неузнаваемым полуночным солнцем, опускалась, словно штора, между дворцом и
каретой, она приготовилась привычно-быстро отринуть штору, чтобы миновать
Мгновение Открытой Улицы. Но к Мгновению Открытой Улицы неожиданно
прибавилось второе, третье, четвертое мгновение... В течение нескольких
секунд король представлял меня Адриане как названного сына. Она не сумела
даже ответить на поклон. Она задыхалась, перепачканная неопрятной
новизной. Я успел заметить в расширившихся ее зрачках злосчастное свое
отражение и попробовал оценить ее взглядом: я был явившимся с улицы
мужчиной в белом английском костюме, от которого разило потом, потому, что
он порядком взопрел от багочестивого трепета и, вдобавок, не умел
справляться с растерянностью, как подобает джентльмену, я был несносен.
Не помню, как я оказался во второй карете, вместе с врачом и прислугой. Не
запомнил и короткого путешествия. Когда я сошел на землю, принцесса уже
пребывала в своих покоях. И все-таки я был счастлив. Не знаю даже, как
назвать свое чувство - любовью или жалостью...
Годар долго молчал, подбирая слова поделикатней. Чувствовалось, что
Мартину важно, как назовет его чувство он.
- Да есть ли душа у принцессы?! - Годар не сдержал возмущения и попал в
точку.
- Души пока нет, - спокойно согласился Аризонский, - душа - это творение
двоих. В одиночестве - это черновик. В изоляции - чистый лист бумаги. За
право вершить на нем общую судьбу король потребовал голову дракона. И
речь, если отбросить высокие словеса, идет не о том, какой станет Адриана
в руках принца-победителя, а о жизни. Ее необходимо спасти... Послушай,
Годар, ты поедешь со мной биться с драконом?
- Конечно. Я же принес присягу. Как только будет отдан приказ, каждый из
вас может положиться на меня.
- Ты не понял. Я хочу отправиться на битву вдвоем с тобой. С благословения
короля, но не по приказу. Войско тут ни при чем.
- Да. Конечно. Я пойду с тобой, - деловито отчеканил Годар, сдерживая изо
всех сил порыв неуместной, как ему показалось, радости. - Ты всегда можешь
располагать моими возможностями. Могу выдать доверенность.
Мартин же не стал сдерживаться: стиснул ему руку влажной ладонью, широко
улыбнулся и сказал с облегчением:
- Значит, я обрел боевого товарища. Послушай, двумя этажами выше -
таинственные апартаменты принцессы. Дерзай, быть может, тебе суждено
взойти на престол Суэнии.
Последнее он произнес шепотом, с некоторой долей лукавства и исчез так же
быстро и неожиданно, как получил согласие на свое головокружительное
предложение. Годар остался на проспекте дворцового коридора один.
Продолжая жить в хрустальной сказке, он принимал любые предложения. Добрые
герои этой сказки служили порукой за правильность его решений. Вот и
сейчас, подойдя к стрельчатому окну и глядя с высоты птичьего полета -
высоты, на уровне которой король обосновал свои рабочие кабинеты, - он
ощутил чувство пряятной, гордой ответственности за маленькие фигурки в
мундирах на плацу - такие разрозненные в своем стремлении маршировать в
ногу. Одна фигурка, споткнувшись, упала. Другая, протянув ей крошечную, с
мизрнец, руку, помогла подняться. У Годара закружилась голова. Руки его
задрожали. Волнение передалось сердцу от ладоней, между которыми словно
что-то проскользнуло - незамеченное от прозрачности, похожее на порыв
сорвавшегося вниз воздуха.
Он судорожно свел руки за спину и сцепил пальцы. В сущности, он завидовал
умению Давласа распоряжаться своей жизнью. Память о Лане вспыхнула
смутным, полупрозрачным пятном, в котором он не разглядел очертаний.
Прежняя неоформившаяся радость вкупе с болью лишь слегка царапнула ладони
- не душу! А ведь он пытался прикрыться ею от заоблачных перспектив,
которые обрисовал ему Мартин...
И без того небрежный в отношении к повседневным обязанностям по
формированию войска, Аризонский в последующие дни и вовсе охладел к
службе. Несколько раз он являлся на утреннее построение с опозданием, а на
упреки сотенных отвечал рассеянной полуулыбкой. Главнокомандующий - Его
Величество король Кевин I - пока не удостоил войско чести лицезреть свою
персону. Следовательно, жаловаться на недисциплинированность сотенных
можно было разве что подслеповатому советнику по военным вопросам. Да и не
пристало офицерам жаловаться друг на друга, во всяком случае, открыто.
Ставший вдруг веселым до беспечности, Мартин то и дело куда-то исчезал, и
Годар бродил по дворцовой площади в одиночестве, всерьез беспокоясь о том,
как бы вороватое государство не отняло у Аризонского душу, ибо
государство, по его убеждению, не могло не посягать на единичное. Годар с
нетерпением ожидал расформирования войска, ведь офицерский состав никуда
не годился.
Настал день, когда сотенные, собравшись в кружок после утреннего смотра,
попросили их с Мартином задержаться. Устами Стивена было сухо объявлено,
что на завтрашний день командному составу войска назначена аудиенция у
короля. Речь идет о ходатайстве, об офицерском проекте программы по
реализации Нового Архитектурного Плана. От господина Мартина и,
соответственно, господина Годара требуется только присутствие. Офицерство
надеется, что господа-приятели воздержатся от комментариев в кабинете Его
Величества. Несчастные всерьез полагали, будто они с Мартином подключены к
дележке сферы влияний...
...Высота птичьего полета держала приемный кабинет короля на крыльях, по
меньшей мере, орлиных. Массивная дверь с бронзовой ручкой, приоткрывшись,
обнажила просторные розовые стены, не загроможденные мебелью, без
портретов. Первым туда проскользнул после приглашения секретаря Стивен.
Все остальные нарочно отстали, особенно сильно отстал Годар, решив
почему-то войти последним. Однако Мартин, шедший перед ним, вдруг
остановился в дверном проеме, шагнул назад и прикрыл дверь перед
собственным носом. Оба остались в коридоре.
- В чем дело? - удивился Годар, напоровшись на его спину.
- Подожди немного в коридоре, ладно? - попросил Мартин хмуро и снова
взялся за резную ручку.
- Ничего не понимаю, зачем?
Если это некий зигзаг конем в сложном мире дворцовых игр, то для такого
гроссмейстера, как Аризонский, ход довольно небрежен. "Хитрит он со мной,
что ли?" - подумал Годар и, отступив от двери, холодно произнес:
- Собственно, если мое присутствие необязательно или неуместно, я могу
подождать и в коридоре. Почему бы, собственно, и нет, я и так злоупотребил
твоим вниманием. Кто знает, какие у тебя из-за меня неприятности.
Мартин коротко взглянув на него, толкнул дверь плечом.
- Пошли, - произнес он одними губами.
Раздумывать было некогда. Проходя в кабинет короля, Годар почувствовал,
как на левую лопатку ободряюще легла ладонь Аризонского.
Сначала он увидел лимонное дерево, растущее из глиняного горшка посреди
простоватой просторной комнаты. Тоскливое настроение в кабинете можно было
распознать уже по беглому взгляду на это неуместное, броское в пустоте
деревце. Единственный намек на уют мог бы дать пристроившийся в глиняном
горшке кот мышрной окраски, если бы Годар не узнал в нем Норика.
Взглянув туда, куда обращали свои взоры стоявшие навытяжку офицеры, - на
возвышенность в правом крыле кабинета, где за старинным письменным столом
сидел осанистый человек в короне и мантии, Годар опешил, ибо узнал в
короле Нора.
Ничто в его облике не напоминало более Мартина Аризонского - разве что
врожденная аристократичность внешности, которой и тот, и другой были
наделены щедрее, чем другие суэнцы. Теперь это был король, величественно
расположивший туловище атлета в огненно-красной мантии на фоне черного
лакированного стула высотою с трон. Двигая только кистью, он быстро,
размашисто писал белым гусиным пером. Динамичность его почерка в сочетании
с неподвижностью фигуры, надменно приподнятая бровь и прочие эффекты
нагнетали ощущение присутствия расчетливой сокрушительной Силы.
Холодно взглянув в сторону офицеров, Нор-король указал небрежным жестом на
кресла, стоявшие полукругом на почтительном расстоянии от королевского
стола. При этом Нор не оторвался от записей. Скрип пера оставался
единственным звуком в этом гнетушем кабинете еще по меньшей мере минут
десять после того, как они тихонько расселись.
Лица витязей были обездвижены, взгляды ничего не выражали. Еще немного, и
Годар чистосердечно принял бы Нора за короля Суэнии. Но усмешка
театрального зрителя на лице Мартина, которго он обнаружил с опозданием,
не позволила обмануться.
- Я слушаю вас, господа офицеры, - Нор ловко сорвал паузу в тот момент,
когда оцепенение ослабло, и мысли, надо полагать, не суляшие ничего
хорошего, стали понемногу проявляться на лицах обескураженных просителей.
Годар заметил уголком глаза, что шут отложил перо и поочередно обводит
присутствующих сузившимися глазами, отчего взгляд его вызвал в воображении
образ лезвия бритвы.
Никто не шевельнулся, так как все были вновь повергнуты в оцепенение. Все,
кроме Годара, который получал от комедии удовольствие и, разумеется,
Аризонского. Зеленый витязь непринужденно, с достоинством обозревал даль
за стрельчатым окном, очень высоким и узким. Годар не сомневался, что он
мысленно затягивался в это время папиросой через свой неизменный мундштук.
- Вот не ожидал, что моих витязей еще не покинула студенческая
застенчивость, - Нор мог быть безнаказанно-саркастичен. Королевское
кресло, корона и мантия гарантировали ему неуязвимость в течение
выделенного для аудиенции времени, - а между тем, Советники доложили, что
бумага, которую вы намерены со мной обсудить, составлена довольно бойко.
Полагаю, авторы с удовольствием введут меня в курс дела. Суть, разумеется,
мне известна, но хотелось бы услышать детальное, я бы даже сказал,
разветвленное изложение, и, притом, авторское. Ну-с, может, кто-нибудь
начнет, или мои командиры предпочитают отвечать строем?
Зависла пауза, похожая на тяжелый черный занавес, который неумолимо
подтягивался к молодлм лодям в креслах, чтобы смести их со сцены. Его
Величество Нор снисходительно улыбался уголками губ. Никто не желал
выступать в роли комедианта, но это было еще глупее, так как в положение
жалких и безропотных актеров были поставлены все соавторы ходатайства и
увязали в этом положении все глубже. Главный зачинщик Стивен был наконец
вынужден вскочить со своего места.
- Позвольте представиться, Ваше Величество, - Стивен Ментон, командир
Синей сотни, - отрекомендовался он так, как и полагалось по уставу, но
повышенным, взвинченным голосом. Он злобно уставился псевдокоролю прямо в
глаза, полагая с честью осадить зарвавшегося плебея.
Нор изобразил на лице деловитую озабоченность. Иронии как не бывало. Перед
участниками и зрителями спектакля восседал мудрый государственный деятель,
который повел беседу кружным, скользким путем. Сначала он деликатно
поинтересовался происхождением Синего витязя и попросил немного рассказать
о себе с такой неотразимой любезностью, что Стивен не мог увернуться от
вежливого и исчерпывающего ответа. Видимо, он надеялся переиграть Нора в
аристократичности манер. Но далее Нор перешел к деловой части и задал
несколько поразительно точных вопросов, касающихся финансовой стороны
представленного проекта. Вопросы показали присутствующим, что королевский
шут обладает отнодь не шуточной компетентностью, и Стивен, принужденный к
изложению собственных предложений, которые преподнес, как коллективные,
был вынужден продемонстрировать еще и тайники собственного
профессионализма. Его попытки соскользнуть на снисходительно-популярное
изложение, предназначенное для дилетанта-плебея, Нор молниеносно пресекал
глубиной профессиональных замечаний.
Синий витязь, дабы не потерять остатки аристократического достоинства, так
и не сумел отказаться от роли. К концу аудиенции он осунулся и ссутулился,
речь его стала бесцветной, машинальной. Когда он переставал слышать
вопросы, Нор выжидательно молчал, не изменяя, однако, глубокомысленного, в
меру надменного выражения лица, которое было обращено к Стивену с
вниманием, похожим на роковое внимание толпы. Не глядя Нор протянул руку к
стопке книг на столе, снял верхнюю - это были "Записки" графа Ника
Аризонского - буквы на обложке выводились суэнскими полиграфистами крупно,
позолотой. Он деловито раскрыл книгу на середине и принялся невозмутимо
вписывать между строк отдельные фразы Стивена. Заметив это, Синий витязь
смертельно побледнел и замолчал окончательно.
- Уже все? - спросил Нор с легким удивлением, не отрываясь от записей. Он
больше не глядел на ходатая.
- Да, Ваше Величество! - нервно сказал Стивен и, подавшись вперед
корпусом, завел руки за спину. Щека его дернулась. Видимо, он приходил к
решению сцепиться с обидчиком врукопашную, ибо сообразил, что терять
осталось не так уж и много. Однако Нор с шумом захлопнул книгу и поднялся.
- Благодарю вас. Господа офицеры, я подумаю над вашими предложениями, -
промолвил он сухо и встал вполоборота, поправляя мантию. - Желаю успехов
на ратном поприще.
Сотенные командиры повскакали, гремя креслами, и бросились в двери, как
мальчишки.
- Господин Мартин! Господин Годар! - крикнул вдруг Нор громовым голосом. -
Задержитесь, пожалуйста, вас ожидает король.
Витязи, названные по имени, и так задерживались. Однако, последней фразой
Нор демонстративно отделил зрителей от комедиантов.
Годар почувствовал неловкость. Сколько ни желал он размежеваться с
сотенными, взяв себе в союзники Мартина, а когда час пробил, в душу
закралось ощущение нечистоты. Возмездие, устроенное Нором, было
справедливым, но к горлу вдруг подступила тошнота, как будто он задавил
нечаянно котенка, как это случилось однажды в детстве за рулем мопеда.
Он не смел повернуться лицом к двери, в которую высыпали гурьбой
сослуживцы. Тем более, что вниманием завладела розовая стена за спинкой
королевского стула. То, что представлялось стеной, фоном, дрогнуло и
взлетело вверх, обнажив настоящую стену: белокаменную, и в ней низкую
дверь, куда не медля направился Аризонский, дав ему на ходу знак следовать
за собой.
Годар не успевал обдумать каждый новый поворот. Неожиданности в Скире
плодились и властно вели за собой быстрее, чем он мог разобраться со
своими ощущениями. В душе скопилась груда неосвоенных впечатлений.
Внутреннее смятение, глубинное недоверие к происходящему пускали ростки
втайне от него самого и были тем скрытым фоном, на котором разворачивалась
самая большая и красивая сказка его жизни.
Теперь он не знал, как составить мнение о настоящем короле и был ли
король, которого он увидел за шахматной доской в уголке захламленной
комнаты, настоящим. Судя по тому, как сердечно приветствовал его Мартин,
назвав "Вашим Величеством" и по тому, как Его Величество по отечески обнял
Зеленого витязя, выходя из-за столика, где играл сам с собой, король
все-таки был настоящий. И все же мнение о нем не складывалось. Книжный
эталон не подходил, а тот, что имелся, наверное, в душе каждого суэнца,
был ему неизвестен, но представлялся ускользающим, изменчивым.
Мотки проволоки, столярные и слесарные инструменты, разобранный
радиоприемник, куски минералов, древесная стружка, стопки газет, стаканы,
колбы, горшки с кактусами, рулоны шелка, жестяные банки с малярными
красками и кистями в них, тюбики акварели вкупе с кисточками - все это
громоздилось вперемешку на нескольких узких свежевыкрашенных столах и
лавочках. Два шкафа были набиты книгами и потертыми тетрадями разной
давности. Книг и тетрадей было больше всего остального. Неровные стопки
видны были даже на полу и на том угловом столике, где сидел, ссутулившись
над шахматной доской, когда они вошли, щуплый господин в спортивном
костюме и промасленном, прожженном кислотами фартуке. Проседь в его густых
вьющихся волосах напоминала проволоку в замысловато перекрученном мотке.
Цвет лица у короля был пепельно-серым, как и веселые подвижные глаза,
которые очень подошли бы к лицу молодого брюнета, каким, надо полагать, и
был король прежде.
- Кевин, - представился он, протянув руку Годару после того, как выпустил
из объятий Мартина.
Как тут быть с уставом и этикетом? Годар машинально подал королю руку как
новому знакомому и назвал свое имя.
- Рад наконец вас видеть, - сказал король, заискивая. - Наш друг Мартин
только и говорит, что о вас. Наш друг и члены Шахматной комиссии. Турнир
выявил у вас задатки талантливого полководца.
- Простите, Ваше Величество, но я не победитель. Одну партию я проиграл, а
другую с трудом довел до пата. Суэнские власти то и дело заблуждаются на
мой счет. Мое назначение в войско - ошибка. Она дала мне преимущества и
много счастливых минут. Если теперь меня отлучат от выполнения воинского
долга, я стану самым несчастным человеком в стране. Но, Ваше Величество,
произошла ошибка - я не могу скрывать это от вас.
- О, мой друг, члены Шахматной комиссии не могут заблуждаться. Вы довели
обе партии до голого короля. Анализ показал, что, даже осознавая
неминуемое поражение, вы не допускаете и мысли, чтобы сдаться без боя. Вы
сражаетесь до последнего хода, дорогой Годар. Это очень ценное качество
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг