А сколько ходило про него смешных баек! Притом беззлобных, на что мало
кому везет. Еще Гай вопиюще беспечен, подчас влезая в такие авантюры, что
даже я бы остерегся. Трудился-то он не разгибаясь, а его репортажи; обзоры,
комментарии уже пользовались в Океане немалым спросом, судя по счетчику.
Вот только доходов это не приносило, поскольку связываться с рекламой Гай
отказался наотрез. Впрочем, мне удалось убедить Аскольда, что
камикадзе-правдолюбцы, вскрывающие здешние нарывы, ему полезны, и втихаря
тот финансировал Гая, даже компруху подбрасывал - предусмотрительный, как
всегда, главарь охотно топил местные власти в их собственном дерьме,
высвобождая пространство для себя. А что первый удар наносят обычно по
"рупору", его мало заботило.
Обитал Гай недалеко от центра, но в таком глухом месте, где ни один из
городских воротил не имел настоящей власти, а заправляли больше "шакалы",
терроризируя тех, кто не успел или не решился еще переселиться в одну из
слобод. Дома тут на три четверти опустели, а в своем подъезде Гай и вовсе
остался один, упрямо не желая сменить дислокацию. Как мог, я обезопасил его
гнездо, даже добыл для репортера броневичок, старенький, но добротный,
вполне умещавшийся в вестибюле, который приспособили под гараж, заодно
надежнее перекрыв подъезд. И взял с Гая слово, что на все опасные встречи
он будет ездить с охраной, а все подозрительные посылки не станет вскрывать
без сапера - пусть уж Аскольд и это оплачивает. А после того, как репортер
замахнулся на "самое дорогое": на лучезарного нашего президента, Клопа
вонючего, - я, не полагаясь больше на слово Гая, навесил ему круглосуточный
"хвост", подрядив на это охранное агентство, лучшее в городе. Конечно, если
за Гая примутся всерьез, это вряд ли его спасет, но по крайней мере
убережет от дешевых наездов.
Оставив "болид" перед входом, я вступил в подъезд и по узкой лестнице,
вокруг неработающего лифта, поднялся к четвертому этажу. Здешние стены
давно требовали ремонта, но Гая это не трогало, к тому же он видел их
редко. С квартирной дверью оказался порядок, и я проник внутрь,
воспользовавшись своими ключами. Очутился в захламленной прихожей,
истомившейся по влажной уборке, оттуда прошел в комнату, служившую
одновременно кабинетом, спальней, столовой, библиотекой, гостиной. Зато и
грязи тут скопилось впятеро. По полу разбросаны огрызки яблок, апельсиновые
корки, клочки бумаг, вокруг компа громоздятся грязные тарелки и кружки с
присохшими остатками кофе - уж аккуратностью Гай не отличался. Мне надоело
засылать сюда уборщиц, тем более что едва не каждую оголодавший репортер
пытался склонить к сожительству. Время от времени Гай собирался с духом и
сам перемывал посуду, даже подметал полы, однако порядок сохранялся до
первой трапезы.
По мере того как я выбивался в зажиточные, к Гаю перекочевывала моя
мебель - с потёртой обивкой, разболтанными креплениями, жвакующими
пружинами, но еще годная. Теперь он восседал в бывшем моем кресле, а дрых
на старом диване, завалясь в продавленную мной ямищу. И складировал книги
на этажерке, склеенной мною же из дешевых полок, а шмотки - в трехдверном
полированном шкафу с антресолями под потолок. А уж мои табуреты стояли у
Гая по всем углам и применялись под самые разные нужды. Одевался он
исключительно в "секонд-хенде", а кормежку прикупал на ближнем рынке,
подешевле. И совершенно не брал всю эту ерунду в голову.
- Затворнику от затворника! - сказал я, озираясь. - И как ты выживаешь
тут?
Душок и впрямь стоял тяжелый: пахло пылью, горелым табаком, потом, -
это не считая общегородской духоты. И даже если открыть окно, в квартире не
станет прохладней. Все-таки придется навязать ему кондиционер, устроив
принудительную вентиляцию.
- Куда? - невпопад откликнулся Гай, не отрывая глаз от экрана
старенького Мака. - Погоди, ща вернусь.
По всему видно, он уже много дней не покидал квартиры и подъедал
последнее, оттягивая неизбежный поход за продуктами. Справа от замызганной
клавиатуры дымился густой чай, наверняка несладкий, слева возлежала на
блюдце корочка хлеба, присыпанная изюмом. И кажется, Гай опять захворал -
для него дело обычное. Несмотря на жару, напялил на себя пару футболок, а
поверх, на плечи, набросил свитер. Он вообще хилый - неудивительно при
таком распорядке. От сидячей работы, продолжавшейся круглосуточно, с
перерывами на обрывочный сон, Гай сделался сутулым, даже отрастил пузико.
Кожа у него стала землистой, лицо - одутловатым. Когда Гай забывался, и
вовсе начинал разговаривать с собой, пугая непривычных. Он дневал и ночевал
в Океане, а живого моря не видел. И стоило тогда селиться на южном
побережье?
- Кранты! - вдруг объявил Гай, толчком, разворачивая кресло. - Потехе
- время.
Вскочив, он ходко засеменил на кухню, шаркая по тусклому паркету, а
оттуда уже тянуло сочными ароматами, хоть как-то облагораживая атмосферу.
Все же к моему приходу хозяин подготовился, не пожалев ради такого случая
последних запасов. В отличие от многих, Гай не придерживался традиций и не
считал прием гостей обязанностью - просто хотел сделать мне приятное. Он
даже прибрался тут на скорую руку, судя по неспешно оседающей пыли.
Пройдя к окну, я не без сложностей его распахнул, задержавшись на
минутку, чтобы оглядеть окрестности. Перед домом, к счастью, раскинулся
старинный парк, и здешние деревья разрослись настолько, что верхушками крон
прикрыли квартиру. И все ж броневые стекла не помешают. Заодно кондиционер
присобачим - не отвертится, стервец!
Задернув плотнее шторы, я расселся в широком кресле, обтянутом
коричневым бархатом, - вот оно гляделось новым, поскольку использовалось
лишь гостями. А Гай уже спешил обратно, неся в руках знакомый мне поднос,
груженный чашками и блюдцами из сервиза, тоже бывшего когда-то моим.
Пожалуй, из своего у Гая осталась лишь само жилье да библиотека, собранная
за прежние десятилетия, когда такое собирательство еще имело смысл.
- Со сластями проблема, - посетовал хозяин, кивая на полупустую пиалу
с изюмом. - Видишь сам.
- Никаких проблем, - возразил я и стал выкладывать на столик свои
дары, ощущая себя Дедом Морозом, развозящим гостинцы.
- Ух ты, - только и сказал Гай, но лицо его озарилось. - Живем!
И принялся разливать по чашкам кипяток, остальное предоставив мне.
Видимо, он имел в виду, что теперь сможет продержаться взаперти еще неделю.
Ну и мне будет спокойней. Лишь бы его опять не выманили наружу какой-нибудь
блискучей цацкой.
- Итак, - спросил Гай, утвердясь в кресле напротив и с интересом меня
разглядывая, - на кого идешь войной в этот раз?
- На всех, - ответил я. - Потом разделю трупы по кучкам - кто прав,
кто виноват, кто просто случился рядом.
- Уже страшно, - согласился он, вдумчиво дегустируя новые лакомства.
- Со многими переговорил за два дня, - продолжил я, - многое повидал.
Что-то неладно в королевстве.
- Только сейчас заметил?
- Раньше не выходило за рамки, теперь - пожалуй. Поплыла картинка-то.
- И где, по-твоему, главные искажения?
- Пока нащупал три таких узла.
- Угу, - подбодрил Гай, не открывая набитого рта.
- Первый - наши чинуши.
- Что ж в них запредельного? - прошамкал он.
- Ведут себя странно, будто не люди вовсе. Ей-богу, проще японцев
понять. Образуется новая порода, этакие Чужие в человечьем обличье. Со
своими приоритетами, нормами, логикой.
- Так это и есть иная порода! - убежденно воскликнул Гай, наконец
дожевав. - И мыслят не по-людски - это точно. Пока не столкнулся с
западными чинодралами, считал их образцом для наших. Оказалось, такое же
дерьмо, только пахнет меньше. И несут ту же околесицу, оправдывая дурости
госмашины едва не теми же доводами. Их не переделать, поверь. Одно спасение
- короткий поводок.
С минуту я глядел на него в раздумье, потом сообразил:
- Это у тебя образы такие, да? Иная порода, нелюди!.. Ты ж натура
творческая, в эмпиреи воспаряешь, а я от земли отрываюсь редко, да и порхаю
низенько - бяк-бяк, бяк-бяк. И если говорю о нечеловечьей логике, имею в
виду как раз это.
Теперь и Гай задумался, недоуменно хмурясь.
- Ладно, едем дальше, - предложил он затем. - Что у нас на второе?
- С верхами, будем считать, разобрались, хотя не ясно, не могут они
или не хотят...
- На революционную ситуацию намекаешь?
- Так ведь и низы взбеленились! Ты не смотрел статистику? Если раньше
большинству было плевать на других, а многие даже желали ближним добра, то
теперь отношения явно сместились в сторону садизма. Пока что они больше
созерцают, но каждый спрос, как известно, рождает предложение. И тут мы
плавно подходим ко второму узлу искажений, некоему Калиде.
- Послушай, а ты в самом деле считаешь, будто здешний люд озверел? -
обеспокоенно спросил Гай. - С такими обвинениями лучше не спешить.
- Только не надо доказывать, что нет плохих народов, - огрызнулся я. -
Нации как люди: в каждой намешано всякого, и время от времени наверх такое
всплывает!.. А если еще и старания приложить...
- Что, опять заговор? Некая чужая, но жуткая сила...
- Зачем? И в своей среде хватает отребья.
- Не слишком ли ты строг к людям?
- С других нужно требовать, - отрезал я. - Однако не больше, чем с
себя. А у нас исстари - в одни ворота. Чужих колом по голове, а себя лишь
по шерстке. И чего добились? Другие-то уж выплыли, а мы барахтаемся. Зато
на своем болоте - первые. Правда, никто о том не знает, кроме нас. Хоть и
квакаем во все воронье горло.
- Н-да, - озадаченно сказал Гай. - Эк тебя завернуло. Начал за
здравие, кончил про бузину. Накипело, да?
- Дык ума нет - считай калека. А когда не можешь оценивать трезво,
какой уж тут ум - соображение одно. И уж так его напрягаем, чтобы себя
оправдать, будто от этого вправду станет лучше.
- Конечно, генофонд нам подпортили, - согласился Гай, с сожалением
покосясь на себя в зеркало. - Спасибо дедушке Сталину - броневой был мужик.
Сидел у себя в Кремле, как в танке, и палил по площадям. Заметь, уж полвека
прошло, как схоронили Усатого, а его дело "живет и побеждает".
- Пора кончать это блудство и закопать Кобу обратно. Сколько можно с
ним трахаться?
- Сколько нужно, - хмыкнул Гай. - Коба боготворил Грозного да Петра, а
наш козлик обожает Кобу. У каждого собственные предтечи. Кстати, и судьбы
схожи. В юности сей моралист, говорят, привлекался за изнасилование, затем
долго пребывал в стукачах. Но в ГБ его так и не взяли, побрезговали.
- Откуда знаешь?
- Ну, - скромно улыбнулся Гай, - все ж у Клопа не те возможности, что
были у Таракана. И сведения нынче сложней утаить. Чуть кто надыбает на
тайное, тут же выплескивает в Океан. И пресечь уж никак - при веем желании.
- Значит, придется отсечь - от Океана. В конце концов, не он первый.
- Знаешь, что удручает? - спросил Гай. - Что нами правят ничтожества.
Думаешь, Клоп напустил туману на свое прошлое, потому что скрывает
страшное? Да просто он был никем, плесенью, и остался ею же, только
возможности изменились. Вот этой правды Клоп боится, и люди пропадают
пачками, лишь бы она не всплыла. Он переписывает биографию наново, как и
все бездари, прорвавшиеся к власти. Это даже скучно, насколько они
одинаковы: Адик, Йося, Саддам, Сашок... Дети разных народов.
- Может, губер не так и глуп? Пока что Клоп ведет свою линию вполне
толково, не повторяя ошибок предшественников.
- Значит, он хорошо вызубрил уроки прошлого. Приличная память - еще не
ум, тем более не талант.
- Ну да, первый ученик!.. С-скотина.
У Гая я отдыхал душой. Нам почти не приходилось спорить, разве по
пустякам, - редкое единомыслие. Вообще, общаясь с ним, я убеждался, что
умные люди - это те, кто во всем согласен со мной.
- Слыхал про его последние закидоны? - сказал он, хихикая. -
Распорядился "пресечь безобразие" на диком пляже, где кучкуются натуристы.
Ну, копы нагрянули и рассеяли голышей, некоторых даже повязали. Больше им
делать нечего, а? Будто в остальном тут тишь да гладь... Вообще Клоп очень
уж озабочен моралью - к чему бы, ведь не старик? Или от вида голых баб
звереет настолько, что и других подозревает в том же?
- Если Клоп болен, лечить все равно станут других, - заметил я.
- А этот его турнир? - Гай фыркнул. - Тоже, покровитель искусств и
спортсменок! Поговаривают, любой молодке готов дать разгон - в лучших
традициях почившего ГДР. Правда, там держали для этого штат массажистов, а
наш полугигант справляется сам.
- Брехня, - не поверил я. - Сейчас болтают про всех, кто наверху. Если
не развратник, так пьянь или хапуга. Это не считая тех, кто продался. Тоже
ведь судят по себе. Уж они б развернулись, дай волю!..
- Конечно, в такой компании легко затеряться. Но может, вскорости мне
подбросят записи...
- Или бомбу, - прибавил я. - Это скорее. Давно тебе тачку не взрывали?
Собственно, взорвали-то единственную его "Ниву", которой репортер
владел до подаренного мной броневичка. Гаю тогда крупно повезло, что его,
пьяненького в дым, отвезли домой на другой машине.
- Что тачки, теперь дома взрывают! - отмахнулся он.
И почему умные люди бывают такими глупыми? Сколько ни предупреждай их
не пилить под собой ветки, все равно будут сыпаться с деревьев, точно
желуди по осени. И хоть бы на дубах сидели - нет, в лучшем случае на
осинах!.. Или они там колья заготавливают?
- Имей в виду, Гайчик, ты - носитель информации. И наверняка в
оперативной разработке у здешних "бесов".
- Как и ты, наверно?
- Я работаю по частным заказам, особо не высовываясь. А ты - на виду,
весь из себя такой честный.
- От судьбы не уйдешь, - вздохнул он. - Это ж наше дело -
прокукарекать.
- Эй, дружок, ты б поостерегся, - снова призвал я. - Сейчас на таких
пошла охота - отстреливают почем зря. И оно надо тебе - нарваться на пулю?
Впрочем, Гай понимал это не хуже меня. А боялся, наверно, больше. Но
не мог же он из страха, к примеру, не дышать? Такой вот человек: слабый,
податливый... и неотступный.
- Станут звонить в дверь - сперва закрой глазок книгой, - посоветовал
я. - Заодно и сувенир оторвешь. Не в черепушке ж его носить!.. Но идеальный
вариант - камера, так тебя никто не достанет.
- Буду выглядывать, как из-за бруствера? - засмеялся Гай.
- На войне, как на войне, - выдал я фразу, ставшую уже дежурной.
- А как тебе это? - спросил он, пощелкав на своем экране мышкой.
Из динамиков, сквозь хрип ветхой проводки, пробился голос, высушенный
и настойчивый, старательно выговаривающий русские слова: "Мы очень не
советуем вам сочинять такие статьи. Они вредны, лживы. И могут плохо
отразиться на вашем здоровье..." Гай остановил запись.
- Что за тип? - спросил я.
- Полномочный представитель дружественного режима.
- Корейцы, что ль?
- Ну, - подтвердил он. - Чучхесты хреновы, страна победившего
коммунизма, на днях расписал последние их махинации, а заодно пощипал
тамошнего верховного павлина.
- Что, опять браконьерствуют? Или наркотой промышляют?
- Так ничем же не брезгуют!
Вот кто шустрил тут шибче федералов. Под крылом Клопа севкоры свили
роскошное гнездо. И вели себя без церемоний, почти как дома.
- И охота тебе вязаться с дерьмом? - спросил я. - Действительно, можно
такое подхватить!.. Вплоть до летального исхода.
- Но ведь и твой круг на удивление широк: от торгашей до бандитов.
Кстати, как там насчет твоего "боевого безумия", - не перегорел пока?
- Ты ж знаешь, я еще и отходчив. Сперва оторву башку, а после похороню
с почестями.
- Да, ты крутой, - подтвердил он то ли с уважением, то ли с издевкой.
- "Не говори, что самый сильный" - гласит мультяшная мудрость...
Кстати, хочу попросить об услуге.
- Ты? - удивился Гай. - Меня? Ну-ка, ну-ка, это интересно!
- Приюти Карину на пару деньков. Кажись, она влипла в историю.
- Кто-то в историю входит, а кто-то влипает, - поддакнул он. -
Конечно, защитничек из меня!..
- Защищать есть кому. Твоя задача: дамочку успокоить, поддержать.
- Буквально тоже? - Гай усмехнулся: - Говорят, в древних Афинах муж
отвечал за жену, пока не пристраивал к другому. А какие полномочия у меня?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг