- Михаил Юрьевич, - кричу я в микрофон, - постойте! Не делайте этого!..
Слышите? Соберите всю силу воли, вы же владеете внушением! Внушите себе, что
ничто в мире не стоит того, что вы собираетесь сделать!..
Но он меня уже, наверное, не слышит. А потом трубка наполняется короткими
звонками.
Дрожащими руками набираю номер служебного телефона Нагорнова.
- Женя, - говорю я, когда капитан откликается. - Надо срочно посетить
квартиру Ножина!
- Что с ним?
- Он только что звонил мне и нес какую-то околесицу...
- Ну и что?
- Как это - что?! - кричу я. - Он был под воздействием, понятно? И
сообщил, что намерен покончить с собой!.. Быстрее, Женя!
- А ты сейчас где?
- В больнице, но все бросаю и мчусь туда же... ах, черт, я же не знаю, где
он живет!.. А пока я буду узнавать его адрес... В общем, вся надежда на тебя,
Жень!
- Понятно, - мрачно заключает Нагорнов. - Ты хочешь, чтобы я стал
внештатным сотрудником службы спасения?
- Не теряй времени, - советую я и отключаюсь первым.
Бегу к Шагивалееву, но у него в это время проходит очень важная операция.
Выручает меня одна из сестер, у которой есть ключ от кабинета Рината. На
письменном столе под стеклом есть список адресов и телефонов всего персонала
отделения.
Зафиксировав в памяти адрес Ножина, выскакиваю из больницы.
Как ни странно, но когда я подъезжаю к стандартной пятиэтажке,
расположенной неподалеку от дома Кругловых, Нагорновым там пока и не пахнет.
Остается лишь предположить, что капитана отвлекли какие-то срочные служебные
дела.
Несколько длинных звонков в квартиру Ножина не дают результатов. Я тщетно
бьюсь в дверь, все больше убеждаясь в том, что самое худшее уже произошло.
Потом все-таки появляется Нагорнов. Оценив обстановку, он принимает
волевое решение взломать дверь (правда, при этом он честно предупреждает меня,
что в случае чего вставлять новый замок придется именно мне как отъявленному
паникеру). В качестве понятых он вызывает из соседних квартир мужчину и
старушку-пенсионерку.
Они утверждают, что с утра в квартире Ножина было все спокойно и что сам
он никуда вроде бы не выходил.
Дверь слетает с петель, и мы с Нагорновым врываемся в квартиру.
Ножин лежит в большой комнате, на полу, лицом вниз. Нагорнов осторожно
переворачивает его лицом кверху, и нам становится ясно, что он мертв.
Нагорнов просит понятых присесть в уголке, а сам проходит к телефону и
вызывает оперативную группу. Потом принимается осматривать тело психотерапевта,
на лице которого застыло удивление, смешанное со страхом.
- Угадай с трех раз, Лен, в чем причина его смерти, - говорит он мне
наконец.
Я всматриваюсь, но ни пятен крови, ни следов от веревки на шее, ни прочих
признаков насильственной смерти на трупе не видно.
- Сердечный приступ? - наугад говорю я.
- Вот именно, - соглашается Нагорнов. - Самый натуральный,
скоропостижный... Тот, что в народе называют "разрывом сердца"...
Он делает паузу и испытующе смотрит на меня. Потом произносит странным
тоном:
- Послушай, Лен, а ты уверен, что ты недавно разговаривал по телефону
именно с ним, с Ножиным?
- На все сто процентов, - безапелляционно заявляю я. - А что?
- Дело в том, - медленно говорит капитан, - что тело-то давным-давно
остыло. Видишь? - В качестве доказательства он приподнимает руку покойного,
которая не гнется в суставах. - Классическое rigor mortis...* Тут и без
экспертизы ясно, что Ножин скончался часов десять назад, не меньше...
* Трупное окоченение (лат.).
Я опускаю голову. Теперь мне становится все ясно. Да, скорее всего Ножина
убили еще ночью. Вскоре после того, как он вернулся из больницы. А полчаса
Назад кто-то прокрутил мне по телефону умело смикшированную звукозапись его
голоса.
Тот, кто это сделал, явно не рассчитывал ввести в заблуждение экспертов.
Он преследовал одну-единственную цель.
"Подставить" меня милиции.
И я не могу гарантировать, что эта попытка закончится провалом.
Глава 12
Чем дольше я нахожусь в этом уральском городке, тем все больше у меня
складывается впечатление, что события, которые вокруг меня происходят, суть
звенья одной и той же цепи. А именно - будто противостоит мне мощная и
высокоорганизованная сила, которая поставила своей целью запутать меня,
изнурить, вымотать, а уж затем - раздавить с хрустом, как пустую яичную
скорлупу.
Для этого эта неведомая структура не гнушается ни дешевым взятием на испуг
с помощью анонимных звонков по телефону, ни попытками физического выведения
меня из строя с помощью грубого мордобоя, ни морально-психологическим давлением
посредством загромождения моего пути к истине трупами людей, имеющих то или
иное отношение к Спящим...
Остается задуматься: чем это я так не угодил своему невидимому оппоненту?
Почему именно на мне сосредоточен его беззвучный огонь из орудий разного
калибра?
Потому что я пытаюсь во что бы то ни стало докопаться до истины как
представитель Инвестигации?
Или просто потому, что я являюсь пешкой, слишком далеко вторгшейся в
расположение неприятельских фигур, а посему подлежащей чисто профилактическому
уничтожению?
Именно над этим я раздумываю, шествуя пешком от дома Ножина до трамвайной
остановки. С согласия Нагорнова, я не стал дожидаться, когда в квартиру
психотерапевта прибудут оперативники. Заранее ясно, что никаких следов и
существенных улик им и на этот раз не удастся обнаружить.
Бедный Михаил Юрьевич!.. Кому он мог помешать и чем - уж не своими ли
парадоксальными версиями о происхождении Спячки?
Я старательно роюсь в памяти, чтобы вспомнить, как себя вел Ножин в
последние дни и что говорил. На память я, в общем-то, не жалуюсь, но ничего
существенного или подозрительного, что могло бы быть связано с покойным,
припомнить не могу.
..."Нервная система у вас, коллега, ни к черту. Словно вы двадцать лет
работали резидентом разведки где-нибудь в Иране..."
..."Я всех насквозь вижу. Мне это по профессии положено..."
..."Лично меня в этой истории интересует другое: что именно они видят во
сне?.."
..."Вы тычетесь в стену носом и потому не способны понять, что стена эта
круглая и построена по периметру круга - замкнутого круга вашего неверия! А
нужно отойти от стены подальше, и тогда все будет видно, как на ладони!.. "
..."Мы с Евгением Петровичем обсуждали одну очень заманчивую версию,
которая могла бы объяснить появление Спящих..."
Нет, все это, конечно, заманчиво-многозначительно, но к смерти Ножина едва
ли может иметь отношение...
Неужели Психу удалось схватить кончик нити, ведущей к разгадке тайны
Спящих?
Или все намного проще, и его убрали по тем же причинам, по которым
пытались убрать и меня, - чтобы не путался под ногами взрослых дядей,
занимающихся серьезными делами?
Или это акция устрашения, призванная продемонстрировать , что и меня ждет
такая же участь?
Вот так вся наша жизнь: постучишься не в ту дверь - и можешь заказывать
себе поминки...
СТОП! Что там промелькнуло в моем мозгу, какая неясная ассоциация?
Стук. Стук в дверь. Вспомни, как вчера вечером Ножин стучал в стеклянную
дверь невропатологии, пытаясь разбудить медсестру Ефимову, которая была в то
время уже мертва. И лишь Нагорнов обнаружил, что дверь не заперта изнутри на
ключ. Вроде бы все логично, верно? Однако есть одно маленькое "но"...
Вчера оперативникам удалось установить, что обычно дежурные по отделению
запирают входную дверь изнутри в начале двенадцатого, сразу после отбоя. Было
выдвинуто предположение, что неизвестный, покушавшийся на Спящих, мог до этого
времени скрытно проникнуть в отделение, спрятаться и дождаться, пока все
заснут. Потом он выбирается из укрытия, отключает приборы в палате Спящих и,
чтобы не оставлять свидетелей, убирает медсестру с помощью какого-нибудь
сильнодействующего сердечного стимулятора. После чего открывает дверь ключом,
найденным в кармане или на столике дежурной, и уходит восвояси...
Вторая, менее вероятная, версия основывалась на том, что Лена Ефимова была
знакома со своим убийцей и сама впустила его в отделение.
Однако теперь передо мной внезапно открывается и третья возможность.
Как все двустворчатые стеклянные двери, которые почему-то так любят
устанавливать в больницах, дверь, в которую ломился Ножин, открывалась в обе
стороны, и ее створки свободно болтаются на подвеске. Не заметить, что дверь
открыта, попросту невозможно!
Психотерапевт заранее знал, что дверь в отделение будет открыта, но
переиграл, стараясь скрыть от нас эту свою странную осведомленность. Если бы он
постучал всего один раз, этого было бы достаточно. Но он стучал по крайней мере
трижды в открытую дверь и допустил оплошность.
В связи с этим возникает вопрос: откуда он мог знать, что дверь в
отделение будет открыта?
И ответ на этот вопрос может быть такой: услышав от меня в клубе
"Минутка", что со Спящими что-то случилось, Михаил Юрьевич сразу понял, что
именно происходит в этот момент в отделении. А это значит, что он ведал о
намерении наших неизвестных противников расправиться со Спящими.
Знал - но молчал.
Боялся, что его убьют? Или те, кто взял его в оборот, все-таки сумели
склонить "теоретика и практика" к пособничеству в тайной операции против
Спящих?
Теперь становится понятным, почему он так сказал - вернее, не он, а его
голос, записанный на магнитофонную пленку и воспроизведенный мне по телефону,
перед смертью: "Они хотели и меня... но сказал... "Нет"...
Кто-то хотел, чтобы именно он убил Спящих. Но Ножин, судя по всему,
отказался... Тогда его принялись обрабатывать в том плане, чтобы он предоставил
кое-какую информацию. Например, кто и когда будет дежурить по отделению, как и
когда запирается входная дверь, где расположена палата Спящих и что надо
сделать, чтобы, не поднимая шума и без подозрений, быстро и надежно отправить
Спящих на тот свет. Только Ножин мог сообщить убийцам, как отключить общий
пульт систем жизнеобеспечения в палате Спящих.
И он наверняка сделал это.
Только ни он, ни его анонимные сообщники не знали, что я сразу же засеку
изменения в состоянии Спящих с помощью заранее установленных датчиков. И еще
они не ведали, что убить Спящих нельзя - по крайней мере, таким способом...
Не доходя до трамвайной остановки, я бросаюсь к телефону-автомату: не
хочется на виду у прохожих пользоваться "мобилом".
Шагивалеев отвечает на звонок не сразу, и голос его, как всегда,
недоволен:
- Слушаю вас.
- Ринат, еще раз добрый день, - говорю торопливо я. - Это Сабуров. У меня
есть очень важная и очень срочная просьба к тебе...
- Что случилось, Лен?
Я колеблюсь, но решаю пока не раскрывать свои карты.
- Ничего, просто мне надо узнать от тебя одну вещь.
- Ну, давай, только побыстрее, а то я должен идти на совещание...
- Ты не знаешь, где Ножин работал до того, как поступил к тебе на
должность психотерапевта?
- Конечно, знаю. Где-то в области, в районной поликлинике...
- А еще раньше? Меня интересует тот период времени, когда он трудился в
психбольнице. Что это за учреждение и где оно находится?
- Ну, этого я не помню. Тебе надо в наш отдел кадров обратиться, в личном
деле Психа должно быть все записано... В конце концов, дождись, пока он сам
появится, и спроси у него...
- Он не появится, Ринат. Никогда.
- То есть?.. Что ты имеешь в виду?
- Сегодня ночью он скончался у себя дома, - говорю я. - Я только что из
его квартиры, там сейчас работает милиция... Он на сердце никогда не жаловался?
- Да как сказать? Все мы постоянно на что-то жалуемся... Слушай, а почему
милиция?..
- Потом объясню. Ты же торопишься...
- Черт, не хватай меня за язык!
- Я тоже тороплюсь, так что извини. Ты все равно скоро все узнаешь. Дай
лучше мне номер ваших кадровиков...
Через несколько минут я звоню в больничный отдел кадров, а еще спустя
несколько минут, после некоторых препирательств с кадровым инспектором по
фамилии Самарева, мне все-таки удается узнать ответ на интересующий меня
вопрос, и он свидетельствует в пользу моих подозрений.
"Маленькая психбольница", в которой двадцать пять лет назад работал
психиатром Михаил Юрьевич Ножин, не имеет ни адреса, ни названия. Только номер
в виде дроби, потому что это не простой дурдом, а спецучреждение закрытого
типа.
Только дураку может быть неясно, по линии какого ведомства тогда проходили
так называемые "закрытые психлечебницы", и даже те, кто попадал туда,
соображали, что в зданиях, огороженных колючей проволокой под током высокого
напряжения, вовсе не собирались лечить "пациентов"...
Что ж, по крайней мере одну из команд, участвующих в этой игре, мне
удалось-таки вычислить.
Положив трубку, я некоторое время топчусь возле телефонной будки, не зная,
куда направиться.
Машинально гляжу на часы и вижу, что уже около двух.
Так вот, значит, на какое заседание спешил Шагивалеев! Через несколько
минут в кабинете Завьялова чиновники всех мастей будут решать, что делать со
Спящими. А я должен выступать, причем так, чтобы у ни у кого не возникло ни
тени сомнений в моей компетентности. И чтобы у присутствующих сложилось стойкое
впечатление: да, особых результатов пока нет, но отечественная наука напряженно
и активно работает над разгадкой неведомого недуга...
Противно.
И не только .потому, что потребуется публично лгать.
Дело еще и в том, что все эти представители так называемой "городской
общественности" наверняка будут руководствоваться не заботой о согражданах, а
исключительно своими интересами. Одни будут стараться сохранить во что бы то ни
стало свое насиженное кресло, другие будут прикидывать, нельзя ли поймать рыбку
в мутной воде, да покрупнее размером; третьи испугаются какой бы то ни было
ответственности за происходящее и будут требовать, чтобы Спящих отправили
куда-нибудь подальше из города...
Но никого из членов комиссии не будет волновать, что чувствуют и думают
люди, оказавшиеся в плену нескончаемого сна, - и чувствуют и думают ли они
вообще что-нибудь, суждено им вернуться к жизни или они так и обречены
оставаться мумиями, в которых едва теплится жизнь.
Нет уж, увольте, Алексей Федорович, играйте в эти гнусные игры без меня!..
Из-за поворота улицы, визжа стальными колесами, выбивающими искры из
рельсов, появляется трамвай, и я устремляюсь к остановке.
Однако еду я вовсе не в больницу.
* * *
К моему великому облегчению, дежурной по этажу не оказывается на месте, и
щит, где хранятся ключи от номеров, не заперт на замок, так что я
беспрепятственно могу похитить нужный ключ.
Убедившись, что вокруг никого нет, я быстро справляюсь с открыванием двери
и бесшумно проскальзываю в номер. Чтобы меня не застали врасплох, запираюсь
изнутри, заботливо оставив ключ в замочной скважине.
Потом оглядываю поле предстоящей деятельности.
Знакомая обстановка: две кровати, стенные шкафы, тумбочки и столик.
Наверное, везде в номерах та же картина. Вряд ли администрация гостиницы
отличается стремлением к разнообразию.
Итак, приступим.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг