дядям и тётям богатый ассортимент достаточно острых ощущений.
И особенной отрадой будет короткая, двухнедельная их дружба, сплочённость,
замечательная именно своей краткостью, ощущением того, что эта сплотившая
их детско-взрослая игра вот-вот кончится, Коли-Маши вновь станут Николаями
Сергеевичами и Марьями Петровнами, литсотрудниками, спецкорами,
корректорами, папами и мамами - некоторые даже дедушками, и разъедутся,
разлетятся в повседневную взрослую свою жизнь до следующей сессии.
- Ребята, сюда! Яна знает "Ломоносов - журналист"! Погоди, я за Нонкой
сбегаю.
- Яна, держи шпоры по языкознанию, потом Сашке отдашь.
И ужас, мольба о помощи в глазах прославленного футболиста-заочника во
время зачётного диктанта:
"Матрёна Саввишна подложила фельдфебелю и фельдъегерю винегрету и под
аккомпанемент граммофона завела разговор об акклиматизации..."
А после очередного штурма - пиршества в шашлычной на Никитской,
журналистские рассказы, споры со всеми преимуществами той самой
"взрослости" и жизненного опыта, что делало эти импровизированные встречи,
возможно, куда более ценными, чем обычные студенческие семинары.
И чудаковатый надёжный Ромка из первого Меда, их вечерние прогулки от
закрывающейся в десять читалки до Павелецкой, где Яна ночует у маминой
приятельницы Светы. Покачивающаяся в Ромкиной руке пудовая авоська с
книгами, выпрошенными ею на ночь у библиотекарши. Слезы из глаз от
ледяного ветра на Каменном мосту, - "Иди за мной, тогда не будет
продувать". Ромка похож с этой авоськой на заботливого отца семейства.
Тёмное мешковатое пальто без всяких претензий на моду, шаркающая, чуть
косолапая походка. И на секунду больно, как хлыстом, полоснёт воспоминание
о Павлине, его поистине ковбойской поступи, в которой, как она потом
поймёт, он потрясающе копировал Юла Бриннера. И запретные стиляжьи джинсы,
и пёстрое оперение, идущее ему, как кожа ядовитой змее.
Кузнецкий мост, Пятницкая, и дальше по трамвайным путям... Их обеды - не в
студенческой столовой, а в кафе на Горького, из-за которых, весьма
разорительных для студенческого кармана, Ромке потом придётся завязать
поясок - это она сообразит потом и устыдится, ибо по сравнению с Ромкой
была миллионершей - ежемесячный оклад плюс гонорары.
- Трамвай! Сядем?
- Целый день сидела. Японцы говорят - десять тысяч шагов в день.
- Им легко говорить, там тепло.
- Замёрзла - бежим. Ну вот, а говоришь - разрядница.
- Давай фору - авоська в 15 кг. Старт!
Они бегут вдоль трамвайных путей по тёмной морозной улице, редкие прохожие
шарахаются, испуганно жмутся к заборам и стенам. У кирпичного дома
прощаются, предстоит ночь зубрёжки. Проветренные мозги теперь способны
вместить все книги в авоське.
Однажды Ромка вытащил её на каток ЦПКО. Каталась Яна средне, да и взятые
напрокат ботинки вихлялись на ногах. Доковыляв до скамьи, Яна будет
прикидывать, что лучше - ковылять ли назад к гардеробу, или, сбросив
ботинки, дошлёпать туда в шерстяных носках? И тогда вдруг Ромка неизвестно
откуда добудет белую тесьму, натуго зашнурует её видавшие виды "гаги", и
они полетят по кругу - в крепкой перевязи его рук, в надёжном пространстве
которых ничего не может случиться дурного, и Яна поверит, что не упадёт,
не расквасит нос, что она неуязвима и бессмертна, как Антей на земле.
Нечто похожее она испытывала лишь в раннем детстве, на руках у отца.
Самолёт и лётчик, гонщик и автомобиль - они несутся, обгоняя всех. Вжик,
вжик! Рассекая чьи-то спины, шарфы, свитера, испуганные лица. И плевать ей
на Павлина. Она больше не думает о нём. Она думает о том, что совсем о нём
не думает.
Однажды, когда после очередного зачёта они спешили в "Уран", на Сретенке
упадёт прохожий. Яна услышит крики "Врача! Врача!", увидит, что Роман
куда-то исчез и не сразу сообразит, что он и есть врач, что это вокруг
него сомкнулась толпа. Она будет искать его глазами, узнает его голос:
- Всем назад, дайте воздуха!
Толпа раздастся, она нырнёт в просвет и увидит Романа без пальто и
пиджака, на коленях над чем-то распростёртым, безжизненным, страшным этой
распростёртостью прямо на снежном месиве тротуара и синюшной серостью губ,
волосинками на голой груди, куда ритмично и неправдоподобно глубоко
погружаются его руки с засученными до локтя рукавами рубахи.
- Назад, мешаете! - рявкнул Роман, полоснул по ней яростным невидящим
взглядом. Она увидела вспухшие капли пота на лбу, и снова его кулаки
погрузятся в грудь, как в тесто, будут месить, месить, она услышит хруст и
с ужасом поймёт, что хрустят рёбра, подумает, что надо бы поднять
валяющееся на снегу Ромкино пальто - всё это в течение нескольких минут, и
тут кто-то сзади отпихнёт её, толпа сомкнётся, а потом наваливающийся вой
скорой, санитары с носилками, толпа, метнувшаяся за отъезжающей машиной.
Кто-то подаст Ромке пальто, и Яна не сразу поймёт, что его ищущий взгляд
относится к ней.
- Ладно, идём.
И нагнавший их мужчина: - Доктор, а здесь что находится? Вот нажимаю -
болит.
И оживлённая толпа в фойе кинотеатра, хлынувшая из буфета в зал /они даже
не опоздали на сеанс/, и как у него в тёмном зале начало сводить руки, и
злобное шиканье: - Тише, мешаете!
Будут показывать "Мост Ватерлоо".
Через несколько дней много лет назад она уедет домой и узнает, что съёмки
фильма идут полным ходом, что Павлин уже успел показать себя в полной
красе - "все у него дубы и бездари, один он - гений, даже в собственной
съёмочной группе его терпеть не могут - если б ты слышала, как он орёт на
оператора! А осветителям не платит командировочных, прокучивая их деньги с
какой-то "хвостатой" чувихой, которая приезжает к нему из Москвы."
Всё это Яне сходу выложат в редакции, она поахает, поужасается, а потом
расскажет как можно красочнее о Москве, об экзаменах, новых интересных
друзьях, о шашлычной на Никитской и кафе на Горького. О Ромке, намекнув на
серьёзность их отношений, находя горькую сладость в своих "откровениях", в
публичном отречении от Павлина, в презрении к себе за недостойную бабскую
игру, которой она хотела вернуть былое расположение коллектива.
А потом заставит себя пройти мимо съёмочной площадки, где Павлин будет
терзать бледного осунувшегося Севу Маврушина, покрикивая то на него, то на
оператора Лёнечку, расхристанного, с подозрительно блестящими глазками, а
наш фотокор Жора Пушко, тоже слегка навеселе, будет порхать вокруг,
упиваясь всей этой киношной кутерьмой. И роковая девица, в дублёнке, без
шапки, с перехваченными на затылке в конский хвост волосами, запорошенными
снежком, с подведёнными веками и вывернутыми негритянскими губищами в
почти чернильного цвета помаде - это воплощение зловещей порочной красоты,
будет сидеть бок о бок с Павлином, сверкая коленкой в разрезе юбки, поить
его дымящимся кофе из термоса.
Яна остановится только на мгновенье, вдохнет запах кофе, духов роковой
девицы, заморских павлиньих сигарет - застрявшую в горле горечь, чуть
разбавленную холодком студёного ветра.
- Какие люди!.. Сева, опять тебя несёт из кадра - неужели трудно понять?
Стоп! Леонид, мне это осточертело. Конечно, ты не при чем, чужой дядя
причём, что ты с утра, как боров. Всё сначала.
Яна ещё не знает, что в этом "работаю-отключаюсь" единственное меж ними
сходство. Так же невидяще метнётся прочь павлиний глаз, чтоб сразить
"тёпленького" Лёнечку, но то, что было естественным, когда Ромка оживлял
прохожего, наполнится вдруг тайным трагическим смыслом. Предательское:
"Какие люди!", ловушка, превратившая пьедестал в помост. "О, какие люди!"
- и вот она на помосте, отброшенная на виду у всех взглядом Павлина, и
зябкая стыдная нагота одиночества, и ком в горле, и прекрасная холёная
рука роковой девицы с неправдоподобно длинными пальцами по-хозяйски
лежащая на Павлиньем плече.
Скорее прочь! Горький ком разбухает, рвёт горло. Кажется, неосторожное
движение - и слезы хлынут из глаз, носа, ушей, из каждой клеточки
окаменевшего лица Яны - так она ревела в детстве, от непробиваемости мира.
Но сейчас реветь нельзя, надо пронести одеревеневшее, как восточная маска
для отпугивания злых духов, лицо мимо Павлина со свитой, мимо прохожих,
домов и деревьев, мимо кумушек на маска для отпугивания злых духов, лицо
мимо Павлина со свитой, мимо прохожих, домов и деревьев, мимо кумушек на
скамье у их "Большого дома". В коричневый прямоугольник двери с ромбами, в
тёмное "ничто", вверх по скрипучей лестнице. Яна несёт себя как чашу с
драгоценным ядом. Таким горьким. Таким сладким...
ПРЕДДВЕРИЕ
"Захват контрреволюционерами некоторых узлов сибирской железной дороги на
время отразится, конечно, на продовольствии голодающей страны. Но взять
измором революцию русским, французским и чехословацким империалистам не
удастся. На помощь голодающему северу идёт юго-восток. Народный комиссар
Сталин, находящийся в Царицыне и руководящий оттуда продовольственной
работой на Дону и в Кубани, телеграфирует нам об огромных запасах хлеба,
которые он надеется в ближайшие недели переправить на Север". / Из
обращения Совета Народных Комиссаров РСФСР/ 1918г.
"...В-третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две части,
из коих: добровольческую оставляем на съедение Махно, а казачьи армии
ставим под угрозу захода им в тыл. В четвёртых, мы получаем возможность
поссорить казаков с Деникиным, который /Деникин/ в случае нашего успешного
продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что
большинство казаков не пойдёт, если, конечно, к тому времени поставим
перед казаками вопрос о мире, о переговорах насчёт мира и пр. В-пятых, мы
получаем уголь, а Деникин остаётся без угля". И. Сталин /из письма В.
Ленину с Южного фронта/.
"Комиссар полка является политическим и нравственным руководителем своего
полка, первым защитником его материальных и духовных интересов. Если
командир полка является главою полка, то комиссар должен быть отцом и
душою своего полка". /Из инструкции для комиссара полка в действующих
частях 1919г./
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
1918 г. Назначен Совнаркомом общим руководителем продовольственного дела
на юге России. Налаживание транспорта, отправка хлеба в центр. Назначен
главой военного совета Северо-Кавказского военного округа. Успешное
выступление советских войск в районе Царицына. Назначен председателем
Военно-революционного совета Южного фронта. Совнаркомом назначен членом
Реввоенсовета республики. Разгром красновских войск под Царицыном. Участие
в работе 6 Всероссийского съезда Советов. Избран на нем членом ВЦИК. Затем
членом президиума ВЦИК. Назначен зампредсовета Рабоче-Крестьянской
Обороны. Занимается вопросами организации БССР и КПб Белоруссии.
1919г. По решению ЦК РКПб командирован на Восточный фронт. Участие в
работе 1 конгресса Коминтерна. Доклад на заседании Совнаркома о проекте
декрета о реорганизации Госконтроля. Участие в работе 8 съезда РКПб,
избран членом ЦК, членом Политбюро и Оргбюро. Утверждён народным
комиссаром Госконтроля.
- Ну и тоска - съезды, комиссии... - проворчал АГ.
- Потерпи, сын тьмы. Не очень-то весело смотреть, как кирпич за кирпичом
воздвигается стена. Иосиф строил свою крепость.
"В минуту смертельной опасности, когда окружённая со всех сторон тесным
кольцом врагов Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда
враги Рабоче-Крестьянской революции в июле 1919 года подступали к Красному
Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжёлый для Советской России
час, назначенный Президиумом ВЦИК на боевой пост Иосиф Виссарионович
Джугашвили /Сталин/ своей энергией и неутомимой работой сумел сплотить
дрогнувшие ряды Красной Армии.
Будучи сам в районе боевой линии, он под боевым огнём, личным примером
воодушевлял ряды борющихся за Советскую Республику.
В ознаменование всех заслуг по обороне Петрограда, а также самоотверженной
его дальнейшей работы на южном фронте, ВЦИК постановил наградить И. В.
Джугашвили /Сталина/ орденом "Красного Знамени".
СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Многие революционные мальчики в поисках Истины, которая соответствовала бы
вписанному в сердце Закону и Образу, попали в лапы оборотням от революции,
легли на амбразуру... Для многих это был этический, нравственный выбор
Божьего пути без веры в награду в вечности, без веры в Царствие. Это был
горячий самоотверженный выбор СЕРДЦА, а это дорогого стоит!
Они действовали, будто не Бога нет, а князя тьмы, будто можно без соборных
молитв и церковных таинств легко переделать падшую вампирскую природу
человека лишь при помощи вписанного в сердце Закона, заменив соборность
солидарностью трудящихся масс.
Малышки эти почти все были мучениками, погибли или оказались на чужбине,
революция пожрала, как всегда, лучших своих детей первыми.
Забугорные и туземные вампиры рвали Русь на части, но сжалился Господь и
даровал народу пастыря сильного и жестокого, хитрого, умного и
неподкупного. И вложил в душу его одну-единственную цель - спасти стадо.
Разрозненное, ослабевшее и озверевшее, заблудившееся и потерявшее веру.
Одних обезвредить, отпилить клыки и когти; других, кто "знает Его Голос",
спасти. Кто пойдёт по дороге вписанного в сердце Закона легко и радостно,
чьи души прорастут сквозь асфальт безбожия и насилия, расцветут и дадут
"добрый плод", полюбив и приняв душой вполне христианский образ "горящего
сердца Данко".
Таких, конечно, было немного. Но и другие, соблюдающие Закон от страха, не
слишком жалуя это "как надо", хотя бы подчинились жёсткому "как не надо".
То есть я ещё не иду на Голос, но и не впиваюсь в горло тем, кто идёт. А
это уже немало.
Человек нередко придумывает, творит себе бога "по образу и подобию
своему", то есть человеческому, смеётся или ужасается сам нелепости
собственного вымысла и объявляет, что Бога нет. Таково большинство
атеистов, "холодных". Их атеизм часто заканчивается прорывом ума или
сердца к подлинному "ведению".
"Теплохладный", имеющий ведение свыше, но не отдавший сердце Небу,
продолжающий служить или "двум господам" /Богу и мамоне/, или отдающий
"Богово кесарю", осуждён Творцом.
И уж совсем особняком стоят "богоборцы", которые, имея истинное ведение о
Божьем Замысле о мире и человеке, порой вступали в прямую борьбу с Творцом
на стороне твоего хозяина, сын тьмы.
- Наши люди, - согласился АГ.
Но если кто-то говорит, что Бог - это старик с бородой, который якобы
сидит на небе, но космонавты там никого не нашли, поэтому верить в него
смешно, или что "Бога придумали богатые, чтобы держать народ в узде и
драть с него три шкуры", то вина на Суде за такое вот "народное
просвещение" будет лежать во многом на интеллигенции, на жрецах культуры.
Ибо "культура" от слова "культ" и призвана в меру данных Небом талантов
раскрывать народу Замысел, ревностно постигать Истину, "разбираться" в
"проклятых вопросах", что мы сейчас с тобой и делаем... Постигать ведение
Бога, Законы Бога и служить как бы мостом между Церковью и "лежащим во
зле" миром. Воздействуя на ум, душу, эстетику и совесть блуждающих вне
церковной ограды. А иногда и помогать по благословению Церкви её пастве
постигать Истину. "Сеять разумное, доброе, вечное..."
"Да, проклятая интеллигенция теперь отравила весь народ своим нигилизмом и
погубила Россию... Ведь с тех пор, как стоит мир, не видел он ещё такой
картины: первобытный народ, дикий и страшный в своей ярости, отравленный
интеллигентским нигилизмом: соединение самых тёмных сил варварства и
цивилизации. Нигилистические дикари! Вот что сделала с народом наша
интеллигенция. Она ему душу опустошила, веру заплевала, святая святых
осквернила!" /Сергий Булгаков "На пиру богов"/
- Это и есть "благими намерениями вымощена дорога в ад", - хихикнул АГ, -
Боролись с социальной неправдой и выплеснули с водой ребёнка...
- Вместо того, чтобы ра-зо-браться, - повторил АХ. "Что иное могло
случиться, если образованный класс, вот эта самая интеллигенция, чуть не
поголовно ушла из церкви и первым членом своего символа веры сделала
безбожие, вторым - революцию, третьим - социализм? Нет, безбожие русской
интеллигенции есть не только роковая для нее самой черта, но это есть
проклятие и всей нашей жизни".
"На русской интеллигенции лежит страшная и несмываемая вина гонения на
церковь, молчаливым презрением, пассивным бойкотом, всей своей атмосферой
высокомерного равнодушия, которым она окружила церковь. Вы знаете, какого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг