- Ну ладно, - пробормотал Аркадий, - я ему это припомню...
Держится! Упорно не выходит из роли! Вот ведь характер!
Мы опять вернулись на угол, к скверику, - ближе автоматов не было.
Аркадий вошел в кабинку, я видел, как он опускает монету и набирает номер.
Первая цифра - явно двойка... так, теперь откуда-то из середины диска...
теперь из конца... а это единица... 25-81. Понятно! Он-то этот номер
знает...
Неужели он только сейчас догадался позвонить? Ведь это проще простого -
чужим голосом позвать Левицкого, попросить его срочно выйти... Постой,
постой! Что же это получается?
Когда я мысленно произнес: "говорить чужим голосом", эти слова мне
кое-что напомнили. А потом - еще кое-что. И мне что-то совсем расхотелось
потешаться над Аркадием и радоваться своему школьническому остроумию.
Улыбка еще держалась некоторое время, словно приклеенная к лицу, и
неестественно растягивала губы; потом я спохватился и согнал эту нелепую
улыбку.
Говорить чужим голосом по телефону... А кто же это говорил сегодня
утром с Анной Николаевной, нарочно хрипя и бормоча, чтобы она его не
узнала? И почему "здешний" Аркадий сегодня не ночевал дома? И почему тот,
кто назначал ему свидание "на нашем месте", на это свидание не явился? И
"здешний" Аркадий - тоже? И почему, откуда ни возьмись, пришел в сквер
Аркадий-путешественник? Как он узнал о назначенном свидании? Что это все
означает? Что свидание на самом деле состоялось ровно в восемь часов, но в
каком-то другом месте? Или что тот Аркадий, который сейчас торчит в будке
автомата, все-таки и есть "здешний" Аркадий и свидание в сквере сорвалось
случайно, а загадочный "незнакомец" явится в лабораторию сразу после
работы, как в "моем" мире? И кто сидел в комнате Аркадия? И почему он
удрал, услыхав условный звонок - наш с Аркадием условный звонок? Словом,
вопросы посыпались, как из дырявого мешка... За "здешним" настоящим пошло
"тамошнее" прошлое. Те загадки, из-за которых я отправился в сумасшедшее
путешествие без надежды вернуться и которые так и остались неразгаданными.
Почему все-таки погиб Аркадий? Кого Ленечка Чернышев и Нина видели в
лаборатории? Какой Борис был там?
Поток уже давно захлестнул меня, я беспомощно барахтался, пытаясь хоть
на секунду вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуху... Подумать только -
минуты три назад мне казалось, что я все понял, все разгадал!
Если б у меня в распоряжении был хоть часок, хоть полчасика, может, я
теперь и распутал бы кое-что. Но у меня и пяти минут не было! Дверь
телефонной будки распахнулась, и Аркадий вышел.
Он совершенно переменился. Куда девались растерянность, подавленность,
затравленный взгляд! Передо мной снова был прежний Аркадий -
самоуверенный, слегка насмешливый. Что же это он выяснил? С кем поговорил?
С Аркадием? Или с Борисом?
Аркадий подходил, засунув руки в карманы и с интересом меня
разглядывая.
- Ну-ну, - покровительственно сказал он, - так ты говоришь, в
лабораторию хотел пойти?
Ого! Кажется, теперь инициатива перешла в его руки! Нет, это мы еще
посмотрим! Допустим, ты выяснил, что я - не "здешний" Борис. Ну, а дальше
что? То-то и оно: больше ты ничего не знаешь и знать не можешь.
- А ты - нет? - нахально удивился я. - Давно бы пора, между прочим! В
самом деле, пойдем-ка мы!
- Пойдем, - неожиданно кротко сказал Аркадий. - Действительно, пора!
Я ничего не сказал, только глянул на него искоса. Мы повернулись,
словно по команде, и в третий раз за это утро зашагали по коротенькому
отрезку улицы от сквера до института. По-моему, у нас даже носки туфель
поднимались на одинаковую высоту, как у солдат на параде. Во всяком
случае, шагали мы не менее торжественно.
Так мы домаршировали до проходной, одновременно протянули руки к двери
- и одновременно отдернули их, словно обжегшись. Несколько секунд мы
помолчали, собираясь с силами. Аркадий, конечно, справился с собой раньше,
чем я.
- Прошу вас, сударь, - ехидно сказал он, галантным жестом указывая на
дверь.
- Нет, это я вас прошу! - не сдаваясь, возразил я.
Продолжать эту дурацкую сцену было вроде и не к чему: оба мы понимали,
что в институт никто из нас входить не собирается. Но и отступить было
трудно.
- Ах, вот вы как! - надменно сказал Аркадий. - В таком случае, да будет
вам известно, сударь, я вообще не войду в эту дверь!
- Я, со своей стороны, категорически отказываюсь войти раньше вас,
сударь! - откликнулся я.
Аркадий поглядел на меня, что-то обдумывая.
- Ну что ж, - процедил он наконец, презрительно улыбаясь. - Самозванцев
следует сечь! Публично, сударь!
Прежде чем я успел опомниться, он рванул дверь и вошел в проходную.
Дверь за ним захлопнулась со странным, насмешливым скрипом - то ли я
раньше не прислушивался, то ли звук этот существовал только в здешнем,
измененном мире...
Я стоял разинув рот и тупо глазел на эту дверь, обитую черным, уже
поседевшим на швах дерматином. А у нас... а _там_ она тоже обита этой
паскудной штукой? Или только в _этом_ мире?
О чем я думаю, что мне эта дверь! Да, конечно... Однако она закрылась и
не открывается. Аркадий не вылетает обратно, весь красный, кляня себя за
нахальство и легкомыслие. Аркадий пошел в институт! Ну что же это? Что это
может означать?
Который раз за эти дни я задавал себе этот сакраментальный вопрос!
Который раз натыкался на внезапные провалы и преграды и не мог понять, что
стоит по ту сторону - пустота или разгадка! Когда же кончится этот
проклятый лабиринт, когда я выберусь на волю и смогу дать отдых своим
мозгам - они ведь просто лопаются от натуги!
Аркадий пошел в институт! Неужели я неправильно рассчитал, и это
"здешний" Аркадий? С чего я, собственно, начал разматывать эту ниточку? С
костюма? Эх ты, Мегрэ без трубки! Да почем ты знаешь, что здесь не носят
именно таких костюмов?! Ты проверял это? Ты установил хотя бы при помощи
примитивного визуального наблюдения, какова ширина отворотов у пиджаков
здешних граждан? Слова Нины вспомнил? А если тот Аркадий, которого Нина
встретила, был сам по себе, а этот - сам по себе, тогда что? Тогда влип
ты, брат, по самую макушку!
Но ругал я себя больше от тоски и растерянности. Я все же верил, что не
ошибся. Очень уж хорошая у меня получилась система - такая она была
стройная, такая изящная, не хотелось с ней расставаться... А если какой-то
факт не укладывается в нее, тем хуже для этого факта.
Я зачем-то потрогал дверную ручку, потоптался у проходной, потом отошел
в сторонку. Мне было безразлично, видят ли меня из проходной или даже из
окон института. Я сейчас хотел одного - спрятаться в какой-нибудь укромный
уголок и там дождаться конца всей этой истории. Пускай все будет без меня,
не нужно мне славы, не нужно мне лавров, я скромный, простой
путешественник во времени, я напутешествовался досыта, устал, мне бы лечь
да укрыться. Вот пойду я сейчас домой, к своему двойнику, к этому
благородному самоотверженному труженику, открою его комнату своим ключом -
надеюсь, он не вздумал сменить замок? - и завалюсь спать. И пускай он сам
разбирается во всей этой катавасии, а я уже сыт по горло!
Преотлично я понимал, что нет такого уголка, куда можно спрятаться. Не
было его даже в том, "моем" мире, а здесь и подавно! Можно, разумеется,
помечтать об этом несуществующем укрытии... или представить себе, как
обалдеет "здешний" Борис, если явится после работы домой и увидит, что я
мирно храплю на его диван-кровати... Можно еще...
Но я не успел додумать, какие еще призрачные выгоды можно извлечь из
моего теперешнего положения. Дверь проходной распахнулась, с грохотом
отлетела к стене, и на пороге появился Аркадий!
Он не просто вышел - он именно появился, возник, прямо-таки
материализовался из черного прямоугольника дверного проема и явно нес в
себе колоссальный заряд энергии. Возникнув, он стремительно обвел взглядом
окружающий его мир, и я видел, что взгляд этот разыскивает меня!
Напрасно я старался исчезнуть - тихо, без той эффектности и блеска, что
сопутствовали появлению Аркадия, - напрасно прижимался изо всех сил к
старому дуплистому ясеню, у которого стоял: взгляд Аркадия остановился на
мне, и я с тяжелым вздохом оторвался от ствола ясеня.
Аркадий, торжествующе улыбаясь, зашагал мне навстречу.
- Ну, иди сюда, самозванец! - ласково сказал он. - Иди, иди, я тебя не
трону!
- Сам ты самозванец! - неожиданно для самого себя обиделся я.
- А это мы посмотрим! - все так же ласково возразил Аркадий. -
Посмотрим, поглядим... - пропел он, все приближаясь ко мне. - Значит,
Селиванов меня обозвал? Юрий... э...
- Матвеевич... - неохотно подсказал я.
- Именно вот, Матвеевич! И давно он у вас в институте работает?
Он подошел вплотную и разглядывал меня с холодным интересом удава,
который уже загипнотизировал кролика и теперь прикидывает, как поудобней
его заглотать.
- Караул! - шепотом закричал я. - Я буду жаловаться! Я до месткома
дойду!
- Ты не дойдешь, - мстительно сказал Аркадий. - Тебя принесут. На
носилках. В кабинет к товарищу Селиванову, и Зоя тебя перевяжет, чтобы ты
не истек преждевременно кровью и не ушел от справедливого возмездия! Ясна
тебе эта картина, самозванец?!
- Но почему, почему ты меня оскорбляешь? - надрывно воскликнул я. -
Почему ты говоришь, что я самозванец?
- А вот потому! - веско заявил Аркадий и железной хваткой сжал мое
плечо.
Вырываться было бесполезно: Аркадий на веслах развил прямо-таки
стальной хват, почище любого капкана.
- Не соблаговолите ли вы, сударь, - медовым голосом пропел он над моим
ухом, - пройти со мной в некий вам известный скверик, где я буду иметь
честь просить вас о сатисфакции?
И с этими словами он придал моему телу нужное направление и скорость.
- Соблаговолю... - с некоторым опозданием пробурчал я, слегка упираясь
ногами в тротуар.
- Иди, иди, авантюрист, иди на суд общественности, - подбадривал меня
Аркадий, нажимом железных пальцев проясняя свою мысль.
Я не понял: себя, что ли, он именует "общественностью", но промолчал.
До скамейки в скверике мы дошли без особых происшествий. На песке
дорожки по-прежнему лежал мой прутик. Аркадий молча усадил меня на
скамейку, уселся сам рядом и лишь тогда разжал свою железную хватку.
- Слушай, Аркашенька, - вкрадчиво спросил я, потирая ноющее плечо, - а
не собираешься ли ты, часом, присвоить себе функции нашего самого
демократического в мире народного суда? Смотри, а то ведь у меня знакомые
в прокуратуре есть...
- С каких это пор? - подозрительно осведомился Аркадий, хищно сжимая и
разжимая пальцы.
- Да вот общался я недавно с одним следователем, - небрежным тоном
сообщил я, - по делу о смерти некоего Левицкого... Очень, знаешь, толковый
товарищ оказался, даже в хронофизике отчасти разбирается. Мы с ним просто,
можно сказать, подружились, невзирая на такие печальные обстоятельства.
Линьков, Александр Григорьевич его зовут...
Я болтал, искоса поглядывая на Аркадия. Выражение лица у него было
странное: смесь изумления, недоверия и... и радости! Он ошеломлен,
потрясен - ну это легко понять. А вот чему он радуется - явно ведь
радуется, несмотря ни на что! - этого я понять никак не мог.
- Значит, он все-таки умер? - очень серьезно и печально спросил наконец
Аркадий.
Я растерянно поглядел на него.
- Кто "он"?
- Ну, кто? Левицкий, ты же говоришь, - неохотно пробормотал Аркадий.
Я молчал. Очень уж странно и неприятно было слышать, как он говорит о
себе: "Левицкий умер".
- Значит, умер... все-таки он умер... - тихонько бормотал Аркадий,
словно говоря сам с собой. - И раз ты об этом знаешь, это случилось на
твоей мировой линии. А почему же ты не удивился, когда увидел меня? Хотя
понятно! Ты сообразил, что линии разрываются... давно сообразил.
Интересно, что ты еще сообразил... очень интересно! А отчего он умер? -
неожиданно спросил он, глядя на меня в упор.
- Снотворное, большая доза снотворного. По всем признакам -
самоубийство. Но я в это не верил.
- Да, да... снотворное... - прошептал Аркадий, опустив глаза.
Он помолчал с минуту, потом тряхнул головой, будто сбрасывая невидимый
груз, и снова поднял на меня взгляд. Лицо его было теперь
напряженно-серьезным, почти угрюмым - таким оно бывало, когда эксперимент
срывался по непонятным причинам.
- Давай откроем карты, Борис, - сумрачно сказал он. - Я тут чего-то,
видно, не понимаю. Многое я реконструировал, пока за кефиром ходил... и
потом... но не все. И ты, наверно, тоже?
Я молча кивнул. Я все еще не был уверен, что правильно понимаю его.
Если это "здешний" Аркадий, так, собственно, что он мог
"реконструировать"? Что он знал о смерти "моего" Аркадия? Какая связь
между ними?
Правда, он говорил по телефону, потом ходил в институт. Может, там
выяснил что-то... да нет, что он мог там выяснить, если сам "здешний"?!
Вот если он "Аркадий-путешественник", тогда многое объясняется очень
просто... А, надоело гадать!
- Аркадий, - сказал я решительно, - тебе это что-нибудь говорит?
И, наклонившись, быстро начертил прутиком на песке свою незамысловатую
схему.
Аркадий сдвинул брови и всмотрелся. Потом молча кивнул и, отобрав у
меня прутик, провел еще одну линию. Там, где она ответвлялась от второй,
он изобразил большой вопросительный знак. Потом подумал еще секунду и
быстро продолжил пунктир от второй линии к третьей.
Что ж, основное он понимал правильно. Кто-то, совершенно неожиданно для
него, снова изменил мировую линию. Продолженный пунктир означал, что из-за
этого изменения "Аркадий-путешественник" прибыл не туда, куда хотел. Попал
вместо второй линии на третью. А вопросительный знак у основания третьей
линии выражал недоумение Аркадия - кто же это еще, кроме него самого,
смеет создавать новые мировые линии?
Сейчас я тебе объясню, дорогой ты мой! Поправлю я твой рисунок! Теперь
для меня все это - задачки для первого класса. Вчера еще я бился в
путанице мировых линий, как муха в паутине, а сейчас все эти переплеты и
перекрестки вижу вполне отчетливо.
Я взял прутик и наклонился над схемой, чувствуя на себе напряженный
взгляд Аркадия. Прежде всего нужно было убрать нелепый пунктир,
соединявший сразу две линии. Дело обстояло вовсе не так, теперь я это
понимал. "Аркадий-путешественник" вечером двадцатого мая 1974 года прибыл
в наш институт из 1976 года - это во-первых. Его пребывание у нас породило
новую мировую линию, ту самую, что на рисунке помечена цифрой II, - это
во-вторых. И вот, пока он находился на линии II, беседуя с "тамошним"
Аркадием, в ту же точку, в двадцатое мая, прибыл я. Это и было то третье,
чего не понимал Аркадий!
Ну что ж... покажем свой переход пунктиром с точками, в отличие от
путешествия Аркадия... Вот так! Стартовал я двадцать третьего мая
семьдесят четвертого года и находился в тот момент на линии II. Прибыл на
ту же линию, но на более раннюю точку - в двадцатое мая, того же года
разумеется. И начал метаться по институту как ошпаренный: таинственного
"незнакомца" выслеживал, Аркадия хотел уберечь... попутно таблетки уволок
- и, естественно, повлиял этим на все последующие события... Проще говоря,
взял и сотворил мировую линию с порядковым номером III и измененным ходом
событий. Например, на линии II смерть Аркадия Левицкого является
непреложным фактом. Отметим ее, кстати, крестиком... А на линии III такого
крестика не будет, потому что там Аркадий благополучно существует поныне.
И, вероятней всего, это именно он сейчас с интересом присматривается к
тому, что я вычерчиваю на песке... Теперь надо объяснить этому Аркадию -
присутствующему здесь Аркадию, кем бы он ни был, - что
"Аркадий-путешественник" стартовал уже не со второй, а с третьей линии.
Ведь он был в институте вечером двадцатого мая, когда я появился там, горя
желанием все понять и все исправить, и немедленно перевел эту дружную пару
Аркадиев на другие рельсы! Покажем ему эту пару Аркадиев вот такой двойной
линией от момента их встречи до моего появления. Затем мы эту двойную
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг