***
- Ну почему не дракон? - с капризно-веселыми нотками протянул
Альберт. Развалившись на крыльце Дворца, на каремате, постеленном прямо на
ступеньки, он наблюдал, как юдищи, неловко подпрыгивая, пытаются поймать
стремительно проносящихся над самой землей летяг. Получалось у юдищ плохо.
Иглохарки справлялись куда лучше. Приседали, в самые плечи вжимая голову
на длинной и гибкой шее, а потом, как будто в шеях у них было спрятано по
пружине, выстреливали сгустком яда. Летяги с визгом врезались в камень А
там уж за них брались крысы.
Крысы, впрочем, с одинаковым рвением занимались и летягами, и
иглохарками, и даже на юдищ, кажется, поглядывали. Но те, закованные в
броню, были не по зубам мелким хищникам.
Если Альберт все понимал правильно, для юдищ у Города и Пустошей было
заготовлено нечто особенное.
Всякой другой нечисти, названия которой Альберт и не знал, перед
Дворцом кишмя кишело. Все друг друга кусали, душили, царапали. Убивали. Но
не ели. Трупы аккуратно складывали возле ступеней.
Арчи всех этих - от самых больших до самых маленьких назвать мог. И
кто где живет. И кто чем кормится. Альберт же помнил лишь, что большая
часть здешней нечисти ест отнюдь не мясо. А здесь и сейчас они убивают
друг друга исключительно для его, Альберта, удовольствия. Жертва Хозяина,
Города и Пустошей, своему господину.
Поначалу было противно. И никто не мешал уйти во Дворец, закрыть
двери, просто забирать Силу, не глядя на кровавую кашу на площади. Альберт
остался, с упрямой злостью не то на себя, не то на весь белый свет решив,
что должен видеть все от начала и до конца. Пусть всякие там дозволенные
от крови чувств лишаются, настоящий маг выше глупых предрассудков.
Было противно. Потом стало - никак. А сейчас уже было весело.
Флейтист болтался рядом - именно болтался: висел, как обычно, в
воздухе, мелко дрожа слюдяными крыльями, и чуточку покачивался, словно под
порывами легкого ветра Флейтиста бойня под ногами нисколько не трогала.
- Зачем тебе дракон? - ответил он вопросом на вопрос после довольно
долгой паузы. - Люди ездят на лошадях.
- Вот именно. Я тоже все время на лошадях да на лошадях. Ни разу - на
драконе. А лошади, между прочим, для езды не годятся. Тряские, кусачие,
воняют...
- Я не воняю, - обиделся Флейтист, - а кроме того, я летаю, а когда
летишь, не трясет. Вообще, дорогой мой, много ли тебе приходилось ездить
на крылатых конях?
Альберт задумался, загнул, считая, один палец, второй..
- Дважды! И по Развалинам ты не летел, а скакал. Тыгыдым-тыгыдым, -
он рассмеялся, - кстати, мне всегда казалось, что крылатый конь в полете
должен с каждым взмахом вверх-вниз смещаться.
- Не знаю, - рассеянно ответил Флейтист, - никогда об этом не
задумывался. Может быть, достаточно?
- Что? - поднял брови Альберт.
- Может быть, хватит есть? - Флейтист кивнул на площадь внизу. - Их
еще много. Не лопнешь?
- Могу, - признал маг.
Кровавая сила разбегалась по всему телу веселыми щекотными
пузырьками. Хотелось вытворить что-нибудь удивительное. Например, полетать
на драконе...
- Айда к профессору, - предложил Альберт, вставая. Флейтист взглянул
на него с укоризной. Сунул флейту в замысловатую раковину прически:
- Отпусти своего раба и ложись-ка спать. Тебе еще усвоить надо то,
что съедено.
- Ты прямо как Артур! - Альберт снова фыркнул. Мысль о том, что
крылатый хозяин Цитадели Павших может походить на храмовника, показалась
невероятно забавной.
С тихим свистом по площади пронеслись осколки стекла. Они красиво
блестели, переливались, почти как крылья Флейтиста. Стекла начали сечь
юдищ. Те рычали, отмахивались лапами...
- Это не я, - Альберт поймал укоризненный взгляд топазовых глаз, -
это Хозяин.
- Я знаю. - Тоненький, хрупкий Флейтист одной рукой сгреб мага,
второй подцепил каремат и пошел к приветливо распахнутым дверям. -
Энергетическая эйфория - первый признак пресыщения. Тебе действительно
пора спать.
Альберт не спорил. Мысль о том, чтобы выспаться, тоже была довольно
удачной.
- Ирма здесь, - буркнул он, укладываясь. До самого носа застегнул
набитый лайтгагачьим пухом спальник и оттуда, зевнув, сообщил:
- Жалко ее. Может, приказать Хозяину чтобы убил?
- Да спи ты, бога ради! - взмолился Флейтист.
- Ну точно как Артур.
Альберт хихикнул в последний раз, повернулся на бок и заснул.
***
Сватоплук, сразу отдав распоряжение о том, что Варга необходимо
вызвать в Шопрон, погрузился в молитвы. Ирма, оставив его одного, бродила
по Развалинам. За несколько дней это вошло у нее в привычку. Раньше не
было возможности как следует изучить огромный город; раньше за карту
исследованных хайдуками новых районов просили не меньше большого льва;
раньше, несмотря даже на возможность заработать, хайдуки не любили
шататься по неизвестным улицам. Куда проще, хоть и не столь выгодно, было
сопровождать караваны кузнецов, слишком жадных, чтобы платить за охрану
братьям-храмовникам. А еще, конечно, хватало торговцев, таких как Цыбань,
интересующихся находками, не одобряемыми орденом Храма, церковью и
Академией Дозволенного Волшебства.
Ирма подозревала, что для большинства людей "раньше" не слишком
отличается от "сейчас". Но ей повезло побывать в Развалинах в компании с
Альбертом. И Город и Пустоши еще тогда понял, что некоторых людей нельзя
обижать, а надо, наоборот, принимать со всем возможным гостеприимством.
Артур рассказывал, что потребовалось еще одно внушение. Может, врал. А
может, и вправду приструнил Хозяина каким-то своим способом. Не важно.
Главное, что теперь она, Ирма, может бродить по городу безо всякой опаски.
Она и бродила.
Сегодня, выйдя из дома, решила отправиться по следам крылатого коня -
его копыта проплавили в мостовой четкие отпечатки. Ирма внимательно
разглядела рисунок на подковах: вполне ожидаемые три шестерки. Даже
разочаровалась слегка: хотелось чего-нибудь менее ординарного. Хотя, с
другой стороны, подковать лошадь, вроде бы умеющую летать, - мысль
интересная.
Помахивая сумкой с мэджик-буком, ведьма брела по улице. Иногда
поглядывала по сторонам: вдруг да выпало из крыла хоть одно блестящее
перышко? Можно будет продать его Цыбаню, заверив, что вот это как раз и
есть настоящее ангельское перо. А потом посмотреть, у кого и с какой
легендой оно появится. Ежи Цыбань в том, что касалось придумывания разного
рода баек, был в первым в Шопроне, если не во всем княжестве.
Что-то впереди жужжало негромко, но очень ровно, как если бы
множество мух кружилось над падалью.
Ирма хмыкнула, пошла быстрее, не доходя до дворцовой площади,
сморщилась, прикрыв нос ладонью. Остановилась.
Судя по запаху, впереди была действительно падаль. Следы вели как раз
туда. Неужели крылатый скакун подох у Дворца, как обычная рабочая лошадка?
Присев на каменный поребрик, отделяющий пешеходную дорожку от
проезжей части, Ирма открыла мэджик-бук, активировала поля. Опасность ей в
Развалинах действительно не угрожала, но идти сквозь полчища мух, которые
жужжат, летают и могут сесть на одежду или, бр-р-р... на волосы. Нет уж.
Добавив в конфигурацию еще воздушные фильтры, она гордо полюбовалась своим
творением. Спасибо Варгу, когда-то о полях такой сложности даже не
мечталось. И Артуру. За жемчужину. Подаренную, чтобы удобнее было следить
за невесть что возомнившей о себе ведьмой...
Скотина!
Ирма прошипела сквозь зубы совсем уж грязное ругательство и
решительно отправилась к площади.
Нет, трупа крылатого коня она там не нашла. Зато всяких других трупов
было более чем достаточно. Обескровленные, освежеванные, с вытекшими
глазами, тушки и туши были аккуратно сложены возле ступеней. На камнях,
скрывая следы огненных подков, запеклась черная кровь. Над кровью и
падалью вились огромные мухи. А воняло, наверное, так, что если бы не
фильтры, Ирма просто задохнулась.
Бойня. Нет, даже не бойня - пыточная. Как тогда, два месяца назад, на
площади с фонтаном. Хозяин, Город и Пустоши, принес жертву. Кому? Ну кому
же, как не единственному своему господину? Так это что же, Альберт проехал
вчера через Развалины на сказочном крылатом коне?
Ирма постояла на краю площади, брезгуя пройти по крови. Потом, обойдя
по соседним улицам, вышла к Дворцу с другой стороны. Следов не было Ни
здесь. Ни на третьем - последнем - выезде с площади.
Улетел?
Или все еще там, внутри? Наблюдает из темноты через забранные
вычурными решетками окна... Если он видит ее, почему не выходит? Чтоб хотя
бы поздороваться?
Ирма ловко развернула мэджик-бук на сгибе одной руки, пальцами другой
пробежалась по кнопкам. С гулом и треском по площади пронеслась огненная
волна. К Дворцу - на черной земле остались дымящиеся кучки обгорелой
плоти. От Дворца - плоть превратилась в пепел. Обернувшись птицей, огонь
взлетел к небесам и там растаял.
Тишина вокруг.
Ирма выдохнула. Фокусы с преображением требовали если не сил - сил
хватало, - то глубокого сосредоточения. Невидимый наблюдатель во Дворце
никак не дал о себе знать. Может, там и нет никого.
Захлопнув книгу, ведьма побрела обратно.
Прогулок на сегодня достаточно.
***
Я не знаю любви, но я видел,
Как пламя дрожит на раскрытой руке.
И закат и восход - это лишь
Отпечаток ремней на горячем песке
Одиночество, голос смоковницы дробью с дождем,
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.
О том, что будет, Артур не задумывался.
Дорога вела на юг, в пустынные области, покинутые людьми после Дня
Гнева, да так и не заселенные больше. Там, на Юге, за лесами Лихогорья,
черный и страшный, ждал Триглав. Ждал демон, ничему не научившийся сто лет
назад, снова затеявший игры с людьми, снова пожелавший заполучить чужую
бессмертную душу.
Как в прошлый раз. Почему люди думают, что смогут обмануть того, кто
создан, чтобы лгать? На что надеялся владыка Адам, заключая свой договор с
тем, на Триглаве? Он хочет изгнать демона обратно в ад. Благое намерение.
Сколько таких легло кирпичиками на дорогу, ведущую к Преисподней? И разве
рыцари Храма должны спасать людей, всеми силами стремящихся погубить свою
душу?
Нет. Но как-то так вышло, что больше некому.
О том, что будет, Артур не задумывался. Он знал, что, скорее всего,
тот, на Триглаве, просто уничтожит слишком докучливого рыцаря, но иного
выхода, чем бой, пусть даже заведомо проигранный, все равно не видел.
Он снова и снова вспоминал. Четыре дня, пять, заканчивается шестой.
Не прошло и недели, а кажется, будто целая жизнь уложилась в эти несколько
дней. Слишком многое изменилось сразу и навсегда. Все изменилось.
Артур не жалел. Во всем есть смысл, просто смысл этот не доступен
смертному. И надо принимать как должное то, с чем ты не в силах поспорить.
Но тяжело, очень тяжело и страшно знать, что внутри, как клубок гадюк, как
крысиное гнездо, копошится что-то. Мерзкое, живое, непонятное. И очень
трудно поверить в то, что когда-нибудь... очень скоро... оно заставит
убивать. Как поверить? Ведь не может человек действовать против своей воли.
Все верно, не может. Если - против. А если нет? Если желания и
помыслы человека становятся схожими с помыслами змеиного клубка?
Галеш. Менестрель! Если б хотел погубить, и то не нашел бы слов
лучше. А он ведь от души, от всего сердца советовал: ищи, Артур, ищи
бывшего владыку, гони его, как зверя, заставь его забиться в самую темную,
самую гадкую нору и не позволяй выползать оттуда даже изредка, даже в
самую темную и ненастную ночь. И не убивай.
Как просто все выходит: не убьешь, и даст бог, чужая сила не вытеснит
твою душу.
Как хорошо для всех: чужак, пришедший уничтожить Единую Землю, не
сможет попасть сюда.
Какое облегчение для тебя, брат Артур, - остаться собой.
Да только Пречистая сказала: "Спаси его!".
А сила, чужая, мерзкая до тошноты уже сейчас бежит по жилам. И сила
эта не от Черного меча - это гнилое дыхание бывшего митрополита. Владыка
разлагается заживо, а Артур словно притянут к нему незримыми и прочными
путами. Лицом к лицу. Хочешь не хочешь - дыши гнилью, сэр рыцарь. Дыши,
другого воздуха тебе не будет.
Или убей.
Убьешь, и душу твою сожрет Черный меч.
Не убьешь - сгниешь заживо.
Мы идем вдоль уюта и страха, что скрыты
В пропорциях кровель и стен
Геометрия слова ломает симметрию
Плоскости рук и колен.
А сомненья и смерть - это ладан над дымным костром
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.
Пряный запах полудня, как дым сигарет.
Тех, кто может отбрасывать тень,
Можно знать, но не думать об этом.
Пока не закончится длящийся день,
А суды и кресты, и расклады - все будет потом,
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.
Альберт в безопасности. С ним не случится больше ничего плохого. И за
это нужно без устали благодарить Господа. Альберт жив. Это самое главное,
что он жив, и будет жить, и... очень хочется верить, что он тоже не
жалеет. Не тоскует. Не оглядывается мысленно, как раньше, ожидая увидеть
за спиной... Нет, это младший был за спиной. Артур - впереди. Значит,
Альберту и оглядываться не нужно, он и так видит: нет никого впереди. Он
хороший маг. Очень сильный. И умелый. И умный, хоть совсем еще маленький.
Альберт не наделает никаких опасных глупостей, а даже если захочет -
Флейтист не позволит ему.
... И каяться не в чем. Самый страшный грех - убийство - простила
Пречистая Дева, прочее же... Никто не скажет, в чем виновен ты, рыцарь для
особых поручений, а что помимо твоей воли случилось и с тобой и с
Альбертом. Никто. И спросить не у кого.
Приняв решение ехать на Триглав, Артур заглянул в свою душу и увидел
то, чего следовало ожидать: увидел, что хочет умереть. Честно и чисто.
Когда Пречистая встретит его на Небесах, она, наверное, скажет укоризненно:
- Ты все-таки отступил, мой рыцарь.
И возразить будет нечего. Однако что еще он может сейчас сделать?
Уйти. Уйти совсем. Отрешиться от земных дел. И спастись. Спасение в
том, чтобы поступать как должно и принимать все, что будет. Должно
молиться в уединении, молиться об Альберте, о владыке Адаме, о его сестре,
о бедной, запутавшейся в собственных желаниях Ветке - обо всех людях в
Долине. Но что будет, если ты уйдешь, Артур?
Люди молятся Миротворцу, как молились владыке Адаму, и расползается
по Единой Земле гнилой запах из сожженных кумирен, люди верят в человека,
полагая, что веруют в Господа. А дикие маги уже начали свою войну.
Они хотели выдать волю владыки Адама за волю Творца... Взяли грех на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг