у нас. Он душевный был человек, он заботился о людях, Сталин. Хрущёв
сказал, что мы не готовились к войне. А я все свои пушки сделал до войны.
Но если б послушали Тухачевского, то их бы не было".
- Он говорит: "Я попросил Тухачевского выставить на смотре нашу пушку. Тот
наотрез отказался. Тогда я сказал, что заявлю в Политбюро. Эта пушка
оказалась самой лучшей в войну. Сталин сказал 1 января 1942 года: "Ваша
пушка спасла Россию"... О Тухачевском написали: "Бонапарт. Он мог стать
изменником".
- Какой он Бонапарт? Он не мог стать, он был изменником, гнуснейшим
изменником, опаснейшим"...
Я спросил, были ли у Сталина колебания в октябре 1941 года - уехать из
Москвы или остаться?
- Это чушь, никаких колебаний не было. Он не собирался уезжать из Москвы.
Я выезжал всего на два-три дня в Куйбышев и оставил там старшим
Вознесенского. Сталин сказал мне: "Посмотри, как там устроились, и сразу
возвращайся". /В. Молотов - Чуеву/
Мы - родные вам с давней поры,
Ближе брата, ближе сестры
Ленинграду - Алма-Ата.
Не случайно Балтийский флот,
Славный мужеством двух веков,
Делегации моряков
В Казахстан ежегодно шлёт.
И недаром своих сынов
С юных лет на выучку мы
Шлём к Неве, к основе основ,
Где, мужая, зреют умы.
Что же слышит Джамбул теперь?
К вам в стальную ломится дверь
Словно вечность проголодав,
Обезумевший от потерь
Многоглавый жадный удав...
Сдохнет он у ваших застав
Без зубов и без чешуи
Будет в корчах шипеть змея,
Будут снова петь соловьи,
Будет вольной наша семья!
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы - гордость моя!
К Ленинграду со всех концов
Направляются поезда,
Провожают своих бойцов
Наши сёла и города.
Взор страны грозово-свинцов,
И готова уже узда
На зарвавшихся подлецов.
Из глубин Казахской земли
Реки нефти к вам потекли,
Чёрный уголь, красная медь
И свинец, что в срок и впопад
Песню смерти готов пропеть
Бандам, рвущимся в Ленинград...
Джамбул, Алма-Ата, сентябрь, 1941г.
"А Рузвельт верил в доллары. Не то, что больше ни во что, но он считал,
что они настолько богаты, а мы настолько бедны и настолько будем
ослаблены, что мы к ним придём.
"Тогда мы им и пропишем, а теперь надо помогать, чтоб их тянуть".
Тут-то они просчитались. Вот тут-то они не были марксистами, а мы ими
были. Когда от них пол-Европы отошло, они очнулись. Вот тут Черчилль
оказался, конечно, в очень глупом положении. С моей точки зрения, Черчилль
наиболее умный из них как империалист. Он чувствовал, что если мы
разгромим немцев, то и от Англии понемногу полетят перья. Он чувствовал. А
Рузвельт всё-таки думал: они к нам придут поклониться. Бедная страна,
промышленности нет, хлеба нет, - придут и будут кланяться. Некуда им
деться.
А мы совсем иначе смотрели на это. Потому что в этом отношении весь народ
был подготовлен и к жертвам, и к борьбе, и к беспощадным разоблачениям
всяких внешних антуражей. Конечно, мы не верили в такой второй фронт, но
должны были его добиваться. Мы втягивали их: не можешь, а обещал...
Черчилль сказал ещё в 1918 году, что Советскую власть надо удушить. А на
банкетах наших небольших с Рузвельтом в Тегеране и Ялте: "Я встаю утром и
молюсь, чтобы Сталин был жив, здоров. Только Сталин может спасти мир!"
Уверенный в том, что именно Сталин играет ту исключительную роль, которую
он в войне имеет. Слезы текли по щекам - то ли великий актёр был, то ли
искренне говорил.
Заставили в одной упряжке бежать. Иначе нам было бы тяжело". /В. Молотов/
"Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну
возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся
личностью, импонирующей нашему жестокому и изменчивому времени того
периода, в котором проходила вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким,
жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в
Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего
обладал большим чувством юмора и сарказма, и способностью точно
воспринимать мысли. Статьи и речи писал только сам, и в произведениях его
звучала исполинская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он
казался неповторимым среди государственных деятелей всех времен и народов.
Сталин производил на нас величайшее впечатление. Когда он входил в зал на
Ялтинской конференции, мы все вставали и, странное дело, держали руки по
швам. Он обладал глубокой, лишённой всякой паники, логически осмысленной
мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути
выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые
критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и
никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он
создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего
врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе
равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил её с
атомным оружием.
Что ж, история, народ таких людей не забывают".
/У. Черчилль. Речь в палате общин 21 декабря 1959 г, в день 80-летия
Сталина./
Свидетельствует А. Голованов:
"За столом было всего несколько человек. Тосты следовали один за другим, и
я с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль - известный выпивоха,
устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет
спиртного.
Сталин пил на равных, и когда Черчилля на руках вынесли из-за стола
отдыхать, подошёл к Голованову и сказал; "Что ты на меня так смотришь? Не
бойся, России я не пропью, а он у меня завтра будет вертеться, как карась
на сковородке!"
"В конце октября 1941 года я поехала в Москву - повидать отца. Он не писал
мне, говорить с ним по телефону было трудно - он нервничал, сердился и
отвечал лишь, что ему некогда со мной разговаривать...
Все были возбуждены - только что сообщили, что разведчик, пролетев над
Москвой, всюду набросал небольших бомб...
Отец не замечал меня, я мешала ему. Кругом висели и лежали карты, ему
докладывали обстановку на фронтах.
Наконец, он заметил меня, надо было что-то сказать... "Ну, как ты там,
подружилась с кем-нибудь из куйбышевцев?" - спросил он, не очень думая о
своём вопросе. "Нет, - ответила я, - там организовали специальную школу из
эвакуированных детей, их очень много", - сказала я, не предполагая, какова
будет на это реакция. Отец вдруг поднял на меня быстрые глаза, как он
делал всегда, когда что-либо его задевало: "Как? Специальную школу?" - я
видела, что он приходит постепенно в ярость. "Ах вы!" - он искал слова
поприличнее, - ах вы, каста проклятая! Ишь, правительство, москвичи
приехали, школу им отдельную подавай! Власик - подлец, это его всё рук
дело!.." Он был уже в гневе, и только неотложные дела и присутствие других
отвлекли его от этой темы.
Он был прав - приехала каста, приехала столичная верхушка в город,
наполовину выселенный, чтобы разместить все семьи, привыкшие к
комфортабельной жизни и "теснившиеся" здесь в скромных провинциальных
квартирках...
Но поздно было говорить о касте, она уже успела возникнуть и теперь,
конечно, жила по своим кастовым законам.
В Куйбышеве, где москвичи варились в собственном соку, это было особенно
видно. В нашей "эмигрантской" школе все московские знатные детки,
собранные вместе, являли столь ужасающее зрелище, что некоторые местные
педагоги отказывались идти в классы вести урок". /Светлана Аллилуева/
"Все мы были свидетелями напряжённейшей, титанической работы ЦК партии по
укреплению Красной Армии и оснащению её современным оружием в 1938-1941
годах. Нам не хватало для подготовки к войне, как неоднократно говорил
Сталин в узком кругу, одного-полутора лет".
Свидетельствует Г. К. Жуков:
"Начинается новый этап развития авиации. Практически был полностью
реконструирован ЦАГИ, создаются новые конструкторские бюро военной
авиации. Талантливые конструкторы С. В. Ильюшин, А. И. Микоян, С. А.
Лавочкин, В. М. Петляков, А. С. Яковлев вместе со своими молодыми
коллективами дают военной авиации истребители ЯК-1, МИГ-3, ЛАГГ-3,
штурмовик ИЛ-2, пикирующий бомбардировщик - ПЕ-2 и многие другие - всего
около двадцати типов. В конце 1940 - начале 1941 годов развёртывается
борьба за серийное освоение лучших типов самолётов. ЦК ВКПб и лично Сталин
много времени и внимания уделяют авиационным конструкторам. Комитет
обороны принимает решение о строительстве девяти новых самолётов,
строительных и семи авиамоторных заводов..."
"Совнарком Союза ССР и ЦК ВКПб требуют от вас:
1) В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли,
драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять
смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.
2) Организовать всестороннюю помощь действующей Армии, обеспечить
организованное проведение мобилизации запасных, обеспечить снабжение Армии
всем необходимым, быстрое продвижение транспортов с войсками и военными
грузами, широкую помощь раненым предоставлением под госпитали больниц,
школ, клубов, учреждений.
3) Укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам фронта всю свою
деятельность, обеспечить усиленную работу всех предприятий, разъяснить
трудящимся их обязанности и создавшееся положение, организовать охрану
заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи,
организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла,
дезертирами, паникёрами, распространителями слухов, уничтожать шпионов,
диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всём этом быстрое
содействие истребительным батальонам. Все коммунисты должны знать, что
враг коварен, хитёр, опытен в обмане и распространении ложных слухов,
учитывать всё это в своей работе и не поддаваться провокации.
4) При вынужденном отходе частей Красной Армии угонять подвижной
железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного
вагона, не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра
горючего. Колхозники должны угонять скот, хлеб сдавать под сохранность
государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Всё ценное
имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может
быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.
5) В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные
группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской
войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и
телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать
невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и
уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.
Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под
ответственность первых секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших
людей надёжные подпольные ячейки и явочные квартиры в каждом городе,
районном центре, рабочем посёлке, железнодорожной станции, в совхозах и
колхозах.
6) Немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим
паникёрством и трусостью мешает делу обороны, - невзирая на лица...
Совнарком СССР и ЦК ВКПб заявляют, что в навязанной нам войне с фашистской
Германией решается вопрос о жизни и смерти Советского государства, о том -
быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.
Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать,
не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с
врагом.
Задача большевиков - сплотить весь народ вокруг партии Ленина-Сталина,
вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной
Армии, для победы".
Предс.. Совнаркома СССР и Секретарь ЦК ВКПб
И. Сталин
Зам. Председателя Совнаркома СССР
В.
Молотов. 29 июня 1941
/Из Директивы Совнаркома Союза СССР и ЦК ВКПб партийным и советским
организациям прифронтовых областей/
* * *
Он снова начнет подумывать об ампуле. Иоанна так и не узнает, что
произошло потом, в ту ночь, когда Дени, внезапно проснувшись в своей
комнате от холода, накинет халат и, выскочив в холл, обнаружит, что дверь
Ганиной спальни распахнута, видимо, сквозняком. Огромное окно на улицу
тоже настежь, по комнате вовсю гуляет февральская метель, а сам хозяин,
босиком, в ночной рубашке до щиколоток неподвижно сидит на подоконнике. В
темноте, с закрытыми глазами, заснеженный, заледеневший, но с горячими
руками и такими же жаркими пятнами на щеках.
Если бы не эти жаркие пятна, он бы весьма походил на привидение. Но Дени
была не робкого десятка. Она стащила Ганю с подоконника, затолкала в
кресло - благо, тот не оказывал сопротивления, затем захлопнула окно и
принялась сушить хозяина горячим феном. Она была уверена, что тут не
обошлось без наркотиков. На вопросы он упорно не отвечал, только время от
времени просил, чтоб она ушла. Он вообще вёл себя, как ребёнок, в
довершение всего разрыдался у неё на плече. И улыбался, и плакал. Тогда
она решила позвонить врачу, приятелю Гани, живущему двумя этажами ниже, и
сообщить, что "опять". Она и прежде к нему обращалась в подобных случаях.
Приятель, тоже в халате, примчался через пять минут, констатировал сильное
нервное потрясение, заставил Ганю выпить какую-то дрянь и уложил в
постель. На его расспросы, что же, в конце концов, произошло в доме, -
Дени толком ничего сказать не могла. Приятель наказал ей присматривать за
больным и отправился домой. Когда Дени вернулась в спальню, Ганя уже спал,
как убитый.
Ни утром, ни потом он не заговаривал о происшедшем. Дени, разумеется, тоже
помалкивала.
Вот примерно и всё, что спустя много дней узнает Иоанна о парижской
Ганиной жизни и об этой метельной ночи 9-го февраля, которую он
благоговейным шёпотом именовал просто "Девятое". Вся его жизнь отныне
делилась на два периода - до и после "Девятого". Никогда Иоанна не дерзнёт
задавать по этому поводу какие бы то ни было вопросы. Он сам как-то
обмолвится, обозначив "Девятое" ещё одним словом: "ОГОНЬ".
Впоследствии она встретит то же в знаменитом "Мемориале" Блеза Паскаля:
"ОГОНЬ". Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, а не философов и мудрецов.
Уверенность, уверенность... Радость, Мир. Бог Иисуса Христа. Забвение мира
и всего, кроме Бога..."
Тесный узкий путь над бездной. Одна единственно подлинная роль, вложенная
самим Автором, Господином театра, в сокровенные глубины новорождённого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг