времени, Алинэ и Тигр смотрелись настоящими паиньками. Чародей бы
даже сказал "ангелочками", не отрицай он так называемых "посред-
ников" меж небом и землей.
Главное заключалось в том, что они вовсе не были детьми. Прошло
менее полугода, а Тигр и Алинэ выглядели десятилетними. А были -
даже старше. Они быстро росли, но еще быстрее - вспоминали то, от
чего некогда отказались... или вынуждены были отказаться.
Вспоминали, кем - вернее, ЧЕМ - были тогда и вскоре, вероятно,
станут снова.
Узнать, ЧТО они такое, раскрыть цели, что Тигр и Алинэ скрывали
даже от себя самих, Jaer'raeth не просто хотел - это становилось
необходимым. Можно сказать, жизненно необходимым.
Но - у него не хватало знаний и подготовки.
Да, он был одним из пяти Стражей, одним из пяти самых сильных и
опытных чародеев Тартесса. Однако, как ведомо всем вступившим на
Путь, всякому легче даются свои области, свои разделы Искусства.
Сам Jaer'raeth был мастером в защите и упреждении, оттого и взял
тогда на себя восток, откуда в любой момент могли заявиться пыла-
ющие жаждой мщения армады Атлантиды. Север был вотчиной Джервона,
чьим коньком была идентификация (вот он как раз носил столь необ-
ходимое сейчас звание Мастера Имен); запад охраняла Лиир, специа-
листка в Дальнем Зрении и Расщеплении (сие умение было ею отточе-
но до такой степени, что она однажды оставила роспись и печать на
скале в Гиперборее, не покидая своего любимого кресла); юг нахо-
дился под защитой Гаоррана Повелителя Грозы (претенциозный титул
этот был не пустым звуком, некоторые боги-стихии в этом убедились
на собственном опыте). Наконец, Сердце оставалось под контролем
Крылатой Нелл... Она-то всех и погубила.
Возможно, это была не ее вина. Возможно, Нелл старалась как раз
закрепить треснувшую, рассыпающуюся печать и противостоять Проры-
ву. Возможно, как раз ее усилиями Тартесс все же остался там, где
был теперь: призрачным, опустошенным, лишенным жизни, но - остал-
ся. Возможно, не окажись в критический момент Нелл на пути про-
снувшегося Небытия, сам Jaer'raeth разделил бы общую малоприятную
участь, не успев выстроить свою личную защиту. Возможно. Ответа
теперь не даст никто.
Ответ.
Вот что чародею требовалось, причем чем дальше, тем настоятель-
нее. Все меньше времени оставалось до момента пробуждения Тартес-
са, и если близнецы намерены этим воспользоваться - а они намере-
ны, в том нет сомнений, - он должен заранее знать их цель. Тогда
можно будет действовать.
Упреждающе, как Jaer'raeth и предпочитал.
Узнать... Что ж, мастером Откровений он не был, однако никого
другого в Тартессе все равно не имелось.
Приготовления оказались не очень сложными, главное заключалось
в самом чародее. Но так было всегда, этот случай исключением не
стал. В этом отношении, по крайней мере.
Jaer'raeth достал с полки чашу, выточенную из черепа морского
дьявола, раскупорил пару бутылей с требуемыми настоями, поморщил-
ся от резкого, кислого аромата смесей и наполнил колдовской сосуд
примерно на две трети. Затем, когда дым над чашей ослаб, он осто-
рожно влил туда немного растопленного масла, которое тут же за-
стыло пленкой поверх более холодной жидкости. Сосредоточившись на
покрытой мелкими морщинами масляной пленке, чародей уронил в чашу
две красных капли из двух крошечных пробирок.
Кровь была взята у детей давно, тогда прямой ритуал распознава-
ния потерпел неудачу - и он откровенно поздравил себя с тем, что
"нянькой" работает Сэйлар. Сам Jaer'raeth, не будучи трусом, не
решился бы иметь дело со столь странной, непредсказумо-дремлющей
силой, как и с ее носителями.
С того, первого раза чародей более не касался Силы Тигра и Али-
нэ. Оставайся в запасе какой-либо другой способ, не касался бы и
сейчас...
- Кто вы?.. - властно вопросил Jaer'raeth, когда, по его расче-
там, кровь была готова отвечать.
И ответ пришел.
Конечно, не совсем тот, на который он рассчитывал, но жаловать-
ся было грех. Незнакомое чародейство, сложная и плохо формулируе-
мая цель, в запасе - немалая интуиция и опыт, но отточенные сов-
сем в других отраслях Искусства и для других целей, - при подоб-
ном раскладе удивительно, что вообще что-то получилось.
Jaer'raeth удивился бы и сам, умей он это делать. Однако чаро-
дей давным-давно разучился удивляться чему бы то ни было, и после
воскрешения Тартесса все происходящее принимал как данность.
Даже если эта данность - кровавые письмена на застывшей масля-
ной пленке. Причем вычерченные угловатыми символами Старого Мира,
где один знак-образ порою равен нескольким словам на обычных, че-
ловеческих языках!
Строить расчеты - не стоит, поверь;
планы живут лишь мгновенья.
Намертво заперта в прошлое дверь,
в будущем же - лишь виденья.
Все, что случится, уже решено;
знать нам об этом - не надо,
Ибо единственным к Знанью окном
стали изгнанники ада.
Жалок, кто знает грядущий удел -
знает, не властный оспорить.
Жалок, кто путь несвершаемых дел
сделал дорогою скорби.
Жалок, кто умер, и жалок вдвойне -
тот, кто живет, умирая;
Жалок, кто мир ищет в вечной войне
сил преисподней и рая.
Медленно вертится круг золотой,
символ времен преходящих.
Кто обретет за последней чертой
власть и познания Спящих,
Кто станет пеплом, на восемь сторон
ветром беспечным развеян,
Кто вспять пройдет по дороге времен?
Жребий живущих - неведом.
Верить в удачу - себя обделять,
верить в успех - безрассудство.
Верить, что жребий способен предать -
значит жить мыслью, не чувством.
Верить в судьбу - значит делать себя
равным безгласному праху.
Верить в борьбу - значит видеть себя
жизнь завершившим на плахе.
Жизнь наша - путь, скрытый тенью надежд,
рока туманом багровым;
Цель наша - вырвать у сонма невежд
истину древнего Слова.
Что предстоит? Испытанья. И знай,
тысячи тысяч их будет,
Ибо отчизна нам - странный тот край,
где обитают лишь Люди...
- Теперь ты знаешь, - раздался позади голос Тигра. На таршите
он говорил довольно чисто, пусть и с легким, мягким акцентом.
- Это мало что значит... - Jaer'raeth отодвинул чашу рассчитан-
но-небрежным движением. - Важно, что знаете вы.
- Важно, - согласилась Алинэ, тенью следовавшая за Тигром. - Мы
пришли из сна в сон - и проснуться... вернуться назад можем толь-
ко вместе с этим сном. Если вообще можем.
Чародей не решился изображать понимание, но не мог и смолчать.
Не то чтобы он так уж не любил молчать, однако сейчас требовалось
слово, сказанное вслух.
- Когда жизнь - сон, пробуждение подобно смерти.
- Или наоборот, - усмехнулся Тигр, - смерть станет пробуждени-
ем. Что произошло с Тартессом, Джеррет? Когда пала печать, когда
разорвалось Сердце, - острова мог и должен был пожрать океан, го-
род мог и должен был умереть. А он - заснул, сохранив себя в мире
грез. Это, случайно, не ты... отправил его в Навь?
- Ничего случайного здесь нет. Как Страж Тартесса, я обязан был
сохранить его, любыми доступными средствами и методами. Когда все
вокруг летело в Бездну, выбирать было особо не из чего. Я соеди-
нил Тартесс со своими грезами, поместив, в некотором роде, внутрь
себя самого. Конечно, при этом пришлось замкнуться в коконе За-
стывшего Времени и забыть о собственном сне... К счастью, Суме-
речным много спать не нужно.
- И пробуждение стало подобно смерти. Твоей смерти.
- Стало, - согласился Jaer'raeth, поднимаясь в полный рост.
Чародей расправил плечи и на мгновение избавился от обычной су-
тулости. Косые лучи заходящего солнца, с усилием проникая сквозь
толстые плиты горного хрусталя в овальных оконных рамах, создава-
ли в кабинете Джеррета игру света и тени - любимое его зрелище (в
обоих смыслах). Свет раскрашивал мантию в лиловый пурпур, а тени
делали ее пыльно-серой. Лицо, расцвеченное серо-лиловыми бликами,
на мгновение уподобилось покрытой мельчайшими трещинами маске из
темной слоновой кости - такими прикрывали свои черты бесстрастные
седые Владыки, восседавшие на каменных тронах Атлантиды, Та-Кемт
и Офира... Однако густые волосы и короткая борода чародея остава-
лись черными, неважно, сколько вокруг было света или темноты, а в
темных глазах теплились искры столь же темной силы - и на мертве-
ца он пока что мало походил.
- Подобно смерти - стало, - повторил Jaer'raeth, чье имя почти
никто не мог произнести правильно ("Джеррет" хоть как-то походило
на четкий, высокомерно подчеркнутый выговор Потаенного Царства).
- Будь я по-настоящему живым, я бы и умер.
- А, так ты притворяешься, - ехидно заметила Алинэ. - Удачно, я
бы даже не заподозрила...
Чародей повел бровью, и вокруг его собеседников возникла тесная
клетка, не оставлявшая им даже возможности пошевелиться. Состояла
клетка отчего-то не из каменных, бронзовых или железных прутьев,
а из снабженных массой шипов и колючек живых стеблей роз, тернов-
ника и чертополоха.
- Я - Сумеречный, - негромко напомнил Jaer'raeth. - Возможно,
вам неизвестно, что мы видим многие произнесенные слова - в крас-
ках, неким подобием радуги или палитры живописца. Зависит это не
столько от слов, сколько от придаваемого им смысла. Так вот, мне
было бы весьма занятно выслушать один рассказ, а заодно и увидеть
его краски. Вопрос в следующем: почему ваши слова о смерти и про-
буждении окрашены в цвета тени?
26. Обреченный говорить
Гора с раздвоенной вершиной, подобной сплюснутому седлу, озари-
лась ожерельем аметистовых огоньков. Покружив в воздухе, огоньки
сбились в бесформенное облако, а потом легли аккуратными стежками
в двух ладонях над самой удобной из тропинок, соединявших вершину
с лежащим у подножия горы поселением.
Быть может, следовало сказать "городком"; хотя в нем имелась не
одна сотня хижин, лачуг, хибар и прочих жилищ не очень привлека-
тельной внешности, стояли здесь и крепкие каменные дома, часть их
имела два этажа, а несколько - целых три! Но как раз то, что де-
лает город городом, здесь отсутствовало.
Впрочем, нужен ли этому городу "горОд", что иначе зовется кре-
постной стеной или хотя бы заграждениями? Он и выстоял-то однажды
лишь потому, что был лишен столь явного свидетельства своей не-
зыблемости и защищенности. А может статься, и не однажды...
Что ж, решено. Будет - город.
А имя ему - Сафед, на благородном наречии благородных курейши-
тов, не желающих либо не способных ломать свой благородный язык,
произнося "Цфат", как это делают Нефилим. Городок Цфат у подножия
горы Мерон, со дня своего основания беглецами из пылающего Эруша-
лайма ожидающий прихода машиаха - мессии.
Когда-нибудь он придет именно сюда. То есть придет он в мир во-
обще, но первый его шаг в мире людей будет сделан на седловидную
вершину горы Мерон, а первым городом на его земном пути окажется
Цфат. И первой земной пищей его непременно станут теплые лепешки
с козьим сыром, какие уже без малого семь столетий каждое утро
печет пожилая женщина в домике на окраине Цфата, около тропинки,
сбегающей со склонов горы. Одни говорят, что рецепт этих лепешек
передается из поколения в поколение, от матери к дочери, другие
свято убеждены, что никто никому рецепта не передает, а вот жен-
щина все это время, все эти годы - одна и та же. Третьи тихо ждут
и надеются, не осмеливаясь верить. Кто-то не верит и не ждет, но
просто живет именно здесь, потому что так сложилось. Кто-то, на-
против, ждет - не верит и не надеется; ждет, почти уверенный, что
верящие ошибаются, но не осмеливается сам поверить своим расчетам
и потому ждет возможности подтвердить их - а быть может, не под-
твердить, а опровергнуть, ибо он еще и сам не решил, чего желает
больше...
Поэтому, когда за два часа до рассвета над горой Мерон загоре-
лись лиловые огоньки, очень многие проснулись. И не просто про-
снулись, а начали лихорадочные приготовления ко дню, которого так
ждали, хотя вовсе не были уверены, что дождутся при жизни.
Спустившийся по аметистовой тропинке выглядел откровенно измо-
танным, каковыми вообще-то посланцы небес не бывают (или не поз-
воляют себе казаться таковыми). Неспешно, чуть ли не спотыкаясь
добрался он до окраины городка, где поджидала пожилая женщина с
большой плошкой горячих лепешек, только что из очага. Недоверчиво
взял одну, явно не понимая, что это такое и зачем оно вообще нуж-
но. Потом, очевидно, вспомнил, вяло попытался улыбнуться, откусил
и поблагодарил за угощение.
Женщина ахнула; глиняная плошка плюхнулась на каменистую землю
Галилеи и разбилась, лепешки посыпались в пыль.
Говорил пришелец по-арабски...
Ну пусть не совсем по-арабски, пусть это был на самом деле диа-
лект Магриб эль-Акса, Берберии, - все равно, мессия, явившийся к
Избранному Народу Господа Сущего, не мог заговорить ни на каком
ином наречии, кроме священного языка Завета! Ну в самом крайнем
случае - на арамейском, поскольку говорить ему надлежало с людь-
ми... а люди - существа непостоянные, речь их с годами изменяет-
ся, и потомки изъяснявшихся словами Завета теперь зачастую пони-
мали эти слова, лишь увидев их записанными... Но никак не на язы-
ке детей Ишмаэля, изгоев, посмевших покинуть раскаленный ад пус-
тыни спустя не сорок дней и даже не сорок лет, а лишь по истече-
нии двадцати пяти столетий!..
Правда, выйдя из песков, дети Ишмаэля чуть ли не в одночасье
заставили соседей вспомнить, чего ради они так долго оставались в
изгнании. Заставили вспомнить даже тех, кто не читал Завета, кто
никогда не слышал и не подозревал о том, что небеса пообещали ра-
быне Агарь и ее четырнадцатилетнему сыну - силу и власть на земле
превыше той, что дарована иным народам.
Несколько коротких лет потребовалось армиям под зеленым знаме-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг