- Посмотри на меня, - сурово сказал Дюрок; я посмотрел,
увидел совершенное неодобрение и был рад провалиться сквозь
землю. - С тобой шутили и ничего более. Пойми это!
Я отвернулся, взглянул на Эстампа, затем на Попа. Эстамп,
нисколько не обиженный, с любопытством смотрел на меня,
потом, щелкнув пальцами, сказал: "Ба! и - и заговорил с
неизвестным в очках. Поп, выждав, когда утих смешной спор,
подошел ко мне.
- Экий вы горячий, Санди, - сказал он. - Ну, здесь нет
ничего особенного, не волнуйтесь, только впредь обдумывайте
ваши слова. Я вам желаю добра.
За все это время мне, как птице на ветке, был чуть заметен в
отношении всех здесь собравшихся некий, очень замедленно
проскальзывающий между ними тон выражаемой лишь
взглядами и движениями тайной зависимости, подобной
ускользающей из рук паутине. Сказался ли это преждевременный
прилив нервной силы, перешедшей с годами в способность верно
угадывать отношение к себе впервые встречаемых людей, - но
только я очень хорошо чувствовал, что Ганувер думает одинаково
с молодой дамой, что Дюрок, Поп и Эстамп отделены от всех,
кроме Ганувера, особым, неизвестным мне, настроением и что, с
другой стороны, - дама, человек в пенсне и человек в очках
ближе друг к другу, а первая группа идет отдаленным кругом к
неизвестной цели, делая вид, что остается на месте. Мне знакомо
преломление воспоминаний, - значительную часть этой нервной
картины я приписываю развитию дальнейших событий, к
которым я был причастен, но убежден, что те невидимые лучи
состояний отдельных людей и групп теперешнее ощущение
хранит верно.
Я впал в мрачность от слов Попа; он уже отошел.
- С вами говорит Ганувер, - сказал Дюрок; встав, я
подошел к качалке.
Теперь я лучше рассмотрел этого человека, с блестящими,
черными глазами, рыжевато-курчавой головой и грустным
лицом, на котором появилась редкой красоты тонкая и немного
больная улыбка. Он всматривался так, как будто хотел порыться
в моем мозгу, но, видимо, говоря со мной, думал о своем, очень,
может быть, неотвязном и трудном, так как скоро перестал
смотреть на меня, говоря с остановками: - Так вот, мы это дело
обдумали и решили, если ты хочешь. Ступай к Попу, в
библиотеку, там ты будешь разбирать... - Он не договорил, что
разбирать. - Нравится он вам, Поп? Я знаю, что нравится. Если
он немного скандалист, то это полбеды. Я сам был такой. Ну,
иди. Не бери себе в поверенные вино, милый ди-Сантильяно.
Шкиперу твоему послан приятный воздушный поцелуй; все в
порядке.
Я тронулся, Ганувер улыбнулся, потом крепко сжал губы и
вздохнул. Ко мне снова подошел Дюрок, желая что-то сказать,
как раздался голос Дигэ:
- Этот молодой человек не в меру строптив. Я не знал, что
она хотела сказать этим. Уходя с Попом, я отвесил общий поклон
и, вспомнив, что ничего не сказал Гануверу, вернулся. Я сказал,
стараясь не быть торжественным, но все же слова мои
прозвучали, как команда в игре в солдатики.
- Позвольте принести вам искреннюю благодарность. Я
очень рад работе, эта работа мне очень нравится. Будьте здоровы.
Затем я удалился, унося в глазах добродушный кивок
Ганувера и думая о молодой даме с глазами в тени. Я мог бы
теперь без всякого смущения смотреть в ее прихотливо-красивое
лицо, имевшее выражение, как у человека, которому быстро и
тайно шепчут на ухо.
IV
Мы перешли электрический луч, падавший сквозь высокую
дверь на ковер неосвещенной залы, и, пройдя далее коридором,
попали в библиотеку. С трудом удерживался я от желания идти
на носках - так я казался сам себе громок и неуместен в стенах
таинственного дворца. Нечего говорить, что я никогда не бывал
не только в таких зданиях, хотя о них много читал, но не был
даже в обыкновенной красиво обставленной квартире. Я шел
разинув рот. Поп вежливо направлял меня, но, кроме "туда",
"сюда", не говорил ничего. Очутившись в библиотеке - круглой
зале, яркой от света огней, в хрупком, как цветы, стекле, - мы
стали друг к другу лицом и уставились смотреть, - каждый на
новое для него существо. Поп был несколько в замешательстве,
но привычка владеть собой скоро развязала ему язык.
- Вы отличились, - сказал он, - похитили судно; славная
штука, честное слово!
- Едва ли я рисковал, - ответил я, - мой шкипер, дядюшка
Гро, тоже, должно быть, не в накладе. А скажите, почему они так
торопились?
- Есть причины! - Поп подвел меня к столу с книгами и
журналами. - Не будем говорить сегодня о библиотеке, -
продолжал он, когда я уселся. - Правда, что я за эти дни все
запустил, - материал задержался, но нет времени. Знаете ли вы,
что Дюрок и другие в восторге? Они находят вас ". вы... одним
словом, вам повезло. Имели ли вы дело с книгами?
- Как же, - сказал я, радуясь, что могу, наконец, удивить
этого изящного юношу. - Я читал много книг.
Возьмем, например, "Роб-Роя" или "Ужас таинственных гор";
потом "Всадник без головы"...
- Простите, - перебил он, - я заговорился, но должен идти
обратно. Итак, Санди, завтра мы с вами приступим к делу, или,
лучше, - послезавтра. А пока я вам покажу вашу комнату.
- Но где же я и что это за дом?
- Не бойтесь, вы в хороших руках, - сказал Поп. - Имя
хозяина Эверест Ганувер, я - его главный поверенный в
некоторых особых делах. Вы не подозреваете, каков этот дом.
- Может ли быть, - вскричал я, - что болтовня на
"Мелузине" сущая правда?
Я рассказал Попу о вечернем разговоре матросов.
- Могу вас заверить, - сказал Поп, - что относительно
Ганувера все это выдумка, но верно, что такого другого дома нет
на земле. Впрочем, может быть, вы завтра увидите сами. Идемте,
дорогой Санди, вы, конечно, привыкли ложиться рано и устали.
Осваивайтесь с переменой судьбы.
"Творится невероятное", - подумал я, идя за ним в коридор,
примыкавший к библиотеке, где были две двери.
- Здесь помещаюсь я, - сказал Поп, указывая одну дверь, и,
открыв другую, прибавил: - А вот ваша комната. Не робейте,
Санди, мы все люди серьезные и никогда не шутим в делах, -
сказал он, видя. что я, смущенный, отстал. - Вы ожидаете,
может быть, что я введу вас в позолоченные чертоги (а я как раз
так и думал)? Далеко нет. Хотя жить вам будет здесь хорошо.
Действительно, это была такая спокойная и большая комната,
что я ухмыльнулся. Она не внушала того доверия, какое внушает
настоящая ваша собственность, например, перочинный нож, но
так приятно охватывала входящего. Пока что я чувствовал себя
гостем этого отличного помещения с зеркалом, зеркальным
шкапом, ковром и письменным столом, не говоря о другой
мебели. Я шел за Попом с сердцебиением. Он толкнул дверь
вправо, где в более узком пространстве находилась кровать и
другие предметы роскошной жизни. Все это с изысканной
чистотой и строгой приветливостью призывало меня бросить
последний взгляд на оставляемого позади дядюшку Гро.
- Я думаю, вы устроитесь, - сказал Поп, оглядывая
помещение. - Несколько тесновато, но рядом библиотека, где вы
можете быть сколько хотите. Вы пошлете за своим чемоданом
завтра.
- О да, - сказал я, нервно хихикнув. - Пожалуй, что так. И
чемодан и все прочее.
- У вас много вещей? - благосклонно спросил он.
- Как же! - ответил я. - Одних чемоданов с воротничками
и смокингами около пяти.
- Пять?.. - Он покраснел, отойдя к стене у стола, где висел
шнур с ручкой, как у звонка. - Смотрите, Санди, как вам будет
удобно есть и пить: если вы потянете шнур один раз, - по лифту,
устроенному в стене, поднимется завтрак. Два раза - обед, три
раза - ужин; чай, вино, кофе, папиросы вы можете получить
когда угодно, пользуясь этим телефоном. - Он растолковал мне,
как звонить в телефон, затем сказал в блестящую трубку: -
Алло! Что? Ого, да, здесь новый жилец. - Поп обернулся ко мне.
- Что вы желаете?
- Пока ничего, - сказал я с стесненным дыханием. - Как
же едят в стене?
- Боже мой! - Он встрепенулся, увидев, что бронзовые часы
письменного стола указывают 12. - Я должен идти. В стене не
едят, конечно, но... но открывается люк, и вы берете. Это очень
удобно, как для вас, так и для слуг... Решительно ухожу, Санди.
Итак, вы - на месте, и я спокоен. До завтра.
Поп быстро вышел; еще более быстрыми услышал я в
коридоре его шаги.
V
Итак, я остался один.
Было от чего сесть. Я сел на мягкий, предупредительно
пружинистый стул; перевел дыхание. Потикиванье часов вело
многозначительный разговор с тишиной.
Я сказал: "Так, здорово. Это называется влипнуть. Интересная
история". Обдумать что-нибудь стройно у меня не было сил. Едва
появилась связная мысль, как ее честью просила выйти другая
мысль. Все вместе напоминало кручение пальцами шерстяной
нитки. Черт побери! - сказал я наконец, стараясь во что бы то
ни стало овладеть собой, и встал, жаждя вызвать в душе
солидную твердость. Получилась смятость и рыхлость. Я обошел
комнату, механически отмечая: - Кресло, диван, стол, шкап,
ковер, картина, шкап, зеркало, - Я заглянул в зеркало. Там
металось подобие франтоватого красного мака с блаженно-
перекошенными чертами лица. Они достаточно точно отражали
мое состояние. Я обошел все помещение, снова заглянул в
спальню, несколько раз подходил к двери и прислушивался, не
идет ли кто-нибудь, с новым смятением моей душе. Но было
тихо. Я еще не переживал такой тишины - отстоявшейся,
равнодушной и утомительной. Чтобы как-нибудь перекинуть
мост меж собой и новыми ощущениями, я вынул свое богатство,
сосчитал монеты, - тридцать пять золотых монет, - но
почувствовал себя уже совсем дико. Фантазия моя обострилась
так, что я отчетливо видел сцены самого противоположного
значения. Одно время я был потерянным наследником знатной
фамилии, которому еще не находят почему-то удобным сообщить
о его величии. Контрастом сей блистательной гипотезе явилось
предположение некой мрачной затеи, и я не менее основательно
убедил себя, что стоит заснуть, как кровать нырнет в потайной
трап, где при свете факелов люди в масках приставят мне к горлу
отравленные ножи. В то же время врожденная моя
предусмотрительность, держа в уме все слышанные и замеченные
обстоятельства, тянула к открытиям по пословице "куй железо,
пока горячо", Я вдруг утратил весь свой жизненный опыт,
исполнившись новых чувств с крайне занимательными
тенденциями, но вызванными все же бессознательной
необходимостью действия в духе своего положения.
Слегка помешавшись, я вышел в библиотеку, где никого не
было, и обошел ряды стоящих перпендикулярно к стенам шкапов.
Время от времени я нажимал что-нибудь: дерево, медный гвоздь,
резьбу украшений, холодея от мысли, что потайной трап
окажется на том месте, где я стою. Вдруг я услышал шаги, голос
женщины, сказавший: "Никого нет", - и голос мужчины,
подтвердивший это угрюмым мычанием. Я испугался -
метнулся, прижавшись к стене между двух шкапов, где еще не
был виден, но, если бы вошедшие сделали пять шагов в эту
сторону, - новый помощник библиотекаря, Санди Пруэль,
явился бы их взору, как в засаде. Я готов был скрыться в
ореховую скорлупу, и мысль о шкапе, очень большом, с глухой
дверью без стекол была при таком положении совершенно
разумной. Дверца шкапа не была прикрыта совсем плотно, так
что я оттащил ее ногтями, думая хотя стать за ее прикрытием,
если шкап окажется полон. Шкап должен был быть полон, - в
этом я давал себе судорожный отчет, и, однако, он оказался пуст,
спасительно пуст. Его глубина была достаточной, чтобы стать
рядом троим. Ключи висели внутри. Не касаясь их, чтобы не
звякнуть, я притянул дверь за внутреннюю планку, отчего шкап
моментально осветился, как телефонная будка. Но здесь не было
телефона, не было ничего. Одна лакированная геометрическая
пустота. Я не прикрыл двери плотно, опять-таки опасаясь шума,
и стал, весь дрожа, прислушиваться. Все это произошло
значительно быстрее, чем сказано, и, дико оглядываясь в своем
убежище, я услышал разговор вошедших людей.
Женщина была Дигэ, - с другим голосом я никак не смешал
бы ее замедленный голос особого оттенка, который бесполезно
передавать, по его лишь ей присущей хладнокровной
музыкальности. Кто мужчина - догадаться не составляло
особого труда: мы не забываем голоса, язвившего нас. Итак,
вошли Галуэй и Дигэ.
- Я хочу взять книгу, - сказала она подчеркнуто громко.
Они переходили с места на место.
- Но здесь, действительно, нет никого, - проговорил Галуэй.
- Да. Так вот, - она словно продолжала оборванный
разговор, - это непременно случится.
- Ого!
- Да. В бледных тонах. В виде паутинных душевных
прикосновений. Негреющее осеннее солнце.
- Если это не самомнение.
- Я ошибаюсь?! Вспомни, мой милый, Ричарда Брюса. Это
так естественно для него.
- Так. Дальше! - сказал Галуэй. - А обещание?
- Конечно. Я думаю, через нас. Но не говорите Томсону. -
Она рассмеялась. Ее смех чем-то оскорбил меня. - Его выгоднее
для будущего держать на втором плане. Мы выделим его при
удобном случае. Наконец просто откажемся от него, так как
положение перешло к нам. Дай мне какую-нибудь книгу... на
всякий случай ... Прелестное издание, - продолжала Дигэ тем же
намеренно громким голосом, но, расхвалив книгу, перешла опять
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг