написано в "Словаре иностранных слов", если помните, а значит - стали,
наконец, истинными кооператорами!
Даже те, кто по привычке воспринял субботник достаточно скептически,
как очередное формальное мероприятие, завелись потихоньку, не захотели
отставать от коллективистов, а главное -видели плоды своего труда.
Мелькали ведра, носилки с землей, которую вытаскивали из подвалов и чуть
ли не бегом уносили на пустырь, где группа женщин сооружала клумбы.
У всех четырех входов в щели - со стороны Подобедовой и со стороны
Залипаловой - наблюдалось значительное оживление, точно на лотке улья
или в муравейнике. Тот катил тележку с сухим мусором, извлеченным из
трубы мусоропровода, другой тащил ведро с мыльной грязной водой, третий,
победно улыбаясь, тешась силою, нес баки с отходами, из которых осыпа-
лись завитки картофельной шелухи. Скапливались, уступали друг другу до-
рогу, ныряли в щели, выбегали, жмурясь, на солнечный свет...
Генерал, одетый в черный спортивный костюм из синтетики и вязаную ша-
почку, что делало его похожим на тренера футбольной команды, носил с
Ириной землю на носилках. Нагружали им немного, учитывая возраст генера-
ла и хрупкость Ирины Михайловны, и все же холмик под клумбу неуклонно
рос, в то время как шестерки землекопов яростно вгрызались в землю Безы-
мянной улицы.
Под слоем асфальта обнаружился булыжник. Несколько вывороченных кам-
ней попали вместе с землею на носилки генерала и Ирины. Григорий Степа-
нович (он был замыкающим), отдуваясь, говорил в спину Ирине:
- А ведь я по этим камешкам бегал, Ирина Михайловна... Лет этак...
шестьдесят назад.
К обеду ямы были вырыты, и все кооператоры по очереди спускались в
подвалы, чтобы при свете переносных ламп обозреть кубической формы пус-
тоты в земле. Пахло сыростью, культурные слои двух последних веков четко
обозначались на стенках ям полосками разной толщины и окраски.
Шестерки землекопов рыли короткие траншеи к каждому из фановых стоя-
ков. Работали с осторожностью, чтобы не дорыться до обломанных концов
труб, ибо это грозило немедленным затоплением; оставляли небольшие пере-
мычки для последующего вскрытия.
В дело вступили сварщики с железными листами; запахло озоном, в ямах
ослепительно брызгала электросварка. Сварщики обшивали стены ям железом
и прокладывали в траншеях трубы к стоякам. Перемазанные в земле коопера-
торы, точно черти выпрыгивали из преисподней, хватали железо, тянули ка-
бели... народная стройка!.. ухали, кричали, матерились... сама пойдет!
подернем! подернем!.. Потом уже признавались друг другу с некоей застен-
чивостью, что такое испытали впервые в жизни. Знали по кинофильмам, из
истории, по книгам - Магнитка, Днепрогэс, Павка Корчагин, - но чтобы са-
мим!..
Лестницы уже блестели, оттертые влажными швабрами, стены промыли с
мылом, перила протерли. Инесса Ауриня в джинсовом комбинезоне, в котором
не стыдно показаться не то что на субботнике, но и в Париже, собственно-
ручно вымыла кабину лифта в своем подъезде, удалила надписи, покрыла
стены лаком для волос (другого у нее не было) и в каком-то необъяснимом
порыве прикрепила рядом с кнопками этажей таблички с номерами квартир,
расположенных на этих этажах.
В четвертом подъезде, где жила Ирина, лифт расписали масляными крас-
ками - какой-то студент постарался, - Рыскаль заглянул, покачал головой:
роспись на космические темы - вроде красиво, но единообразие нарушилос
ь...
Машины мусорщиков то и дело подкатывали к пустырю, их загружали бака-
ми или внавал, под горячую руку очистили и загородку для мусора соседне-
го, враждующего с кооперативом дома.
И в этот момент, наконец, вспыхнули в обеих щелях десятки аргоновых
ламп, развешанных на стенах дома дугами, точно на новогодних елках. И
осветили они безукоризненно чистые, выметенные и промытые водой из шлан-
гов узкие тротуары между домами, в которых собрались кооператоры, зад-
равшие головы вверх. Ущелья празднично заполнились светом; ощущение как
при первых послевоенных салютах - многие пожилые вдруг вспомнили, - и
слезы радости заблестели на ресницах.
Казалось: все по плечу! Дайте любое дело - сделаем! В подвалах уже
заканчивали сварку резервуаров. Комиссия Правления во главе с Рыскалем
чинно обходила этаж за этажом, принимая у групп взаимопомощи объекты.
Рыскаль с удовольствием ставил отметки в специально заведенный журнал
дежурств: "Отлично. Отлично. Отлично..."
И вдруг из первого подъезда выплыл в освещенное ущелье зеркальный
платяной шкаф. Его несли на широких ремнях четыре грузчика, а впереди,
стараясь ни на кого не смотреть, шествовала женщина в сером пальто с бе-
личьим воротничком. Она повторяла: "Посторонитесь, пожалуйста...". Коо-
ператоры, теснясь в узком пространстве, уступали шкафу дорогу.
За этой процессией шел мужчина, неся на голове мягкое кресло.
Первой бросилась к женщине в пальто руководитель группы взаимопомощи
первого подъезда Клара Семеновна Завадовская. На ней был черный рабочий
халат, перепачканный землею.
- Что такое? Кто разрешил? - вскричала она, обращаясь одновременно к
женщине и толпившимся в щели кооператорам.
- Мы переезжаем. Пропустите, - сухо сказала женщина и кивнула грузчи-
кам, чтобы те продолжали свое дело.
- Не-ет! - закричала Клара Семеновна, преграждая шкафу дорогу. - Вы
нам объясните. Игорь Сергеевич! Игорь Сергеевич! - завопила она, подняв
голову, и ее голос звонким эхом прокатился по ущелью.
Мужчина с креслом надвинул его себе на голову, точно кепку, пытаясь
скрыться от взглядов.
Через минуту на место происшествия прибыл Рыскаль. Тут же выяснилось,
что переезжает квартира 1 17, с третьего этажа. Неужели дали новую пло-
щадь? Так быстро? Толпа заволновалась.
Вдруг, после электрического апофеоза, почувствовали себя обманутыми.
- Я не намерена давать вам отчет, - твердо проговорила женщина.
- Ну что ж. Дело хозяйское. Пускай останется на вашей совести, -ска-
зал Рыскаль.
- Только не надо о совести! - воскликнула женщина.
- Пропустите их, товарищи, - сказал Рыскаль.
Процессия прошла сквозь строй кооператоров, провожаемая негодующими
взглядами. На улице Залипалова ждал мебельный фургон трансагентства. По-
ка грузчики и хозяева совершали рейсы туда-сюда, вынося мебель и чемода-
ны, в толпе кооператоров распространялись слухи. Стало известно, что пе-
реезжают Калачевы -муж и жена, бездетные, из двухкомнатной квартиры. Муж
- директор ателье, а жена работает в РСУ дачного треста.
- Ну, все понятно! - говорили мстительно. - Этим законы нипочем!
Справедливости ради, следует сказать, что Калачевы переезжали отнюдь
не на новую квартиру - никто им не дал, а к матери жены, живущей в двух
комнатах коммунальной квартиры. Но дело даже не в этом. Как они смели?
Неужели у них не осталось ничего святого? В то время, как весь коопера-
тив, как один человек... и т. д.
Это происшествие омрачило кооператоров, но ненадолго. Сварщики доло-
жили о готовности резервуаров, и четверка добровольцев в охотничьих ре-
зиновых сапогах с голенищами до... в общем, с длинными голенищами...
устремилась вниз вскрывать перемычки фановых стояков. На них смотрели
как на героев.
Через некоторое время поднявшийся из подвалов неприятный запах и глу-
хое бульканье возвестили об успехе. Смельчаки вышли из клоак и наглухо
завинтили крышки резервуаров, а двери подвалов прикрыли. После этого мы-
ли сапоги на пустыре струей из шланга.
- Спасибо вам, товарищи! Поздравляю! - сказал в мегафон голос Рыска-
ля, донесшийся сверху, из окна четвертого этажа второго подъезда.
Кооператоры поспешили в свои квартиры; вода уже била из кранов, осво-
божденная водонапорными вентилями, и глухо шумели бачки унитазов, напол-
няясь этой бесценной водой.
Глава 19
ПЕРЕПИСКА С СОАВТОРОМ
Милостивый государь!
Чувствуя себя в некотором роде ответственным за судьбу нашего общего
сочинения и находясь в полном неведении относительно оного, я предприни-
маю попытку связаться с Вами посредством почты.
Нынешний Ваш адрес я разыскал не без труда. Различные справочники и
записные книжки литераторов хранят лишь тот, что мне известен и без них,
а именно: ул. Кооперации, дом 11, кв. 284. Но я, в отличие от литерато-
ров, знаю обстоятельства Вашего побега и то, что живете Вы нынче совсем
в другом месте. Как-то так случилось, что, пребывая вместе с Вами в
квартире Ваших друзей, оставивших жилище на Ваше попечение, и обсуждая
волнующую нас историю с потерянным домом, я ни разу не удосужился уз-
нать, где, собственно, мы находимся. И вот, попав в странную переделку с
литератором Мишусиным, который выкрал мой роман из Вашей библиотеки, я в
течение долгого времени не мог найти способ связаться с Вами.
Помог, как всегда, случай. Не так давно Мишусин купил журнал, в коем
было напечатано Ваше сочинение. Если бы Вы знали, сударь, сколько желчи
и яда было вылито на Вас в беседах Мишусина с собратьями по перу! Но я
не желаю распространять сплетни. Короче говоря, я решился написать на
адрес журнала в надежде, что письмо Вам передадут. Вы же можете отвечать
мне в П., где мы с Мишусиным, вероятно, задержимся до осени. Здесь есть
так называемый "Дом творчества" (я уже знаю, что это такое), а в доме
имеется специальная касса с буквами алфавита, куда кладут поступающие
письма. Пишите смело на мое имя, здесь тьма-тьмущая литераторов и среди
них есть такие, которые носят куда более замысловатые фамилии, чем моя.
Кроме того, как я убедился, мои имя и фамилия не вызывают у
большинства литераторов ровно никаких ассоциаций. Возможно, ежели бы Вы
писали Вильяму Шекспиру или же Ф. М. Достоевскому, некое подозрение за-
родилось бы в душах Ваших коллег. Впрочем, не уверен.
Итак, меня интересует дальнейший ход нашей истории. Если Вы продолжа-
ете ее записывать и если Вас не очень затруднит, пришлите мне копию чер-
новика. Я изнываю от скуки. С Мишусиным мы не общаемся, несмотря на то,
что моя книга у него на видном месте (сначала она лежала у заднего стек-
ла его автомобиля, теперь - на письменном столе). Но клянусь Вам, он
лишь однажды раскрыл ее на восемьдесят седьмой странице, прочитал две
фразы и больше не открывал. Признаюсь, это меня задело.
Кстати, он тоже сочиняет здесь роман по договору. Я не совсем пони-
маю, что это такое. Может быть, нечто вроде договора доктора Фауста?
Кроме того, меня интересует следующее: стал бы Мишусин сочинять роман
без договора? Если нет, то его незачем сочинять и по договору, если же
да, то зачем договор? Достаточно романа.
Остаюсь и проч. Л. С.
Милорд, миленький!
Простите мне такое обращение.
Как я рад, что Вы объявились! Как я скучал без Вас! Как трудно мне
было рассказывать никому!
Подлец Мишусин! Теперь я припоминаю, что однажды рассказывал ему о
нашей работе. Он попыхивал трубкой, кивал с видом знатока. Негодяй! Не-
вежда! Теперь он, видно, думает, что Ваш роман, подобно талисману, помо-
жет ему в его бездарной работе. Шиш ему с маслом! Нет, без масла!
Между тем появилось несколько глав. Посылаю их не без трепета. Мне
очень не хватало Ваших вопросов и уточнений. Наш Демилле сейчас далеко,
на этих страницах он еще только начинает путь блудного сына и мужа. Те-
перь мне ничего не страшно! Я знаю, что Вы по-прежнему мысленно со мною,
а потому поспешу ему вослед, нетерпеливо ожидая Ваших писем.
У Мишусина волосы стекают с лысины на затылок мелкими жирными волна-
ми. А еще клялся в дружбе, паразит!
Спешу закончить и отправить письмо. Мой адрес на конверте.
С искренним почтением Ваш ученик.
Сударь!
Я рад, что надежда не обманула меня. Однако мне показалось, что Ваше
негодование больше вызвано ядом и желчью Мишусина, чем похищением моего
романа. А что было бы, если бы этот литератор хвалил Вас во всеуслыша-
ние?
Теперь о главах. Персонажи появляются у Вас, как посетители нотари-
альной конторы. Они входят с мороза и вопрошают: "Кто последний?". Попав
же к нотариусу, выкладывают паспорт, из коего можно узнать возраст и фа-
милию, и просят заверить какую-нибудь незначительную справку. Иной раз
Вы забываете сообщить и фамилию. Кто такая эта Наталья, к которой ни с
того ни с сего умчался ночью Демилле? Насколько я помню, о ней ранее не
упоминалось.
Впрочем, давайте по порядку. Меня удивило, что Вы с Вашим научным об-
разованием ни словом не обмолвились о космогонической гипотезе Канта -
Лапласа, согласно которой звезды и планеты во Вселенной образовались из
газообразных туманностей много миллиардов лет назад. Собственно, это не
столь важно само по себе, ведь мы с Вами пишем роман, а не трактат, од-
нако в главе, посвященной космогонии, я хотел бы услышать нечто о бо-
жественном происхождении всего сущего и о Вашем отношении к этому. Это
вопрос вопросов. Во Вселенной все связано, потому происшествие с Вашим
домом нельзя рассматривать изолированно. В сущности, от этого непостав-
ленного вопроса - как автор и герой относятся к идее Бога - зависит раз-
решение проблемы и даже судьба героя. Демилле, насколько я его понимаю,
- человек двойственный. Он воспитан рационально, тогда как судьба его
состоит из цепочки иррациональностей, и он это чувствует, хотя и не соз-
нает. Иначе что же спичечный дом и его утрата? И луковка церкви? И влюб-
ленности, за которые он хватался вовсе не для развлечения и отвлечения
от проблем, а неосознанно стремясь постигнуть Любовь?
Это равнозначно постижению Бога.
Последнее событие в жизни Демилле, то есть исчезновение родного дома,
неминуемо поставило перед ним вопрос более высокого порядка, чем простые
розыски адреса и нахождение, как Вы выражаетесь, "алгоритма оптимального
пути". Вы об этом умалчиваете, но это так.
Я думаю, что он не поднялся к Майе не только потому, что та ему не
понравилась, прыщик и так далее. Он боялся. Он интуитивно чувствует, что
его настигло возмездие, и боится переступить последнюю черту. Я не удив-
люсь, если он станет праведником и моралистом, в надежде таким благооб-
разным путем вернуть утраченное. Но это не поможет ему, ибо такой путь
ведет лишь к ханжеству.
Мишусин приостановил роман и сочиняет заявку на сценарий. На пляже
ему рассказали историю. Он очень активен и находится в непрестанном дви-
жении. По-моему, Мишусин из тех людей, которые страстно желали бы при-
сутствовать на собственных похоронах, чтобы услышать все, что там гово-
рится.
У меня кончается бумага.
Ваш Л. С.
Дорогой Учитель!
Сначала нотариальная справка. Наталья Горянская - однокурсница Евге-
ния Викторовича и подруга со студенческих лет. Собственно, его ровесни-
ца. Она была неудачно замужем, последние лет десять живет в коммунальной
квартире на улице Радищева, детей у нее нет. Отношения ее с Евгением
Викторовичем складывались своеобразно. Вначале, еще на втором курсе инс-
титута, был намек на любовь: совместные занятия в читальном зале, разго-
воры, три-четыре посещения театра, провожания. И вдруг сближение приос-
тановилось без внешних причин. Во всяком случае, ни Евгений, ни Наталья
не могли потом припомнить, почему же отношения, развивавшиеся так удачно
и обыкновенно, не стали истинно близкими. Сохранились симпатии, прия-
тельство. Потом на несколько лет они пропали из поля зрения друг друга,
обзавелись семьями, решали какие-то другие проблемы. Как вдруг в возрас-
те тридцати лет случайно встретились на банкете, посвященном защите дис-
сертации бывшего однокурсника. Наталья тогда только что развелась и,
разменявшись, получила комнату в коммуналке. Демилле был еще сравни-
тельно примерным мужем, жили они с Ириной около трех лет.
Вслед за этой встречей на банкете, закончившейся уже утром на улице
Радищева, когда не столько занимались любовью, сколько разговаривали,
вспоминали, удивлялись тому, что не встретились раньше, как бы проигры-
вая совместно неосуществившийся вариант жизни, как разбирают шахматную
партию партнеры после ее завершения - там ошибся один, здесь другой, а
тут оба не заметили чрезвычайно красивого и богатого продолжения, - так
вот, вслед за встречей последовал бурный полугодовой роман, когда оба
увлеклись не на шутку, оба мучились: Наталья укоряла себя, называла даже
"дрянью", поскольку со стороны могло показаться, что она перетягивает
Демилле к себе от Ирины. Но со стороны никто об этом не думал, потому
что не знал; Евгений Викторович страдал меньше, о разводе не помышлял,
ибо боялся перемен, и все же угрызения совести не давали покоя. Мало-по-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг