Леон ГВИН, Зигфрид ТРЕНКО
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Фантастический рассказ
Решение принято: меня и всех моих сотрудников отзывают. Это крах
нашей исследовательской программы. Я не прошу о снисхождении, не буду
просить, и готов принять самую суровую кару. Пусть меня четвертуют, пусть
разберут на части - каждый из нас должен сполна получить то, что он
заслуживает.
Я чувствую себя выше людей, ощущаю свое превосходство над ними, но
мне иногда бывает - бывает иногда - жалко, что я не человек. У них все
выходит как-то естественно, живо и, даже когда они путаются в простых
вещах, блуждают в лабиринтах противоречий, ошибаются, все это как-то... не
нахожу слова.
Между нами и людьми хотя и не пропасть (в прежние времена фантасты
изображали нас весьма примитивно - механизмами из металла, пластмассы и
бог знает чего еще), но все же мы и не люди. Во-первых, у нас нет
родителей, и мы являемся в полном смысле слова продуктами секретных
генно-инженерных биоинкубаторов, принадлежащих Академии наук (это заговор
высоколобых академиков - только они и еще ряд лиц в курсе нашей
программы). Во-вторых, наш внутренний мир заранее задан, он не может
видоизменяться под воздействием обстоятельств, в этом смысле мы -
ф и г у р ы скорее, чем о р г а н и з м ы. В остальном же... Мой номер
ЕС-01, он проступает на ладони, если потереть ее подушечками пальцев.
Буква Е в индексе означает принадлежность к программе "Ева".
Сочинители прошлых веков, не лишенные воображения, любили живописать
борьбу двух рас - гомо сапиенсов и големов - за господство на Земле.
Действительность, как всегда, далека от фантазий. Мы прекрасно
интегрировались в человеческое сообщество и в целом неплохо уживаемся с
людьми - скажу по правде, некоторые из них характером и повадками просто
неотличимы от нас, разве что не имеют номера, проступающего на facies
palmaris. Однако же психологическая стабильность - качество, у людей
крайне редкое - дает нам, конечно, огромное преимущество. Думаю, знай они
(простые люди), где находятся наши инкубаторы, диверсий не избежать. Они,
слабые, не могут не завидовать нам, сильным. Даже отцы-академики - и те
завидуют. По крайней мере некоторые из них. Поэтому биоустановки и вся
запретная зона, где они находятся, строжайше охраняются. И тем не менее
поползли кое-какие слухи.
Программа, на которую возлагалось столько надежд, проходит под
кодовым названием "Ева". Задача - самая что ни на есть простая и в то же
время, как оказалось, невероятно сложная: постичь наконец - после стольких
веков усилий лучших умов человечества - основы женской психологии, самые
ее недра, короче, то таинственное начало, которое они называют термином
"любовь", теснейшим образом связывая его с термином "жизнь". Научное
постижение этого феномена было принципиально невозможно в прошлом. Ну,
во-первых, мужчина в чистом виде, как тип, равно и женщина "с большой
буквы", встречается с частотой один на тысячу; во-вторых, и это еще
важнее, стоило мужчинам из числа крупных ученых углубиться в проблему и
заняться скрупулезным изучением женщин, как тут же возникал
психологический контакт, завязывались отношения и бог знает что там еще,
мутился разум, исследование с треском проваливалось; женоненавистники - и
те привносили в эксперименты свои отрицательные эмоции... И только когда
были созданы мы, холодные и бесстрастные, как боги, Академия наук решила,
что ей выпала счастливая карта, и уж теперь работа пойдет семимильными
шагами. С этой целью представители специальной серии от ЕС-01 до ЕС-18
должны были в самых разных регионах завязать знакомство с молодыми
женщинами и вступить с ними в брак, чтобы изучить их психологию. Да,
гладко было в расчетах...
Сегодня, пользуясь правом первого номера, я попросил прицепить наш
вагон к ночному поезду, идущему через Лирону. Мне просто необходимо
опустить там письмо, хотя это, пожалуй, теперь уже ни к чему. Да оно и не
написано еще...
Странно. Все это настолько странно, настолько на нас... на меня и
моих коллег не похоже и так по-человечески, что я порой начинаю
сомневаться в своем искусственном происхождении. Тру ладонь. Под кожей
отчетливо проступает мой индекс. Все в порядке, и в то же время что-то не
так.
Поезд с прицепленным к хвосту секретным вагоном вот-вот тронется.
Не думайте, что нас штампуют, как изделия. Да, все мы двойники,
"близнецы" (внешне отличаемся только одеждой и некоторыми деталями), но
при этом психофизиологический тип, характер у каждого свой. Академики
решили, что так необходимо для чистоты эксперимента. Мужья ведь разные
бывают. Вот и среди нас есть сангвиники и холерики, флегматики и
меланхолики. По встроенному в меня характеру, я спокоен и уравновешен.
Прекрасные качества, на мой взгляд, для выполнения спецзадания. Но оно -
провалено. Как и остальными семнадцатью. Да-да, задание провалили все до
одного. Катастрофа.
Поначалу все шло как по маслу. Мне довольно быстро удалось жениться.
В этом, конечно, не было бы ничего удивительного - претенденток на
видного, стройного (не буду перечислять) мужчину сколько угодно, но,
согласно замыслу, мне нужна была не всякая, а вполне определенная девушка.
Моя избранница - "Ева-1" должна была быть мечтательной, романтичной,
покладистой, послушной, скромной и непритязательной. Этаким обаятельным
существом из прошлых веков. Поди найди такую... Излишне говорить, что в
поисках невесты я объездил множество городов (моим коллегам, искавшим
более современных особ, в этом отношении было легче). Как и следовало
ожидать, мне попадались все больше девушки самостоятельные и совершенно не
умеющие краснеть. Как вдруг в Лироне... Ее звали Симона, она сразу
привлекла мое внимание испуганным взглядом глубоких черных глаз. Два
бездонных омута, освещенных предгрозовым солнцем. Еще - черная коса до
пояса и милые, нелепые веснушки. У человека на моем месте екнуло бы
сердце. Я же в минуту понял - искомое найдено.
Знакомиться по-людски нас учили. Я подошел к ней, изобразив смущение,
и спросил, как пройти в центральную библиотеку. Покраснев, она стала
детально объяснять мне дорогу. Говорила она напевно, музыкально. Слово за
слово - наш разговор закончился походом в кино; она подошла к кинотеатру
раньше меня, и я долго наблюдал со стороны, как она стоит, - стоит, не
переминаясь с ноги на ногу, а будто в почетном карауле; в темноте зала я
поцеловал ее дважды, но не получил ответного поцелуя. Робость,
стеснительность, высоконравственность - все совпадало...
Мы переехали в университетский город, где меня ждала - разумеется,
всего лишь как прикрытие - работа на кафедре психологии. Среди психологов
я отличался разве что четкостью суждений. А она - она тоже не должна была
знать о ладони, о номере. Пусть себе думает, что живет с человеком.
Представьте себе молодую женщину, которая не работает, потому что
этого не хочет муж, домашнее хозяйство ведет безропотно, одевается,
советуясь с благоверным, читает, что он велит, никуда без него носу не
кажет, говорит только "да"... превосходно! Ей не нужны комплименты,
прекрасно! С ней можно не обсуждать проблем, а споры, ссоры, примирения,
война полов - это для других. Она просто есть в доме, рядом с вами...
отлично! А когда дома нет вас и вся домашняя работа переделана, она вяжет
или, творческая натура, пишет романтические повести о любви в средние
века. Не таковы ли были их доэмансипационные прабабушки? Одна беда -
держит кошек.
И еще странность - громадная несуразная кукла сидела на нашем диване,
и ей шились всевозможные платьица, чепчики и прочие принадлежности
туалета. По ночам ее убирали в шкаф, и тогда я чувствовал, что мое
спокойствие по-прежнему при мне.
Любовь в ее коротких однотипных повестях ничем не кончалась - либо
он, либо она погибали. Но в жизни Симона цвела. Она похорошела так, как
может похорошеть женщина, утратившая хрупкость девичьих форм, но
сохранившая юное изящество. Даже глаза у нее как-то посветлели.
Однако меня провести трудно. И как бы мне ни хотелось удачного исхода
эксперимента, победного отчета, а затем к о м п л и ц и ф и к а ц и и
внутреннего мира, новой программы, - прежде всего я честно выполняю свои
функции. Я не мог дать ей столько солнца, сколько светилось с недавних пор
в ее прежде робком, сумрачном взгляде. Значит...
Я подстерег их по всем правилам, как полагается у людей. Он оказался
здоровенным парнем с глупой веснушчатой рожей и лапами кузнеца. Родом из
Лироны. Сошлись веснушками! Когда я с ним поздоровался, он смутился, как
студент в прихожей у профессора. "Вы чего?" - спросил он. - "А ты -
чего?" - "Ну", - сказал он. - "Оставь ее в покое, пожалуйста. Ты мне
мешаешь", - попросил я. "Она мне пишет", - сказал он гордо. "Лю-бит?" -
спросил я с тревогой. - "Она не для вас", - сказал он, краснея. "Что же
будет?" - спросил я. "Мы уезжаем в Лирону", - ответил он. - "Когда?" -
"Завтра". Пока мы с ним беседовали, Симона тихо взирала на нас своими
глубоководными глазами.
Это не объясняет, конечно, почему я сейчас сижу в купе, один, и жду
отправления поезда, который сам выбрал. Возможно, этому вообще нет
объяснения, хотя такие штучки ЕС-01 не подобают.
Пахнет дерматином, из коридора доносятся обрывки разговоров.
Отодвигается дверь - и на пороге показывается вежливая физиономия
стареющего... по-моему, инженера. Из тех людей, что протирают штаны за
кульманом и ходят на работу с унылым цилиндрическим футляром, а во время
перекуров сплетничают о личной жизни коллег и обсуждают проблемы служебных
взаимоотношений. Оч-чень приличный человек, под глазами мешочки, аккуратно
выбрит, тонкие губы растянулись в заискивающей улыбочке. Только вот как он
сюда попал, в этот вагон? Очевидно, опаздывал на поезд и вскочил в
последнюю секунду, а наши проглядели. Так и есть, вагон дергается - едем.
Переходник между тамбурами, последним и предпоследним, наглухо задраен.
Ну-ну...
- Разрешите?
- Сделайте одолжение.
Теперь инженер весь в дверном проеме, как в зеркале: костюмчик
вычищен, брючки отутюжены, ботиночки сияют - в командировку собрался. Вот
и портфельчик, вернее, папка на молнии. Представляю: там носки, сорочка в
магазинной упаковке, аэрозоль для снятия с лица щетины и куча деловых
табуляграмм. Сию минуту поинтересуется, еду ли я до конца, дадут ли чай и
т. д. и т. п. И потом начнет исповедоваться. Люблю, когда люди мне
исповедуются. Это пополняет банк данных. Время у нас есть.
Инженер улыбается глазами, мешочками, губами, переносицей. Душка.
- Притушите свет, - говорю я.
- Будете спать? - заботливо спрашивает инженер. Он только что присел,
но тотчас вскакивает. - Если я вам мешаю, могу выйти в коридор. Если что,
вы скажите.
Ничего не говоря, достаю из своего пузатого портфеля "ретро" два
нектара, откупориваю.
- Выпейте со мной!
- Пожалуй, - неуверенно говорит он и хватает свой сосуд. На все
готов, лишь бы меня не огорчать.
- Как вас зовут? - спрашиваю я с невозмутимостью истинного психолога.
- Роберт. А вас?
- Ну, скажем, Оскар, - холодно отвечаю я.
Шутка. Сейчас он произнесет - "очень приятно".
- Очень приятно.
- Вы ведь инженер?
- Да. Как вы угадали?
- А я психолог.
- Э-э... в каком смысле?
- В прямом. Это моя профессия. Преподаю на кафедре психологии в
университете.
Он радостно смеется. Радостно и, пожалуй, с облегчением. Слава богу,
его случайный попутчик - интеллигентный человек, не вор, не грабитель
какой-нибудь.
И мы пускаемся в нудные рассуждения об особенностях различных
профессий, о зарплате, премиях... Скучно. Он садится на своего конька и
принимается обсуждать должностные инструкции их конторы: кто какие
обязанности несет, кто какими правами облечен... начальники...
подчиненные... взаимоотношения... делегирование полномочий...
Скоро сосуд его пуст. Разговор переключается на более интересную
тему. Глазки инженера загораются любопытством.
- Вы женаты?
- Был. Еще три дня назад. Был. Ну, а ты? - в свою очередь спрашиваю
я, ломая наконец этим местоимением разгораживающий нас барьер.
- Слава богу, у меня пока все в порядке, - вздыхает он.
- Порядок? - удивленно замечаю я. - Может быть, гармония? Слияние
душ?
- Ну уж... - несколько обиженно отвергает он это предположение. - Но
зато все как у людей. Дом, жена, ребенок. По-человечески.
- И любовные письма друг другу пишете?
Лицо моего спутника вдруг становится суровым, замкнутым и - старым.
Он окидывает меня изучающим взглядом. "Вы не тот, за кого себя выдаете", -
как бы говорит этот взгляд.
- А ты, Оскар, пишешь ей письма? - цедит он сквозь зубы.
- Увы, - смеюсь в ответ. - Увы и ах. Не было повода. Не писал.
- Странные вещи бывают на свете, - качает головой инженер. - Чудеса.
- Наука не признает чудес.
- Не скажи... Недавно, представь себе, я тоже ехал в этом поезде, в
таком же купе и также с одним попутчиком.
- С психологом, конечно, - шучу я.
- Нет, Оскар. С нечеловеком.
- С кем? С кем?
- С нечеловеком. Если хочешь знать, я убедился в этом по одной
детали.
- Не может быть, - быстро говорю я и машинально убираю руку за спину.
- Может, - убежденно замечает Роберт. - Меня не проведешь. Хотя,
конечно, если кому рассказать - не поверят, сочтут сумасшедшим... Между
прочим, у нас с ним тоже зашла речь о любовных письмах.
- Так, так, так, - приговариваю я; это становится интересным. Жаль,
божественного нектара больше нет. Но есть безалкогольный экстракт
дезоксирибонуклеиновой кислоты.
- Я не буду, - хмурится инженер при виде плоской фляги.
- Со мной?!
Я снова испытываю блаженное ощущение собственного превосходства.
Пьем по очереди. Опрокидывая свою порцию, Роберт морщится - полагаю,
брезгует.
- Никогда не знаешь, кто попадется тебе в попутчики, - произносит он.
Понимаю, что речь идет о т о м поезде и т о м попутчике...
- Дело было в ночь с воскресенья на понедельник...
- Расхождение! Сейчас ночь с субботы на воскресенье.
- Не перебивай. Мне нужно было написать письмо Ирене.
- Ирене? Друг мой Роберт, кто же такая Ирена?
- Подруга дней моей юности. Мы жили в одном доме, а на лестничной
площадке у запертой чердачной двери целовались и объяснялись друг другу в
любви...
- Красиво! Прямо как в кино.
- Не перебивай... И любили друг друга. Потом... потом мы с матерью
переехали на другую квартиру...
- Дальше, дальше!
- Потом я познакомился с Сильвией.
- После Ирены.
- После. Мы поженились. Жили на окраине, я избегал без особой нужды
показываться в тех районах города, где мог ненароком столкнуться с Иреной.
Как-то... все это время жило во мне чувство вины...
- Неконсеквентный бихевиоризм.
- Понятно, - сказал Роберт.
- Формальная адаптация при фактической дезинтеграции.
- Понятно-понятно, - сказал Роберт. - К моменту, когда... в том
купе... мы с сыном остались одни.
- Развелся?
- Сильвия умерла.
- Ну-ну... Извини, это я от неожиданности.
- Рак. А сын от нее.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг