справедливым..". /из фильма "Золушка"/
"Кто стреляет в своё прошлое из пистолета, тот стреляет в своё будущее из
пушки". /Премудрость/.
"Выдержал наш строй, партия, народы наши и, прежде всего, русский народ,
который Сталин назвал наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в
состав Советского Союза. И в этом не было проявления великодержавного
шовинизма, а была историческая правда. Кто-кто, а Сталин разбирался в
национальном вопросе. И правильно назвал русский народ той решающей силой,
которая сломала хребет фашизму. Сталин, как никто, понимал великое
историческое предназначение и тяжёлую миссию русского народа. То, о чём
писал Достоевский, - что ко всемирному всечеловеческому объединению
народов сердце русское может быть более других предназначено...
- Маршал Голованов мне говорил, что не встречал человека, который бы
больше болел за русский народ, чем Сталин...
- Мне наши полководцы рассказывали, что Сталин перед сражением,
напутствуя, обычно говорил: "Ну, дай Бог!" или "Ну, помогай Господь!" А
писатель Владимир Солоухин, служивший во время войны в Кремле,
рассказывал: "Выходит на крыльцо Иосиф Виссарионович. По левую руку -
патриарх Алексий, по правую -..."- "Наверное, Молотов?" - спросил я.
"Митрополит Крутицкий и Коломенский, - не моргнув, ответил Владимир
Алексеевич, - А что ты смеёшься? Он попов уважал. Сказывалось семинарское
образование..." /Молотов - Чуев/
СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Убежав от Вампирии - отделившись, оградившись и укрепившись, Иосиф начал
расшатывать остатки её изнутри, лишая фундамента, притягательности. О,
если бы "инженеры человеческих душ" по-настоящему помогали ему в этом
великом Божьем деле конструирования новой действительности, умножения
жатвы Господней! А не мечтали в абсолютном своём большинстве с "кукишем в
кармане" о "загнивающем Западе".
Но так или иначе, удалось освободить у народа колоссальный внутренний
резерв сил духовных и творческих, освободив его из-под власти дурной
материи, служения Мамоне. Пусть они не славили Творца напрямую, но зато на
каждом шагу ниспровергали и развенчивали Вампирию, тем самым ослабляя
царство тьмы и косвенно работая Творцу на Замысел. И сейчас весь
культурный пласт того времени продолжает работать на Дело Божие -
восстановление Богочеловечества, на сопротивление "демократической"
Вампирии.
Иосиф очень быстро разочаровался в классовом подходе и понял, что раб,
пролетарий - всего лишь вывернутый наизнанку господин. И время от времени
в эпохи революций они просто меняются местами. Он внутренне вернулся к
религиозным истокам бытия, а может, и не уходил от них. Просто по разным
причинам не мог сразу об этом объявить во всеуслышание. Он просто стал
действовать, опираясь не на национальные и не на "общечеловеческие"
ценности, даже не на марксистские /хоть и умело использовал при случае
любые догмы/,- на духовные. Он развивал в народе чувство ДОЛГА,
предусмотренное ЗАМЫСЛОМ. ДОЛГ - то, что взято у Отца и что должно вернуть
безвозмездно через служение Делу умножения жатвы Господней. Служение людям
в высоком смысле слова - освобождение человечества от власти дурной
количественной бесконечности Мамоны.
"Что с вами будет без меня, если война? - спрашивал он уже после войны, -
Вы не интересуетесь военным делом. Никто не интересуется, не знает
военного дела. Что с вами будет? Империалисты вас передушат". /Молотов/
"Вольский писал Сталину примерно следующее. Дорогой товарищ Сталин, считаю
своим долгом сообщить вам, что я не верю в успех предстоящего наступления.
У нас недостаточно сил и средств для него. Я убеждён, что мы не сумеем
прорвать немецкую оборону и выполнить поставленную перед нами задачу. Что
вся эта операция может закончиться катастрофой, что такая катастрофа
вызовет неисчислимые последствия, принесёт нам потери, вредно отразится на
всём положении страны, и немцы после этого смогут оказаться не только на
Волге, но и за Волгой...
Сталин закончил обсуждение вопроса, которым они занимались, поднял на меня
глаза и спросил:
- Ну, что вы скажете об этом письме, товарищ Василевский?
Я сказал, что поражён этим письмом.
- А что вы думаете насчёт предстоящих действий после того, как прочли это
письмо?
Я ответил, что... наступление надо начинать в установленные сроки, по
моему глубокому убеждению, оно увенчается успехом.
- А как вы объясняете это письмо?
- Я сказал, что не могу объяснить это письмо.
- Как вы оцениваете автора этого письма?
- Я ответил, что считаю Вольского отличным командиром корпуса, способным
выполнить возложенное на него задание.
- А теперь, после этого письма? - спросил Сталин, - Можно ли его оставить
на корпусе, по вашему мнению?
Я несколько секунд думал над этим, потом сказал, что я лично считаю
невозможным снимать командира корпуса накануне наступления и считаю
правильным оставить Вольского на его должности, но, конечно, с ним
необходимо говорить.
Через некоторое время Вольского нашли.
Сталин взял трубку.
- Здравствуйте, Вольский. Я прочёл ваше письмо. Я никому его не показывал,
о нём никто не знает. Я думаю, что вы неправильно оцениваете наши и свои
возможности. Я уверен, что вы справитесь с возложенными на вас задачами и
сделаете всё, чтобы ваш корпус выполнил всё и добился успеха. Готовы ли вы
сделать всё, от вас зависящее, чтобы выполнить поставленную перед вами
задачу?
Очевидно, последовал ответ, что готов.
Тогда Сталин сказал:
- Я верю в то, что вы выполните вашу задачу, товарищ Вольский. Желаю вам
успеха.
Он говорил всё это абсолютно спокойно, с полной выдержкой, я бы сказал
даже, что говорил он с Вольским мягко.
Надо сказать, что я видел Сталина в разных видах и, не преувеличивая, могу
сказать, что знаю его вдоль и поперёк. И если говорить о людях, которые
натерпелись от него, то я натерпелся от него как никто. Но надо сказать
правду, что бывал и таким, каким был в этом случае.
После того, как он кончил разговор, он сказал, что я могу отправиться на
фронт.
Вольский действовал решительно и удачно, полностью выполнил свою задачу.
Когда оба фронта соединились в районе Калача, через день или два после
соединения я впервые вновь увидел Вольского.
Я был ещё на Юго-Западном фронте и докладывал Сталину о соединении фронтов
и об организации внутреннего и внешнего фронта окружения. При этом докладе
он спросил меня, как действовал Вольский и его корпус. Я сказал так, как
оно было, что корпус Вольского и его командир действовали отлично.
- Вот что, товарищ Василевский, - сказал Сталин, - раз так, то я прошу вас
найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего
имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность, наградите его
от моего имени и дайте понять, что другие награды ему и другим - впереди.
После этого звонка я подумал: чем же наградить Вольского? У меня был
трофейный немецкий "вальтер", и я приказал там же, на месте, прикрепить к
нему дощечку с соответствующей надписью, и когда мы встретились с
Вольским, я поздравил его с успехом, поблагодарил за хорошие действия,
передал ему слова Сталина и от его имени этот пистолет. Мы стояли с
Вольским, смотрели друг на друга, и с ним было такое потрясение, что этот
человек в моём присутствии зарыдал, как ребёнок". /Из беседы К. Симонова с
маршалом Василевским/
"25 февраля 1943 года из Ульяновска в Кремль Сталину патриарший
местоблюститель митрополит Сергий написал:
"Верующие в желании помочь Красной Армии охотно откликнулись на мой
призыв: собрать средства на постройку танковой колонны имени Дмитрия
Донского. Всего собрано около 6000000 рублей и, кроме того, большое
количество золотых и серебряных вещей. Примите эти средства как дар от
духовенства и верующих русской православной церкви в день юбилея Красной
Армии. Ответ Сталина Сергию был направлен в тот же день: "Прошу передать
православному духовенству и верующим, собравшим 6000000 рублей, золотые и
серебряные вещи на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского,
мой искренний привет и благодарность Красной Армии".
Прямо с дачи Карпов связался по телефону с митрополитом Сергием и сообщил,
что правительство СССР готово принять его вместе с митрополитами Алексием
и Николаем.
Через два часа Сталин принял их в Кремле. На беседе, кроме Карпова,
присутствовал В. М. Молотов. Сталин начал беседу с того, что высоко
отозвался о патриотической деятельности православной церкви, отметил и тот
факт, что с фронта поступает немало писем с одобрением такой позиции
духовенства и верующих. Затем поинтересовался проблемами церкви.
Митрополит Сергий отметил, что главная проблема - это вопрос о патриархе,
подчеркнув ненормальность ситуации, когда 18 лет не занимается этот высший
пост, а также длительное время отсутствует Синод. Всё это, заключил
Сергий, ставит как первоочередную задачу скорейшее проведение Поместного
Собора. Сталин одобрительно отозвался о проведении Собора. Спросил, как
будет называться патриарх, когда может быть созван Собор, нужна ли помощь
правительства с транспортом, доставкой участников, размещением. Предложил
финансовую поддержку.
Сергий высказался, чтобы патриарх назывался Московский и всея Руси, а не
всей Руси, как было при Тихоне. Сталин согласился с этим. Затем Сергий
сказал, что для подготовки Собора потребуется никак не менее месяца: время
военное, а собрать необходимо всех епископов, существуют трудности в
передвижении по стране и т. д. Финансовую помощь Сергий отклонил.
Когда Сергий затронул вопрос о сроках, необходимых для подготовки Собора,
Сталин спросил: "Нельзя ли проявить большевистские темпы?" Обратившись к
Карпову, попросил помочь руководству церкви с быстрейшим приездом
епископов на Собор, привлечь для этого авиацию, другой транспорт. Карпов
заверил Сталина, что вся необходимая работа будет проведена и Собор можно
открыть через три-четыре дня. Тут же Сталин и митрополиты договорились
назначить открытие Собора на 8 сентября.
Следующий вопрос, который поднял Сергий, был о кадрах священнослужителей.
Поделившись трудностями их подготовки, когда перестали существовать
духовные школы, семинарии, академии, он сказал, что было бы неплохо
открыть несколько епархиальных библейских курсов. Сталин согласился с этим
и предложил открыть не курсы, а духовные академии и училища. На это Сергий
и митрополит Алексий ответили, что на открытие академий и училищ пока у
церкви денег нет. Выслушав, Сталин сказал: "Как хотите, но правительство
не будет возражать и против открытия семинарий и академий".
Затем Сергий обратился к Сталину по поводу необходимости издания
ежемесячного церковного журнала, а также дополнительного открытия приходов
в епархиях, отметив, что их осталось недостаточно для удовлетворения нужд
верующих. В этой связи он сказал, что желательно наделить властью по
решению этих вопросов местные Советы и епархиальные управления. Сталин
заявил, что препятствий не будет.
Патриарший местоблюститель коснулся и такой проблемы, как освобождение
архиереев, духовенства, находящихся в ссылках, лагерях, тюрьмах, а также о
возможности нести службу, свободно передвигаться по стране тем
священникам, которые отбыли наказания в местах лишения свободы. Сталин
предложил Карпову изучить этот вопрос, а Сергию подготовить список
священников, находившихся в заключении. Сергий особо остановился на
важности открытия в епархиях свечных заводов, мастерских по изготовлению
церковной утвари. Сталин не возражал. Он заверил, что церковь вполне может
рассчитывать на помощь СНК СССР. Митрополит Сергий выразил просьбу о
передаче церкви игуменского корпуса в Новодевичьем монастыре в Москве для
размещения патриархии. Была высказана и просьба помочь с транспортом. Что
же касается продуктов, то они просят не беспокоиться: всё необходимое
можно купить на рынке.
Сталин ответил, что... старый игуменский корпус мало подходит под
размещение патриархии: в нём сыро, холодно, темновато. Поэтому
правительство, обдумав всё это, пришло к выводу предоставить церкви другое
помещение, в которое можно въезжать хоть завтра. Это резиденция бывшего
германского посла Шулленбурга в Чистом переулке со всей мебелью. "Здание
наше, советское", - специально оговорил Сталин". /Свидетельствует М.
Лобанов/
* * *
Душа кричит о помощи, когда больна и в опасности. У меня всё хорошо, но
душа кричит о помощи, значит, я больна и в опасности, - молилась она -
Спаси меня. Господи...
И вот однажды...
Нет, она не врезалась в столб, просто помяла крыло, "поцеловавшись" с
такси. Конфликт разрешили полюбовно, таксист взялся отремонтировать машину
и сделал всё в лучшем виде, но Яне пришлось с недельку поездить на такси,
а то и городским транспортом. Однажды она в спешке вскочила наугад в
битком набитый автобус, который почему-то промчал сразу несколько
остановок, в том числе и нужную ей, где надо было забрать из ремонта
"Эрику" до конца рабочего дня. Возмущаясь и колотя в кабину шофёра / "Да
не остановит он, теперь только за мостом"/ - она вдруг осознала, что
колотит по репродукции, приклеенной к стеклу, отделяющему кабину от
салона. Это была ганина "Иоанна", видимо, вырванная из большого
художественного календаря. Цветная, прекрасно напечатанная где-нибудь за
бугром, большого формата.
У неё были ганины альбомы, - драгоценные подарки вездесущей Регины, -
покровительницы муз, но небольшого формата - / "Сама понимаешь, там это
дорого, а дают нам только, чтоб не подохли"/. - На одном была и "Иоанна",
но выгоревшая, тускловатая. А тут...
- Женщина, вы что же?.. Вы что, не выходите? Что ж ты, дура, орала,
стучала? Да пусти же, люди выходят!.. Дур-дом!
Намертво вцепившись в ручку кабины, получив несколько тычков и оборвав на
плаще пуговицы, Яна чудом устояла в извергнувшемся из автобуса
пассажирском вулкане.
Она стояла, не отпуская ручки, словно боясь, что чудо исчезнет, на самом
проходе, - её толкали то входящие, то выходящие, поругивали, возмущались,
и так невероятно близко темнела едва обозначенная спина Гани, глядящего на
неизвестно откуда взявшийся таинственно-прекрасный лик за окном, с
летящими в синие сумерки неправдоподобно длинными волосами, перехваченными
старинным витым шнуром. С удивлённо приоткрытым детским ртом и огромными
глазами, смотрящими как бы из самой вечности в трогательно-безнадёжном
порыве догнать, обрести плоть, воссоединиться с летящим в ином измерении
миром, Обречённую на разлуку с ним, по ту сторону бытия.
Что делать, как завладеть "Иоанной"? Сердце успокоилось понемногу. Яна
заставила себя оторваться наконец от ручки, села на переднее
освободившееся место и стала ждать конечной остановки, чтобы наедине
поговорить с шофёром.
Но это был, разумеется, автобус волшебный. Он ехал и ехал себе, всё реже
останавливаясь, потянулись новостройки, миновали кольцевую, а он, ссаживая
последних пассажиров, летел уже по какому-то странно узкому шоссе в оправе
младенчески-зелёных майских берёз, летел будто туда, в саму вечность, где
покачивался перед Яной в лучах заходящего солнца таинственно-прекрасный
девичий лик.
И когда она осталась в салоне одна и поняла, что автобус не остановится
никогда, они приехали.
- Всё, конечная. Или назад к "Универсаму" поедем? Вы же там хотели сойти,
хулиганили... И без билета.
- Я же взяла, вот.
- До Ильичёвки десять копеек, а не пять. Вот возьму штраф... Вам куда
надо-то?
- Никуда, - сказала Яна, - Продай мне это, шеф!
- Что продать? Картину? Это не моя, напарника. А тебе зачем?
- Продай, это же так, репродукция. Он пьёт?
- Кто?
- Да этот твой напарник, - Яна извлекла из сумки бутылку виски,
предназначенную для расплаты за "Эрику". Вместе разопьёте, а шеф? Это же
так, бумажка, это мне интересно, больше никому. Художник знакомый...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг