малу все утихло само собою, и вот по какой причине. Оба почувствовали,
что дружба и общее прошлое - молодость, студенчество, друзья - значат
для них больше, нежели близость. Я не скажу, что они вовсе не получали
от нее удовольствия, но это было обычно, как бывало с другими. Вся же
история их и судьба принадлежали только им, никому больше. Встречи стали
реже, акценты их сместились, если можно так выразиться, отношения стали
проще и прочнее. Демилле мог, к примеру, помочь по хозяйству, что-то
смастерить, принять участие в ремонте. Наталья иногда помогала ему в
оформлении проектов, знала обо всех делах и заботах на службе и дома,
короче говоря, выполняла роль второй жены-подруги. И это удивительно.
Если бы Ирина была женой-любовницей, то все было бы понятно. Там одно,
здесь другое. Но и там, и там было одно. Почти одно. Перед Натальей
практически не существовало обязательств. Мог позвонить, мог и не позво-
нить, мог остаться на ночь, мог уехать домой. Она привыкла, не требовала
большего, а Демилле это устраивало.
В лице Натальи как бы осуществился идеальный вариант жены, которой
можно выложить все, включая увлечения. Многие мужчины об этом мечтают.
Так оно и получилось впоследствии, когда они опять несколько отдалились
друг от друга - у Демилле родился сын, а спустя некоторое время последо-
вала полоса влюбленностей, закончившаяся Жанной. Наталья была в курсе,
жалела Ирину, выговаривала Демилле, порою высмеивала, сама же как бы не
считалась. О ее личной жизни в промежутках между посещениями Евгений
Викторович и не догадывался. Много раз пытался узнать, спрашивал с де-
ланной небрежностью: "Кто у тебя сейчас?" или: "У тебя ведь есть любов-
ник?". Она только усмехалась.
Одно время Демилле, почувствовав и перед Натальей некоторую вину, со-
вершенно серьезно пытался выдать ее замуж. Как-то раз приехал вечером с
сослуживцем из мастерской, разведенным инженером-строителем, сводничал,
болел за Наталью, хотел, чтобы та понравилась. Она, как нарочно, была
вялой, неинтересной, как в воду опущенной. Потом, когда гость ушел, ска-
зала: "Женя, больше не надо таких пошлостей. Не бери на себя больше, чем
можешь сделать". - "Но я же хотел, как лучше для тебя". - "Я сама знаю,
как лучше для меня".
Много раз в ответ на заботы Демилле: "Тебе надо замуж" -отшучивалась:
"Я уже была".
Лишь однажды, уж не помню по какому поводу, когда снова зашел разго-
вор об устройстве ее жизни, серьезно призналась: "Я не могу иметь детей.
Поэтому замуж не выйду. И кончим раз навсегда эти разговоры".
Но вот Жанну ему почему-то не простила. О других расспрашивала, легко
смеялась, поддразнивала, однажды даже дала ключ от комнаты -Демилле по-
том сгорал от стыда, когда хмель влюбленности прошел и он снова стал по-
являться чаще, удивляясь, что привычка к Наталье устойчивей и сильнее,
чем то, что совсем недавно казалось ему любовью. И еще удивляясь, что с
Натальей не чувствует никакого греха, никакой вины перед Ириной. С дру-
гими чувствовал остро, особенно с Жанной.
Ирина никогда ничего о Наталье не знала и не догадывалась, в отличие
от других случаев.
Так вот, возвращаясь к Жанне, скажу, что, когда Демилле заикнулся о
ней Наталье, та почему-то сразу встретила ее в штыки. Уже не поддразни-
вала и не высмеивала, как раньше, а холодно и почти презрительно назвала
"старым дураком", раздраженно морщилась. Когда же однажды увидела Жанну
(совершенно случайно встретились в мороженице на улице Дзержинского, не-
подалеку от места работы Демилле), то стала относиться совсем брезгливо.
Демилле это почувствовал и перестал приезжать, да и бурные отношения с
Жанной не давали времени.
Звонил примерно раз в месяц, интересовался здоровьем. Наталья с през-
рительным смешком говорила, что здоровье замечательное. "А у тебя?" -
спрашивала она с дьявольским подтекстом. Демилле пытался обратить все в
шутку - не получалось.
Потом звонки стали реже, поскольку не приносили никакого удовлетворе-
ния, а лишь усиливали терзания души, которых и без них хватало. А
дальше, когда и Жанна стала отдаляться, не звонил уже по инерции.
Вот и все пока о Наталье Горянской, милорд. Дальнейшее - в тексте.
Если Вас интересует портрет, то могу сказать, хотя портреты - не моя
специальность, что Наталья кареглаза, черноволоса, угловата -острые пле-
чи, прямая спина, - с маленьким носом, не очень красива, но умна. Не
знаю, относится ли последнее к портрету. Мне кажется - относится.
Работала она последние годы в архитектурно-планировочном управлении,
где занимались памятниками старины, которых в городе предостаточно.
Жду Ваших писем.
Покинутый Вами соавтор.
Милый ученик!
Вашей справкой о подруге Демилле я вполне удовлетворен. С нетерпением
буду ждать следующих глав. Должен сказать, что меня весьма заинтересова-
ли молодые люди, нанявшиеся дворниками. Я бы хотел и о них получить не-
которые справки, но это позже, не отвлекайтесь!
В ожидании новых глав я, пожалуй, займусь наблюдениями над Мишусиным.
Он снова вернулся к роману, который пишет, если можно так выразиться,
жвачным методом. Здесь стоит адская жара, и Мишусин весь день проводит
на пляже, питаясь разговорами, слухами и сплетнями. Его лысина приобрела
благообразный бронзовый оттенок. Кстати, у Мишусина лоб Сократа, Вы за-
мечали? Вечером, когда жара спадает, Мишусин запирается в номере, разде-
вается донага и садится за пишущую машинку. Подобно корове, он отрыгива-
ег разговор за разговором, пережевывает и вставляет в роман. Приходится
только удивляться тому искусству, с каким он соединяет в единую цепь об-
рывки самых разнообразных сообщений и мнений.
Мой друг, как это бездарно! Если бы Вы видели!
Притом он твердит всем на пляже, что его роман чересчур смел, так
что, пожалуй, его не напечатают. Насколько я могу судить, вся смелость
его романа заключается в том, что он описал любовную связь директора за-
вода с молоденькой секретаршей и вставил в роман постельную сцену между
ними, поразительную по своей нелепости и полному отсутствию вкуса. Вооб-
ще, как я заметил, он очень любит заглядывать в прозе "за вырез платья",
каждый раз обнаруживая там "спелые, налитые груди". На худой конец Мишу-
син довольствуется "округлостью колен". И то, и другое приводит его в
экстаз, а меня в бешенство.
Жду ответа, как соловей лета. N'est ce pas?
Ваш Стерн.
Глава 20
ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛИ
После ассенизационного субботника общественная жизнь кооператива на
Безымянной круто набрала высоту; как будто обозначился перелом в созна-
нии, появилось, наконец, чувство локтя и сплоченности. Понятие "наш дом"
перестало быть адресно-географическим, сделавшись вдруг для многих коо-
ператоров родным, кровным. Система кооператива, бывшая раньше для его
членов чисто внешней и даже умозрительной, если пользоваться нашей клас-
сификацией, внезапно оказалась внутренней, определяющей мысли и поступ-
ки.
Немалую роль здесь сыграло, как ни странно, название стенгазеты,
столь удачно придуманное дворником Сашей Соболевским. Еше тогда, на суб-
ботнике, кооператоры, группами и поодиночке забегавшие в штаб, не могли
нарадоваться на огромный рисунок взлетающего в небо дома с членами Прав-
ления, сгрудившимися на крыше средь телевизионных антенн коллективного
пользования, с майором Рыскалем в милицейской форме, возвышавшимся над
ними, как наседка над цыплятами (и Рыскаль, и члены Правления были шар-
жированы вполне дружески). Из окон дома торчали головы кооператоров,
кто-то пытался прыгать с балкона, удерживаемый родственниками, кто-то
молился; между прочим, летел вниз министерский портфель Зеленцова (и о
нем дошли слухи до художника) -короче говоря, картина заражала весельем.
Оказалось, что и так можно взглянуть на разыгравшуюся драму. Более же
всего радовало слово "воздухоплаватель" - было в нем нечто иронико-ро-
мантическое, так что кооператоры сразу взяли его в обиход, вставляя при
случае в привычные словосочетания "мы, как и все воздухоплаватели...",
"дорогие товарищи воздухоплаватели!", "ты записался в воздухоплаватели?"
и прочее, и прочее, отчего легче было переносить невзгоды.
На майские праздники кооператорам настоятельно было рекомендовано не
приглашать в гости друзей и родственников, да и самим по возможности в
гости не ходить. Слишком свежа была рана, слишком нелепые слухи циркули-
ровали в городе, чтобы добавлять масла в огонь. Минимум контактов с пос-
торонними! - таков был девиз Рыскаля. Однако сам майор и члены Правления
понимали, что указанная рекомендация может омрачить праздник - слишком
уж было похоже на интернирование, как выразился Файнштейн. И тут неуто-
мимая Светозара Петровна предложила блестящий выход. Как вы думаете? Не
угадаете ни за что! Концерт художественной самодеятельности!
- А потом банкет! - весело отозвалась из кухни жена Рыскаля Клава,
которая фактически принимала участие во всех заседаниях Правления, либо
находясь на кухне за тонкой стенкой из сухой штукатурки и слыша каждую
реплику, либо потчуя членов Правления чаем с плюшками или домашним пе-
ченьем.
Светозара Петровна на секунду опешила, а потом, задорно тряхнув се-
денькой птичьей головкой, воскликнула:
- А почему бы и нет, товарищи?!
И обвела членов Правления озорным, как она считала, взглядом.
В мгновение все оживились, даже Серенков, посыпались предложения -
где собираться? по скольку с носа? где найти таланты? меню, спиртное и
прочее... Сразу поняли, что идея Ментихиной и Клавы сулит немалые выгоды
для воздухоплавателей: еще более объединиться, узнать друг друга, замк-
нуть разговоры внутри системы, да и разрядиться же наконец после всех
треволнений прошедших недель!
Рыскаль крепко задумался, подперев подбородок маленьким твердым кула-
ком. Правление притихло, глядя на главного. Наконец Игорь Сергеевич
вздохнул, пригладил "воронье крыло" и кивнул коротко:
- Согласен!
Чисто по-человечески он понимал затею, она ему нравилась -конечно,
без излишеств, - но как объяснить начальству, если спросят? Хороша кар-
тинка - назначенный Управлением комендант дома возглавляет коллективную
пьянку (майор хорошо знал термины, бытующие в официальных документах,
если надо ударить побольнее: не банкет, не междусобойчик даже, а пьян-
ка). Пустить же на самотек... нет, еще хуже! Принял решение, когда поду-
мал о пресечении слухов. Нашлось слово для официальных бумаг: пресече-
ние. Это соответствовало утвержденному плану и кампании по неразглаше-
нию, это выглядело солидно и научно.
И вот буквально за неделю, отделявшую ассенизационный субботник от
Первомая, все было организовано в лучшем виде. Снова сняли актовый зал
школы для концерта и зал плавучего ресторана "Парус" у Тучкова моста -
для банкета. Концерт режиссировали Светозара Петровна и Светозар Петро-
вич, организация банкета пала на Клару Семеновну Завадовскую (Рыскаль
сообщил ей по секрету, что на праздники собираются отпустить на побывку
Валентина Борисовича, все еще проходившего научное обследование у Коло-
мийцева, поэтому Клара старалась вовсю), прочие помогали как могли -аги-
тировали, собирали деньги, мастерили реквизит.
Неделю жили одной семьей. Не все, конечно, - нашлись и глухие затвор-
ники, скептики, брюзги... но таких было явно меньшинство.
Вечером накануне Первомая Правление собралось вновь, чтобы утвердить
программу и порядок мероприятий. Первой докладывала Клара Семеновна. Ее
вопрос был ясный: в банкете пожелало участвовать двести восемнадцать че-
ловек, что составляло большинство взрослого населения дома (разумеется,
в их число не входили дети и старики, откололась также часть молодежи).
Собирали по десятке с носа - меньше ни в одном ресторане не берут - од-
нако Кларе Семеновне удалось бог весть каким путем уломать метрдотеля
ресторана "Парус" скалькулировать меню из расчета восемь пятьдесят на
человека, так что в излишке осталось более трехсот рублей, которые Клара
предложила употребить на водку "с собой".
- На триста рублей водки?! Кларочка! - ахнула Светозара Петровна.
- А что вы хотите, Светозара Петровна? Знаете, какие наценки? Я зака-
зала по сто грамм на человека, меньше они не соглашались. Но сто грамм -
это же курам на смех!
- Сто граммов! Това-арищи... Меня лично это убьет, -заявила Ментихи-
на.
- Светик, голубушка, успокойся... - попытался встрять Светозар Петро-
вич.
- Вас убьет, вы и не пейте. А мне сто грамм, как слону дробина, -ска-
зала Клара.
Тут Клара Семеновна, безусловно, была права, достаточно было взгля-
нуть на ее могучую фигуру.
Рыскаль поспешил уйти от щекотливой темы.
- Пускай Клара Семеновна делает, как знает, - предложил он. - Но что-
бы в меру, вы понимаете?
Завадовская доложила меню, разъяснила, что на оркестр никак не хвата-
ет, но в зале имеется музыкальный автомат, который за пятак может сыг-
рать любой танец.
- И краковяк? - спросила Ментихина строго.
- Краковяк? - опешила Клара. - Зачем краковяк?
- Светик! - взмолился Ментихин.
- Ну почему Светик? Почему Светик? Я хочу краковяк! -закапризничала
старушка.
- Хорошо. Будет краковяк, - отрубила Клара.
- Товарищи, а может быть, вовсе без водки? -вдруг предложила Вера Ма-
линина.
Все молча переглянулись.
- Видите ли, Вера Кузьминична... - вкрадчиво начал Файнштейн, но Се-
ренков перебил его:
- Веселие на Руси есть питие! Народ сказал.
Понятное дело, с народом не поспоришь. Да и Вера сама смутилась, мол,
что я такое говорю, лишь только представила себе банкет на двести с лиш-
ним человек и - без водки.
- Ну, не только на Руси... - загадочно протянул Файнштейн, как бы не
возражая, а лишь уточняя предыдущего оратора.
- А где же еще? Там? - прогремел Серенков, кивая почему-то не в сто-
рону, а вниз.
- Где - там? - побледнев, спросил Файнштейн. - На что вы намекаете?
- Там! Там! - тыча пальцем себе под ноги, утверждал Серенков. -Нам
намекать не к чему!
- Прекратите, товарищи, - поморщился Рыскаль.
Спорщики притихли, отвернувшись один от другого.
Такие микростычки между ними происходили почти на каждом заседании
Правления. И тот, и другой были в вечной оппозиции к большинству членов
и к майору Рыскалю - один слева, другой справа - вот бы им объединиться!
- но ненависть друг к другу оказывалась всегда сильнее. По существу оба
часто говорили одно и то же, лишь разными словами: Файнштейн непременно
логично и наукообразно, Серенков же рубил сплеча, нарочито по-мужицки,
хотя ни крестьянином, ни рабочим не был, а руководил кружком баянистов
во Дворце культуры.
Ненависть была не только национальной, о чем догадывались все, но и
биологической. Когда Файнштейн вдыхал, Серенков непременно выдыхал;
сердца у них бились в противофазе, несовместимость групп крови была пол-
нейшая!
Если Файнштейн всегда носил галстук, то Серенков не носил никогда;
гамма цветов у Серенкова была черно-коричневая, у Файнштейна же - зеле-
но-желтая; такое сочетание цветов уместно для предупреждающих дорожных
знаков, но в жизни излишне контрастно. Если бы мы с милордом верили в
биополя, то могли бы представить себе их полную противоположность, раз-
ноименный заряд и яростную схватку друг с другом, когда биополя приходи-
ли в соприкосновение.
Всем на минуту стало неловко от вспыхнувшей распри, в основе которой
лежало все понимали что.
Клара Семеновна прервала неприятную паузу сообщением о том, что одна
из воздухоплавательниц (Завадовская, конечно, сказала "жиличка") просит
разрешения пригласить с собою на банкет своего знакомого. Ей одной, ви-
дите ли, скучно.
- Кто такая? - спросил Рыскаль.
- Ирина Михайловна Нестерова, квартира двести восемьдесят семь.
- А кого она хочет пригласить?
- Из соседнего дома... Ну, отставной генерал, помните? Он у нас на
собрании выступал, - ответила Клара несколько пренебрежительным тоном.
- Товарищи, у них роман! - воскликнула Светозара Петровна, мгновенно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг