В том-то и дело, что можно было видеть.
Ходоров пригласил гостей в смотровую. Открыл дверь, обыкновенную дверь,
обитую войлоком, а за ней оказался подводный мир.
В смотровой было несколько экранов: передний большой, два маленьких у
самого пола, боковые - справа и слева, один на потолке и еще задний. Ни
единого окна, одни только экраны: внизу видно дно, сбоку и наверху - вода.
И так как изображение проплывало с переднего экрана через боковые на
задний, создавалась полная иллюзия передвижения. Даже укачивало немножко,
поскольку, пробираясь между подводных скал, машина то зарывалась носом, то
переваливалась с боку на бок. Одна из зрительниц, особенно склонная к
морской болезни, выбежала бледная, прижимая платок ко рту.
Отчасти даже хорошо было, что старт запоздал. Утренний туман успел
рассеяться, и экраны светились радостным золотистым светом. В
золотисто-зеленой воде расплывчатыми тенями проплывали скалы. Над ними
шевелились водоросли, словно волосы, вставшие дыбом. Развевались зеленые
ленты морской капусты, волновался красный и бурый мох. Мелькали похожие на
астры актинии, белые, розовые и кремовые морские лилии с пятью лепестками
вокруг хищного рта. Глаза не успевали все охватить, все заметить.
"Смотрите, смотрите!" - слышалось то и дело. Вот стайка рыбок разлетелась
брызгами, уступая машине дорогу. Рядом хищник, проголодался, распялил рот,
всосал ближайшую. Пронесся толчками маленький кальмар - живая ракета,
изобретенная природой. Выталкивая воду, вытягивал щупальца в струнку, а
исчерпав инерцию, сжимался в комок. А вот оранжевая офиура, словно пять
змеек, сросшихся головами. Смотрите, смотрите!
Безжалостно давя хрупкие раковины, машина переваливала через скалы,
лавировала, обходя одинокие рифы, прибавляя скорость, всплывала, чтобы
преодолеть каменный барьер или расщелину. Она прокладывала путь с такой
уверенностью, будто за рулем в ней сидел опытный водитель, много лет
проработавший на подводных трассах. И зрители после каждого броска
невольно начинали аплодировать. Кому? Сегодняшнему имениннику -
конструктору этой смышленой машины.
Именинник между тем стоял в углу, прислонившись к стене и скрестив руки
на груди, как капитан Немо. Вероятно, поза его должна была выражать
хладнокровие, но хладнокровия не получилось. Мысленно он сидел в машине, и
это выражалось на его лице. Если на нижних экранчиках проползал полосатый,
разрисованный рябью песочек, Алеша облегченно улыбался, морщины на лбу его
разглаживались. Когда появлялись камни, он хмурился, выражение лица
становилось горестным. А когда машина застревала, Алеша весь напрягался,
даже наклонялся, словно плечом хотел подтолкнуть, приналечь.
Можно было понять его. Он чувствовал себя как тренер, выпустивший на
стадион ученика и вынужденный надеяться, только надеяться, что молодой
спортсмен не подведет. Чувствовал себя как моделист, отправивший в полет
модель. Пока была у тебя в руках, ты был хозяином, мог подправить,
переделать. Ты ее создавал, ты породил... но теперь она в воздухе, летит.
И помочь ты уже не в силах. Милая, не подведи!
Километры за километрами от берега, метры, десятки, сотни метров
вглубь. Светящиеся цифры на табло оповещали, что машина побивает один
рекорд за другим. Далеко позади остались рекорды ныряльщиков за жемчугом,
рекорды аквалангистов, рекорды водолазов в жестких костюмах. Не только
цифры - самый цвет воды сообщал о глубине. Золотистая зелень мелководья
сменилась темной, густо-малахитовой, потом зелень пропиталась сумраком,
уступила место прозрачной синеве вечернего неба. И как полагается к
вечеру, синева мрачнела, лиловела, чернела. На двухсотметровой еще
виднелись черные силуэты водорослей. Впрочем, попадая в луч прожектора,
они неожиданно оказывались красными. И рыб много было красных, и морских
звезд. Красные лучи не доходили сюда с поверхности, красный цвет был здесь
защитным.
Ниже вечерняя синева сменилась угольной чернотой запертого погреба. Но
как только машина останавливалась, тьма оживала. Подвижные цветные
созвездия окружали машину. Вот подводная Кассиопея - рыба с пятью голубыми
пятнами в виде буквы "М". Другая с желтыми точечками на боку, как бы
далекий океанский лайнер. Вот светящаяся пасть на маленьком вертящемся
тельце, светятся глаза, светятся плавники. А вот порыв огненной вьюги,
снопы искр, метеорный поток... креветки всего лишь.
Двое суток продолжалось путешествие. Не без приключений, не без
волнений. Не раз бывало, что цифры, бодро скачущие на табло, вдруг
застывали, и береговые пассажиры подводного корабля, Сошин среди них, с
надеждой смотрели на Алешу: "Неужели кончилось странствие? Неужели тупик?
И больше не увидим ничего? И помочь никак нельзя?"
Чем мог помочь Алеша? Послать приказ? Но не всякий приказ машина могла
выполнить.
Однако о приключениях машины со слов Сошина я написал целую повесть.
Она так и называлась: "Приключения машины, или Наш подводный
корреспондент". Желающие могут познакомиться со всеми подробностями по той
повести. Здесь же я не хочу приводить ее полностью. Опасаюсь, как бы
читатели не забыли, что нам нужно еще вернуться когда-нибудь к Ии в кафе
"Романтики".
Итак, на третий день спуска (а для Ии это был второй вторник) на табло
появилось пятизначное число - единица с пятью нулями, - глубина десять
тысяч метров! Пятизначное число встретили аплодисментами, поздравлениями,
объятиями. У Алеши остались синяки на плечах: каждый хлопал что есть силы.
Глубина десять километров, машина на дне Курильской впадины. Скачка по
скалам кончилась, свет прожекторов упирается в непроглядную муть. Под
гусеницами не то слякоть, не то кофейная гуща. В сущности, даже дном это
можно назвать только условно; скорее, не дно, а уровень более плотной
мути. Из нее, как обломанные зубья, торчат полузанесенные скалы,
свалившиеся с откоса.
- Алексей Дмитриевич, мы не завязнем в этой грязи?
Зрители уже не отделяют себя от машины. Им кажется, что они сами
путешествуют в глубинах.
- Не бойтесь, это предусмотрено. Мы так и ждали.
Но вот из желтоватой мглы выдвигается серая тень. Подходит вплотную,
становится определеннее. Машина останавливается перед отвесными
базальтовыми столбами. Этакий каменный шпунт, забитый в дно.
Противоположный край глубоководной пропасти - начало океанского ложа.
Если бы океан внезапно высох, удивительная картина предстала бы перед
глазами людей. Они увидели бы узкую пятикилометровую долину, почти ущелье,
занесенное красноватым илом, и с обеих сторон его горные массивы, не
хребты, а каменные стены. На востоке стена высотой в три-четыре километра,
почти отвесная, серо-черная, угрюмая. На западе стена полосатая, пестрая,
разбитая трещинами, украшенная причудливыми утесами. Полнеба заслонила бы
та стена, и где-то на горизонте в голубом мареве на 11-километровой высоте
еле виднелись бы конусы курильских вулканов с дымками на некоторых.
Виднелись бы! Но океан не высох. Прозрачная чистая океанская вода не
так уж прозрачна на самом деле. На глубину в десять километров она не
пропускает ни единого луча. Подводное ущелье было заполнено черной, как
смола, жидкостью, и не было возможности полюбоваться его суровой красотой.
5
"Горячо поздравляем замечательным успехом. Желаем новых творческих
достижений. Начальник ОКБ Волков".
Через час вторая телеграмма из того же ОКБ, за той же подписью.
"Сообщите точный срок выхода машины на берег".
И третья через два часа:
"Молнируйте точный срок выхода машины, возможность повторного рейса.
Встречайте комиссию регистрации рекорда".
- Да где же мы разместим комиссию? - спросила радистка, вручая депешу
Алеше. - У нас же палатки!
Алеша даже побледнел, перечитывая. Но не палатки смущали его. Беда в
том, что связь с машиной была утеряна четверть часа назад.
Виноват был, пожалуй, не Алеша. Виноват был, скорее, Сошин с его
геологической философией: "Если пойдешь дальше, неведомо, найдешь ли
новое, но если вернешься, нового не найдешь наверняка".
Сошин был особенно настойчив, может быть, потому, что на Курилы попал
после большого разочарования.
Началось-то очень заманчиво. Ранней весной с Камчатки пришло известие:
"Открыта алмазная трубка. Новое месторождение. На Камчатке вторая Якутия!"
Областные геологи пришли в волнение, все силы бросили на алмазы, вызвали
консультантов из Москвы, Сошина первого. В конце июня, бросив начатую
экспедицию, он с Памира прилетел в Алмазную падь.
И скоро понял, что никакой трубки нет.
Конечно, нарочитого обмана не было. Была неопытность, торопливость,
страстное желание сделать открытие. В общем, кто хочет видеть сны, тот
видит. Доказательства подменили энтузиазмом, выхлопотали средства,
привлекли "силы", и "силам" пришлось обоснованно убеждать, что
месторождения нет. Как ни странно, опровергать в науке не менее трудоемко,
чем находить. Ведь открыть достаточно один раз в одном месте, а отрицать
надо везде. И открыватели при этом обижаются, упрямятся, требуют проверки
и перепроверки, указывают другое место, третье, четвертое, спорят со
скептиками, честят их ретроградами и предельщиками.
Есть люди, которые с удовольствием закрывают чужие открытия, с
удовольствием поучают зарвавшихся энтузиастов, ощущая при этом свое
превосходство. Сошин не принадлежал к числу этих снисходительных менторов,
он предпочитал делать открытия сам. Лето, потраченное на опровержение,
казалось ему утомительным и бессмысленным. Ну, оказался он прав, но чему
радоваться? Алмазов-то нет.
И вот, сидя в экранной, пока Алеша с волнением следил за действием
машины, а океанологи любовались созвездиями подводного мира и спорили о
видах, семействах и классах, Сошин ловил свое: сведения о минералах,
обнажениях и залеганиях, прикидывал, какие ископаемые стоит искать здесь.
Ступени спуска, уступы, по которым шагала машина, напоминали ему
молодые горы, такие, как Альпы или Гималаи. Горы могучие, грозные, но не
слишком щедрые на ископаемые. Дело в том, что они образовались из
массивных толщ осадочных пород, таких, как песчаники и известняки, пород
широко распространенных и не слишком ценных поэтому. Толщи эти надвинуты
одна на другую, редкостные глубинные минералы похоронены под ними в
глубине. Бурить наугад многокилометровые скважины, да еще под водой, не
имеет смысла.
И сама щель с ее рекордными глубинами не заинтересовала Сошина. Не
увидел он намека на практическую пользу и там. Другое дело -
противоположный склон с базальтовыми столбами. Сошину почудилось сходство
с тектоническими глыбами Африки, Южной Америки, Индии, Восточной Сибири.
Склон обещал такие же ископаемые, как в Южной Африке, Бразилии, Индии,
Якутии... Точнее, не обещал, но давал надежду найти. Алмазы, в частности.
С этим рассуждением Сошин и приступил к Алеше.
Родственные души поняли друг друга. Вчерашний успех был для обоих
вчерашним делом, волновало, что же дальше. Рекордная глубина взята, а за
ней что? Сошину захотелось присоединить кибернетику к геологии, а Алеше -
геологию к кибернетике.
И он охотно разложил перед Сошиным карту океанского дна.
- Прошу вас, Юрий Сергеевич, проинструктируйте машину, как и где искать
ваши алмазы. Но учтите: она действует автоматически, не понимая, что
делает. Представьте себе, что у вас очень старательный, очень
исполнительный, точный, неутомимый, но ничего не соображающий помощник.
- Терпеть не могу исполнительных идиотов, - проворчал Сошин. - Всегда
старался избавляться от них.
- Тогда попробуйте мне объяснить, а я уже переведу на идиотический
язык.
Сошин начал рассказывать:
- Чтобы найти породы, мы, геологи, стараемся уяснить их происхождение.
Прежде всего - образуются ли они в осадках или в застывающей лаве? Алмазы
являются на поверхность вместе с самыми глубинными породами. Они
находятся, возможно, и образуются в жерлах особенных вулканов, в так
называемых трубках. Трубки эти обычно заполнены кимберлитом, синей глиной.
Выслушав лекцию (на самом деле она была гораздо длиннее), Алеша сказал:
- Попробуем сформулировать задачу. Итак, вы предлагаете подняться на
плато восточнее впадины и там искать трубки. Как они ищутся?
- Вулканы образуются на разломах, обычно в зонах растяжения. Нужно
после краевого поднятия искать прогиб, в нем перегиб.
- Перегиб машина найдет, это я запрограммирую. А что искать в прогибе?
- Выходы древних пород.
- Как их отличить - древние? На машине нет геологических часов. И были
бы, анализ занял бы слишком много времени.
- Древние породы - глубинные. Они отличаются обилием магния, малым
содержанием кремния.
- Опять-таки нет приборов для качественного анализа.
Сошин задумался.
- Есть еще одна примета: магнетизм. В трубках он в десятки раз сильнее,
чем в окружающих породах.
- Это подойдет, - решил Алеша. - Магнитное поле мы регистрируем, можем
увязать его с управлением.
И тут же начал заполнять печатный бланк:
ПРИКАЗ N...
от 29 августа 19... года подводному автомату ПА-24
Ориентир ..................... Действие
Немедленно ................... Двигаться на восток
.............................. Преодолевать препятствия, всплывая
Переход со спуска на подъем .. Движение на северо-восток
Магнитная аномалия ........... Взятие проб
Затем была вызвана радистка с толстым томом кодов под мышкой. Слова
"ориентир", "немедленно", "движение", "северо-восток" были превращены в
условные комбинации точек. Ленту с точками передали радистке, и понеслись
во мрак, в непроглядные глубины категорические распоряжения:
"приостановить", "приступить", "ориентир - немедленно"...
А через два часа на экране появился свет.
Он появился сразу, как только машина выбралась из подводного ущелья.
Береговые наблюдатели не придали ему значения, решили, что бледное сияние
исходит от самого экрана. Но свечение становилось все ярче и постепенно
меняло цвет: сероватый невыразительный оттенок сменился фиолетовым, потом
синим, потом голубоватым. Так как вода слабее поглощает фиолетовые лучи,
голубизна означала приближение к источнику света.
Что же там светится в глубине? Огромное скопление креветок? Едва ли
такое большое. Радиоактивные минералы? Хорошо бы открыть месторождение,
еще интереснее, чем алмазное.
Таинственный свет мерцал примерно так, как мерцает телевизионный экран.
Никакой закономерности установить не удалось. Кто-то уже заговорил, что
только живое существо может подавать такие неправильные сигналы. Потом
стало ясно, что свет исходит из определенного места, примерно по курсу
машины. Постепенно обрисовалось светящееся ядро и размытый ореол вокруг
него. В нижней части ореола был вырезан темный конус, как бы силуэт горы.
- Вулкан? - предположил Алеша.
Минут через десять сомнения уже не было. Действительно, вулкан.
Извержение, но подводное. О подводных извержениях знали давно, но впервые
геологам доводилось наблюдать его воочию. Наземные вулканы способны
выбрасывать пар и пепел на высоту в десятки километров, даже в
стратосферу. Но многокилометровый столб воды, конечно, никакой вулкан
пробить не мог. Зверь рычал с зажатой пастью. Пепел расплывался под водой
тяжелой грозовой тучей, раскаленная лава, вырвавшись из недр, тут же
меркла, на мгновение освещая струи пузырей. Гора мерцала, словно маяк
ночью.
Вероятно, до кратера оставалось километра три, не больше, но, поглощая
свет, вода скрадывала расстояния. К тому же лава казалась не
огненно-красной, как на суше, а мертвенно-зеленой. Вулкан все еще выглядел
смутным пятном, какая-нибудь ничтожная креветка, вспыхнув, могла затмить
его.
Внезапно Алеша ринулся к двери, опрокидывая стулья, с порога крикнул
радистке:
- Срочно изменение программы: "Ориентир - немедленно. Действие -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг