равно бомбами не поможешь.
Ведь по проекту взрывать надо было за месяц до землетрясения.
"...выводите из домов детей, больных, стариков! Предупредите всех
соседей.
Постарайтесь припомнить, кто может не услышать радио..."
Мэтью позвонил еще в Сакраменто - в штаб борьбы с землетрясением. Йилда
там не было, телефонистка сказала, что он поехал к семье. ("Этакий эгоист,
в такую минуту только о своих заботится", - подумал Мэтью.) "А кто в штабе?
Тичер? Позовите Тичера". Но телефонистка отказала. Тичер очень занят,
он велел не тревожить его. Ни для кого! О мистере Мэтью не говорил. Лучше
вы приезжайте сами, мистер Мэтью...
Мэтью кинулся к своей старенькой машине. И зачем он держится за эту
реликвию, ни виду, ни скорости. Надо было соглашаться на вертолет,
предлагали же...
Ехать по улице было почти невозможно. Из домов выносили столы, шкафы,
кровати, узлы, детские коляски. Машину, лавирующую среди мебели, провожали
угрозами и проклятьями. Только выбравшись за город, Мэтью мог включить
четвертую скорость. Но тут же, взглянув на часы, сообразил, что в штаб,
пожалуй, он опоздает. А даже если и не опоздает, то примчится в последнюю
минуту, не успеет разобраться в обстановке, не успеет понять, надо ли
вмешиваться, откладывать взрыв или, наоборот, не оттягивать, экономить
секунды.
Не стоит ли заехать к Йилду? Если Гемфри еще дома, он даст
вразумительные объяснения. Тут же можно посоветоваться, вмешаться при
надобности.
Сизая асфальтовая лента пересекала сады. Яблони и абрикосы стояли
правильными рядами, словно школьники на гимнастике. У всех стволы были
обмазаны белой пастой, обведены кругом взрыхленной земли. Там и сям
вздымались игривые оросительные фонтанчики. Солнце заходило за Береговой
хребет, добавляло красный оттенок траве, деревьям, листве. Радугой
вспыхивали фонтанчики, в асфальте отражались карминовые облака. Природа
утихомирилась к вечеру, как ребенок, уставший от беготни, все казалось
таким нежным, спокойным, добрым... Так не верилось, что жестокие силы
угрожают этой идиллической долине.
"...Сегодня в девятнадцать часов ноль-ноль минут Комитет по борьбе..."
Мэтью подъехал к голубому домику в двенадцать минут седьмого. Ворота
были притворены, но не заперты. Бросились в глаза приметы спешного бегства:
игрушки и детские платьица на траве, следы колес на клумбе.
Апельсиновое дерево было сломано, очевидно задето фургоном, раздавленные
плоды смешались с грязью. Ясно было, что Йилды уехали. Мэтью подергал
дверь, постучал для очистки совести, никто не отозвался.
Все-таки Мэтью не понимал Йилда. Для чего тот помчался домой? Жена и
трое детей? Но капитану, отвечающему за пять миллионов жизней, нельзя
думать только о своей семье в час катастрофы. Жену мог предупредить по
телефону, она вывела бы детей в поле, как все другие матери Калифорнии,
переждала бы подземные толчки и вернулась бы. А вещи вывозить к чему? Ведь
землетрясение-то отменялось. Неужели Йилд не верил в успех? Отдал приказ
для проформы и побежал спасать родных?
Что же случилось в последний день?
Так или иначе, Мэтью ничего не выяснил, Йилда нет, искать его в поле
бессмысленно. До штаба уже не доехать. Поздно. Надо добиваться по телефону.
Где тут телефон поблизости?
Мэтью сел в машину, взялся за ручной тормоз... и вдруг вспомнил: у него
есть ключ от голубого домика. Он висит на связке и сохранился еще от тех
времен, когда они с Грибовым ночевали тут пять раз в неделю. Кстати, у
Йилда есть телевизор-селектор, прямая связь со штабом.
Распахнутые шкафы, пустые вешалки, скомканные бумажки, грязные следы на
линолеуме... Мэтью передернуло. Голубой домик был непохож сам на себя, как
труп непохож на живого человека.
В передней полутьма. Мэтью схватил трубку селектора. Мертвое молчание,
даже не гудит. Тока нет, что ли? Дотянулся до выключателя. И лампочки не
горят. А где тут пробки? Насколько он помнит, у Йилдов пробки
автоматические, починить их ничего не стоит, нажал кнопку - и свет
зажигается.
Нащупал кнопку, надавил. Темно по-прежнему. Чиркнул зажигалкой. Что
такое - провода оборваны? Зачем понадобилось Йилду, уезжая, еще и провода
рвать? А ну-ка, скрутим. На живую нитку, без изоляции. Вот и свет!
Лампочки набирают накал...
"...нашему любимому штату угрожает землетрясение..."
Йилд? Он дома?
Не успев сообразить, что он слышит голос Йилда по радио, Мэтью толкнул
дверь кабинета.
Что это?
На полу, скорчившись, лежал человек. Липкая черная лужа растеклась по
пластмассовому узорному полу, в правой руке поблескивал пистолет...
- Гемфри, дорогой! Зачем? Какая глупость!
Обрывки мыслей метались в потрясенном мозгу: "Был человек, и нет! Вчера
еще видел его, разговаривал с ним. Человека нет, а голос живет, гремит над
мертвым телом: "Выводите из домов детей, больных, стариков..." А где же
Бетти, знает ли она? Трое детей, такой удар для бедняжки! Как это он не
пожалел жену? И почему, с какой стати? Ошибся в расчетах, боялся суда?
Значит, катастрофа неизбежна, нельзя ее предотвратить?
На столе белела записка, придавленная пресс-папье. Заметив ее, Мэтью
потянулся, решился переступить через тело, схватил бумагу дрожащими руками:
"Дорогие друзья, сограждане, соседи! Я ухожу из жизни потому, что мне
горько и стыдно, невозможно смотреть вам в глаза. Поверив в проект
Александра Грибова, не разобравшись в его расчетах, я стал соучастником
великого преступления, виновником ваших бедствий. Калифорния, прости меня!
Бетти, прощай! Молись за мою грешную душу. Воспитай детей христианами.
Когда они вырастут, расскажи им правду о несчастном отце, пусть они не
проклинают глупца, который вызвал катастрофу по доверчивости".
Мэтью трижды прочел это странное письмо, никак не мог уловить его
смысла, Йилд считал себя виновником катастрофы. Какой? Ведь катастрофы-то
не было!
И вдруг Мэтью понял все.
Это было не самоубийство, а инсценировка самоубийства. Кому-то нужно
было землетрясение, кто-то хотел извлечь выгоду из катастрофы. И Йилда
купили или запугали, уговорили взять на себя вину, ему продиктовали эту
записку, обещая покой, безопасность, даже богатство в далеких странах.
Обещали и обманули, предпочли убить и сделали это за час или два до
катастрофы. Все было принято в расчет: кругом паника, дома опустели, быть
под крышей небезопасно. Никому и в голову не придет ломиться в запертый
дом. Даже такую деталь учли убийцы:
после землетрясений бывают пожары от замыкания проводов. И чтобы
предсмертная записка не сгорела с голубым домиком вместе, убийцы, уходя,
оборвали провода. Одного они не могли знать: что Мэтью едет сюда и у него
в машине ключ от дома Йилдов.
Королевский гамбит был излюбленным началом короля Уранового - Джона
Джеллапа.
Гамбит, как известно, заключается в жертве пешки на f4. Пешка отдается
для того, чтобы, опередив противника в развитии, создать стремительную
атаку.
Глава 11
До катастрофы остаются считанные минуты!
"...Мы не имеем возможности откладывать. Сегодня в девятнадцать часов
ноль-ноль минут Комитет по борьбе с землетрясением проведет решающий
взрыв... настойчиво просим вас выйти из домов под открытое небо - на поля,
скверы, пашни, подальше от всяких стен. Выводите из домов детей, больных,
стариков. Предупредите всех соседей. Постарайтесь припомнить, кто может не
услышать радио..."
Из радиопередачи 29 октября 19...года
Что делать?
Йилд убит, кто-то готовит катастрофу. Час назначен. Мчаться в
Сакраменто?
Поздно. Искать телефоны в соседних домах, в соседнем городке? Звонить в
штаб по телефону? Но, возможно, именно там сидят преступники, тот же
Тичер, бестолковый или притворяющийся бестолковым. Может, он и есть
главная пружина? И он нарочно приказал не звать себя к телефону, чтобы
Мэтью не мог отменить его преступных распоряжений.
В полицию? Но, конечно, шериф в поле, пережидает землетрясение, у
телефона в лучшем случае сидит дежурный, не имеющий права решать, не
имеющий права отлучаться.
Телеграфировать губернатору? Самому президенту?
Поздно! Поздно!
Тридцать восемь минут осталось.
Мэтью заставил себя задуматься:
"Что собственно может сделать Тичер вредного? Взорвет снаряды раньше
времени? Никакой катастрофы не будет от этого. Взорвет не все снаряды? И
так катастрофы не получится. Взорвет больше, чем надо? Не могли ему дать
без счета лишние бомбы. Не взорвет вообще? Но в записке Йилда написано
точно "вызвал катастрофу". Как можно вызвать катастрофу? Ага, понятно!
Тичер взорвет сначала скважины второй очереди, он уничтожит те гранитные
массивы (шипы, зубья, - говорил Грибов), на которых держится сейчас
Калифорнийская плита. Тичер изменит последовательность взрывов и, вместо
того чтобы оттянуть землетрясение, ускорит его. Вот где ключ к катастрофе
- на западных скважинах Солано, Солано-бис, Трэйси, Мерсед.
Но Солано-бис в шести милях отсюда. Туда можно успеть.
Оставалось тридцать пять минут.
Мэтью ринулся в машину, дверцу захлопнул уже на ходу. Выскочил на
дорогу; разворачиваясь, чуть не угодил в канаву. Скорее, скорее!
Асфальтовая лента, шипя, ложилась под колеса. Солнце уже зашло, на небе
багровели облака, асфальт отсвечивал красным, малиновыми зеркалами
блестели пруды, листва была ржавой, трава ржавой, а тени бордовыми. Но
ландшафт уже не казался Мэтью живописным, лиричным и мирным. Все красное,
как будто кровью залитое. Кровью Йилда... и многих еще, тех, кто погибнет
через... тридцать три минуты...
тридцать две минуты!
Маленький городок на пути. На улице табором расположились семьи.
Комоды, чемоданы... детишки снуют на асфальте.
- Куда несешься, проклятый! С ума сошел? Здесь дети!
- Уберите вашу мелюзгу. Я Мэтью, Мэт. Я Мэт, слышите? Я спасать вас
спешу!
Двадцать девять минут! Целых три минуты потеряно в этом столпотворении.
Наконец селения позади. Дамба через болотистую низину, прямая, как
стрела.
Здесь можно не снимать ноги с газа. Машина рвется вперед, даже
спрыгивает с неровностей. Впереди малиновый шелк - гладь залива, эстакада,
вышка, баки.
Без двадцати пяти минут семь.
Успел!
И вдруг: "Стой, кто идет?"
У самого въезда на эстакаду - ворота. Когда они тут появились? И
солдат, сдернув автомат, кричит неистовым голосом:
- Стой! Назад! Нельзя!
- Эй, слушай, я Мэт, я Мэтью, я главный инженер.
- Не знаю никаких Мэтов. Отойди, стрелять буду!
- Позови мне Джека Торроу! Позови офицера, дурак!
- Не знаю никаких Джеков. Не велено звать никого до семи часов. Отойди,
стрелять буду!
Вот положение! Стоит такой служака, не хочет слушать, не хочет ничего
понимать...
Мэтью старается взять себя в руки:
- Слушай, парень, ты пойми: я главный инженер. Я приехал, чтобы
предупредить землетрясение. Есть преступники, которые хотят катастрофы.
Нельзя ждать до семи, в семь будет уже поздно.
- Отойди, стрелять буду!
Двадцать две минуты осталось. Куда мчаться? Где разыскивать телефон,
как связаться с Джеком Торроу?
- Парень, ну пойми ты своей головой, я людей спасти должен. Ты из-за
своего упрямства погубишь тысячи. На твоей совести будет.
- Стой, не подходи!
Мэтью пробует кричать, но вышка на островке, длина эстакады метров
триста.
Если даже крики и доносятся туда, никто не обращает внимания. Мэтью
садится в машину, опять выходит, придумывает какие-то убедительные слова:
- Слушай, солдат, позови ты своего начальника, он разберется.
- Не велено до смены. Стой, не подходи, стреляю...
Девятнадцать минут осталось.
- Так стреляй же, черт тебя возьми!
Выхода нет. Без восемнадцати минут семь. Мэтью достает большой блокнот,
печатными буквами пишет: "Я Мэтью. Примите меры против катастрофы.
Преступники убили Йилда, они хотят вызвать землетрясение. Не давайте
взорвать западные скважины. Отключите Солано, Солано-бис, Трэйси, Мерсед".
Расчет простой и грустный: солдат выстрелит и убьет Мэтью. На выстрелы
кто-нибудь прибежит, прочтет записку. За четверть часа можно отключить
скважины.
- Ну, стреляй!
Выставив блокнот, Мэтью идет на солдата. Тот вскидывает автомат, черная
дырочка смотрит в упор. Мэтью видит молодое лицо солдата, веснушчатое и
розовое, видит его глаза, страшно испуганные. Парню до смерти не хочется
стрелять в живого человека. Но служба есть служба. Палец ложится на
спусковой крючок. "Ведь выстрелит сдуру", - думает Мэтью. Черный кружок
становится громадным, заслоняет весь мир. Мэтью уже чувствует, как что-то
острое и горячее проходит сквозь живот. Противное ощущение. Тошнит, за
кишки тянет.
Ему хочется оказаться за тридевять земель отсюда, на Южном полюсе. Но
он делает шаг и два. Он еще успевает обругать себя за больное воображение.
Не придумал ли он сам все преступление? Йилд мог покончить с собой с
перепугу.
Землетрясение? Кому оно нужно, кто решится на такое страшное дело? А
если даже решится, зачем жертвовать жизнью? Все же предупреждены, сидят
под открытым небом, вытащили детей, больных и стариков. Надо вернуться,
сесть в машину, дать задний ход. Мускулы Мэтью невольно сжимаются,
выполняя движения: одной рукой повернуть ключ, другой снять ручной тормоз,
переложить ее на баранку, нажать ногой педаль. И пропади они пропадом,
земляки калифорнийцы. Пусть будет землетрясение, лишь бы остаться живым.
Пусть будет...
Пусть будет, лишь бы остаться живым!
Но Мэтью делает шаг вперед, и еще, и еще...
- Стой же, стреляю! - голос солдата истерично визглив.
Сейчас выстрелит. Мэтью закрывает глаза.
Удары бича с присвистом. Короткое щелканье. Звук пролетающих пуль.
Мэтью останавливается, расслабленно свесив руки. Отдувается, отирает
пот.
Молодец солдат, сделал что требуется: дал очередь в воздух.
Придерживая болтающуюся кобуру, бежит к воротам офицер. Мэтью слышит,
как солдат оправдывается плачущим голосом:
- Сумасшедший какой-то! Лезет на ворота, обезумел со страху. Никаких
предупреждений не слушает.
- Я Мэтью, Патрик Мэтью! Вызовите мне мастера Торроу!
Остается четырнадцать минут, когда Мэтью и Торроу рядом бегут по
гулкому настилу эстакады. С Джеком легко. Он все понимает с полуслова.
- Какие негодяи, Мэт! Но слушайте, что же делать? Ведь бомбы-то взорвут
по радио.
- В самом деле, по радио! Лучше бы электричеством. Провод можно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг