воздухе так и этак, сделала вид, что закручивает усы, коснулась моего
рукава, затем объяснила, что знает меня, нарисовав в воздухе слово "Гарвей".
Пока это происходило, я старался понять, каким образом она знает вообще, что
я, Томас Гарвей, - есть я сам, пришедший по ее указанию. Уже я готов был
признать ее действия требующими немедленного и серьезного объяснения. Между
тем маска вновь покачала головой, на этот раз укоризненно, и, указав на себя
в грудь, стала бить по губам пальцем, желая вразумить меня этим, что хочет
услышать от меня, кто она.
- Я вас знаю, но я не слышал вашего голоса, - сказал я. - Я видел вас,
но никогда не говорил с вами.
Она стала на момент неподвижной; лишь ее взгляд в черных прорезях маски
выразил глубокое, горькое удивление. Вдруг она произнесла чрезвычайно
смешным, тоненьким, искаженным голосом:
- Скажите, как мое имя?
- Вы послали за мной? Множество усердных кивков было ответом. Я более
не спрашивал, но медлил. Мне казалось, что, произнеся ее имя, я как бы
коснусь зеркально-гладкой воды, замутив отражение и спугнув образ. Мне было
хорошо знать и не называть. Но уже маленькая рука схватила меня за рукав,
тряся и требуя, чтобы я назвал имя.
- Биче Сениэль! - тихо сказал я, первый раз произнеся вслух эти слова.
- Лисс, гостиница "Дувр". Там останавливались вы дней восемь тому назад. Я в
странном положении относительно вас, но верю, что вы примете мои объяснения
просто, как все просто во мне. Не знаю, - прибавил я, видя, что она
отступила, уронила руки и молчит, молчит всем существом своим, - следовало
ли мне узнавать ваше имя в гостинице.
Ее рот дрогнул, полуоткрылся с намерением что-то сказать. Некоторое
время она смотрела на меня прямо и тихо, закусив губу, потом быстрым
движением откинула полумаску, и я увидел Дэзи. Сквозь ее заметное огорчение
скользнула улыбка удовольствия явиться вместо другой.
- Не хочу больше прятаться, - сказала она, протягивая мне руку. - Вы не
сердитесь на меня? Однако прощайте, я тороплюсь.
Она стала тянуть руку, которую я бессознательно задержал, и отвернула
лицо. Когда ее рука освободилась, она отошла, и, стоя вполуоборот, стала
надевать полумаску.
Не понимая ее появления, я видел все же, что девушка намеревалась
поразить меня костюмом и неожиданностью. Я испытал мерзкое угнетение.
- Я был уверен, - сказал я, следуя за ней, - что вы уже спите на
"Нырке". Отчего вы не подошли, когда я стоял у памятника?
Дэзи повернулась. Ее лицо снова было скрыто. Платье это очень шло к
ней: на нее оглядывались, проходя, мужчины, взглядывая затем на меня, - но я
чувствовал ее горькую растерянность. Дэзи проговорила, останавливаясь среди
слов:
- Это верно, но я так задумала. Ну, что же вы смутились? Я не хочу и не
буду вам мешать. Я пришла просто потому, что подвернулся недорого этот
наряд, и хотела вас развеселить. Так вышло, что Тоббоган задержался в одном
месте, и я немного помешалась среди всякого изобилия. Вас увидела случайно.
Вы стояли у памятника, один. Неужели это действительно сделана Фрези Грант?
Как странно! Меня всю исщипали, пока дошла. Ох, будет мне от Тоббогана!
Побегу успокаивать его. Идите, идите, раз вам нужно, - прибавила она,
направляясь к лестнице и видя, что я пошел за ней. - Я теперь знаю дорогу и
сама разыщу своих. Всего хорошего!
Мне незачем и не надо было идти вместе, но, сам растерявшись, я
остановился у лестницы, смотря, как она медленно спускается, слегка наклонив
голову и перебирая бахрому на груди. В ее вдруг потерявших гибкость спине и
плечах чувствовалось трогательное стеснение. Она не обернулась. Я стоял,
пока Дэзи не затерялась среди толпы; потом вернулся в фойе, вздохнув и
бесконечно жалея, что ответил на приветливую шалость девушки невольной
обидой. Это произошло так скоро, что я не успел как следует ни пошутить, ни
выразить удовольствие. Я выругал себя грубым животным, и хотя это было
несправедливо, пробирался среди толпы с бесполезным раскаянием, тягостно
упрекая себя.
В эту минуту танцы прекратились, смолкла и музыка. Из противоположных
дверей навстречу мне шли двое: высокий морской офицер с любезным крупным
лицом, которого держала под руку только что ушедшая Дэзи. По крайней мере
это была ее фигура, ее желтое с бахромой платье. Меня как бы охватило
ветром, и перевернутые вдруг чувства остановились. Вздрогнув, я пошел им
навстречу. Сомнения не было: маскарадный двойник Дэзи была Биче Сениэль, и я
это знал теперь так же верно, как если бы прямо видел ее лицо. Еще
приближаясь, я уже отличил все ее внутреннее скрытое от внутреннего скрытого
Дэзи, по впечатлению основной черты этой новой и уже знакомой фигуры. Но я
отметил все же изумительное сходство роста, цвета волос, сложения,
телодвижений и, пока это пробегало в уме, сказал, кланяясь:
- Биче Сениэль, это вы. Я вас узнал.
Она вздрогнула.
Офицер взглянул на меня с улыбкой удивления. Я уже твердо владел собой
и ждал ответа с совершенной уверенностью. Лицо девушки слегка покраснело, и
она двинула вверх нижней губой, как будто полумаска мешала ей видеть, и
рассмеялась, но неохотно.
- Биче Сениэль? - сказала она искусственно равнодушным голосом, чистым
и протяжным. - Ах, извините, я не знаю ее. Я - не она.
Желая выйти из тона карнавальной забавы, я продолжал:
- Прошу меня извинить. Я не только знаю вас, но мы имеем общих
знакомых. Капитан Гез, с которым я плыл сюда, вероятно прибыл на днях; может
быть, даже вчера.
- О! А! - воскликнула она с серьезным недоумением. - Я не так
самонадеянна, чтобы отрицать дальше. Увы, маска не защита. Я поражена,
потому что вижу вас первый раз в жизни. И я должна увенчать ваш триумф.
Прикрыв этими словами тревогу, она сняла полумаску, и я увидел Биче
Сениэль. Мгновение она рассматривала меня. Я поклонился и назвал себя.
- Мне кажется, что и вы поражены результатами вашей проницательности, -
заметила она. - Сознаюсь, что я ничего не понимаю.
Я стоял, показывая молчанием и взглядом, что объяснение предпочтительно
без третьего лица. Она тотчас поняла это и, взглянув на офицера, сказала:
- Мой племянник, Ботвель. Да, так: я вижу, что надо поговорить.
Ботвель, стоявший сложив руки, переводя взгляд от Биче ко мне, заметил:
- Дорогая тетя, вы наказаны непостижимо уму. Вы утверждали, что даже я
не узнал бы вас. Я схожу к Нувелю уговориться относительно поездки в Латорн.
Условившись, где разыщет нас, он кивнул и, круто повернувшись, осмотрел
зал; потом щелкнул пальцами, направляясь к группе стоявших под руку женщин
тяжелой, эластичной походкой. Подходя, он поднял руку, махая ею, и исчез
среди пестрой толпы.
Биче смотрела на меня с усилием встревоженной мысли. Я сознавал всю
трудность предстоящего разговора, почему медлил, но она первая спросила,
когда мы сели в глубине цветочной беседки:
- Вы плыли на "Бегущей"? - Сказав это, она всунула мизинец в прорез
полумаски и стала ее раскачивать. Каждое ее движение мешало мне соображать,
отчего я начал говорить сбивчиво. Я сбивался потому, что не хотел вначале
говорить о ней, но когда понял, что иначе невозможно, порядок и простота
выражений вернулись.
- Здесь нет секрета, - ответила Биче, подумав. - Мы путаемся, но
договоримся. Этот корабль наш, он принадлежал моему отцу. Гез присвоил его
мошеннической проделкой. Да, что-то есть в нашей встрече, как во сне, хотя я
не могу понять! Дело в том, что я в Гель-Гью только затем, чтобы заставить
Геза вернуть нам "Бегущую". Вот почему я сразу назвала себя, когда вы
упомянули о Гезе. Я его жду и думала получить сведения.
Снова начались музыка, танцы; пол содрогался. Слова Биче о
"мошеннической проделке" Геза показали ее отношение к этому человеку
настолько ясно, что присутствие в каюте капитана портрета девушки потеряло
для меня свою темную сторону. В ее манере говорить и смотреть была мудрая
простота и тонкая внимательность, сделавшие мой рассказ неполным; я
чувствовал невозможность не только сказать, но даже намекнуть о связи особых
причин с моими поступками. Я умолчал поэтому о происшествии в доме Стерса.
- За крупную сумму, - сказал я, - Гез согласился предоставить мне каюту
на "Бегущей по волнам", и мы поплыли, но после скандала, разыгравшегося при
недостойной обстановке с пьяными женщинами, когда я вынужден был прекратить
безобразие, Гез выбросил меня на ходу в открытое море. Он был так разозлен,
что пожертвовал шлюпкой, лишь бы избавиться от меня. На мое счастье утром я
был взят небольшой шкуной, шедшей в Гель-Гью. Я прибыл сюда сегодня вечером.
Действие этого рассказа было таково, что Биче немедленно сняла
полумаску и больше уже не надевала ее, как будто ей довольно было разделять
нас. Но она не вскрикнула и не негодовала шумно, как это сделали бы на ее
месте другие; лишь, сведя брови, стесненно вздохнула.
- Недурно! - сказала она с выражением, которое стоило многих
восклицательных знаков. - Следовательно, Гез. А Я знала, что он негодяй. Но
я не знала, что он может быть так страшен.
В увлечении я хотел было заговорить о Фрези Грант, и мне показалось,
что в неровном блеске устремленных на меня глаз и бессознательном движении
руки, легшей на край стола концами пальцев, есть внутреннее благоприятное
указание, что рассказ о ночи на лодке теперь будет уместен. Я вспомнил, что
{нельзя} говорить, с болью подумав: "Почему?" В то же время я понимал -
{почему}, но отгонял понимание. Оно еще было, пока, лишено слов.
Не упоминая, разумеется, о портрете, прибавив, сколько мог, прямо
идущих к рассказу деталей, я развил подробнее свою историю с Гезом, после
чего Биче, видимо, доверяя мне, посвятила меня в историю корабля и своего
приезда.
"Бегущая по волнам" была выстроена ее отцом для матери Биче,
впечатлительной, прихотливой женщины, умершей восемь лет назад. Капитаном
поступил Гез; Бутлер и Синкрайт не были известны Биче; они начали служить,
когда судно уже отошло к Гезу. После того как Сениэль разорился и остался
только один платеж, по которому заплатить было нечем, Гез предложил Сениэлю
спасти тщательно хранимое, как память о жене, судно, которое она очень
любила и не раз путешествовала на нем, - фиктивной передачей его в
собственность капитану. Гез выполнил все формальности; кроме того, он
уплатил половину остатка долга Сениэля.
Затем, хотя ему было запрещено пользоваться судном для своих целей, Гез
открыто заявил право собственности и отвел "Бегущую" в другой порт.
Обстоятельства дела не позволяли обратиться к суду. В то время Сениэль
надеялся, что получит значительную сумму по ликвидации одного чужого
предприятия, бывшего с ним в деловых отношениях, но получение денег
задержалось, и он не мог купить у Геза свой собственный корабль, как хотел.
Он думал, что Гез желает денег.
- Но он не денег хотел, - сказала Биче, задумчиво рассматривая меня. -
Здесь замешана я. Это тянулось долго и до крайности надоело... - Она
снисходительно улыбнулась, давая понять мыслью, передавшейся мне, что
произошло. - Ну, так вот. Он не преследовал меня в том смысле, что я должна
была бы прибегнуть к защите; лишь писал длинные письма, и в последних
письмах его (я все читала) прямо было сказано, что он удерживает корабль по
навязчивой мысли и предчувствию. Предчувствие в том, что если он не отдаст
обратно "Бегущую" - моя судьба будет... сделаться, - да, да! - его, видите
ли, женой. Да, он такой. Это странный человек, и то, что мы говорили о
разных о нем мнениях, вполне возможно. Его может изменить на два-три дня
какая-нибудь книга. Он поддается внушению и сам же вызывает его,
прельстившись добродетельным, например, героем или мелодраматическим
негодяем с "искрой в душе". А? - Она рассмеялась. - Ну, вот видите теперь
сами. Но его основа, - сказала она с убеждением, - это черт знает что!
Вначале он, - по крайней мере, у нас, - был другим. Лишь изредка слышали о
разных его подвигах, на что не обращали внимания.
Я молчал, она улыбнулась своему размышлению.
- "Бегущая по волнам"! - сказала Биче, откидываясь и трогая полумаску,
лежащую у нее на коленях. - Отец очень стар. Не знаю, кто старше - он или
его трость; он уже не ходит без трости. Но деньги мы получили. Теперь, на
расстоянии всей огромной, долго, бурно, счастливо и содержательно прожитой
им своей жизни, - образ моей матери все яснее, отчетливее ему, и память о
том, что связано с ней, - остра. Я вижу, как он мучается, что "Бегущая по
волнам" ходит туда-сюда с мешками, затасканная воровской рукой. Я взяла чек
на семь тысяч... Вот-вот, читаю в ваших глазах: "Отважная, смелая"... Дело в
том, что в Гезе есть, - так мне кажется, конечно, - известное уважение ко
мне. Это не помешает ему взять деньги. Такое соединение чувств называется
"психологией". Я навела справки и решила сделать моему старику сюрприз. В
Лиссе, куда указывали мои справки, я разминулась с Гезом всего на один день;
не зная, зайдет он в Лисс или отправится прямо в Гель-Гью, - я приехала сюда
в поезде, так как все равно он здесь должен быть, это мне верно передали.
Писать ему бессмысленно и рискованно, мое письмо не должно быть в этих
руках. Теперь я готова удивляться еще и еще, сначала, решительно всему, что
столкнуло нас с вами. Я удивляюсь также своей откровенности - не потому,
чтобы я не видела, что говорю с джентльменом, но... это не в моем характере.
Я, кажется, взволновалась. Вы знаете легенду о Фрези Грант?
- Знаю.
- Ведь это - "Бегущая". Оригинальный город Гель-Гью. Я очень его люблю.
Строго говоря, мы, Сениэли, - герои праздника: у нас есть корабль с этим
названием "Бегущая по волнам"; кроме того, моя мать родом из Гель-Гью; она -
прямой потомок Вильямса Гобса, одного из основателей города.
- Известно ли вам, - сказал я, - что корабль переуступлен Брауну так же
мнимо, как ваш отец продал его Гезу?
- О да! Но Браун ни при чем в этом деле. Обязан сделать все Гез. Вот и
Ботвель.
Приближаясь, Ботвель смотрел на нас между фигур толпы и, видя, что мы,
смолкнув, выжидательно на него смотрим, поторопился дойти.
- Представьте, что случилось, - сказала ему Биче. - Наш новый знакомый,
Томас Гарвей, плавал на "Бегущей" с Гезом. Гез здесь или скоро будет здесь.
Она не прибавила ничего больше об этой истории, предоставляя мне, если
я хочу сам, сообщить о ссоре и преступлении Геза. Меня тронул ее такт;
коротко подтвердив слова Биче, я умолчал Ботвелю о подробностях своего
путешествия.
Биче сказала:
- Меня узнали случайно, но очень, очень сложным путем. Я вам расскажу.
Тут мы пооткровенничали слегка.
Она объяснила, что я знаю ее задачу в подлинных обстоятельствах.
- Да, - сказал Ботвель, - мрачный пират преследует нашу Биче с кинжалом
в зубах. Это уже все знают; настолько, что иногда даже говорят, если нет
другой темы.
- Смейтесь! - воскликнула Биче. - А мне, без смеха, предстоит
мучительный разговор!
- Мы вместе с Гарвеем войдем к Гезу, - сказал Ботвель, - и будем при
разговоре.
- Тогда ничего не выйдет. - Биче вздохнула. - Гез отомстит нам всем
ледяной вежливостью, и я останусь ни с чем.
- Вас не тревожит.. - Я не сумел кончить вопроса, но девушка отлично
поняла, что я хочу сказать.
- О-о! - заметила она, смерив меня ясным толчком взгляда. - Однако ночь
чудес затянулась. Нам идти, Ботвель. - Вдруг оживясь, засмеявшись так, что
стала совсем другой, она написала в маленькой записной книжке несколько слов
и подала мне.
- Вы будете у нас? - сказала Биче. - Я даю вам свой адрес. Старая
красивая улица, старый дом, два старых человека и я. Как нам поступить? Я
вас приглашаю к обеду завтра.
Я поблагодарил, после чего Биче и Ботвель встали. Я прошел с ними до
выходных дверей зала, теснясь среди маскарадной толпы. Биче подала руку.
- Итак, вы {все} помните? - сказала она, нежно приоткрыв рот и смотря с
лукавством. - Даже то, что происходит на набережной? (Ботвель улыбался, не
понимая.) Правда, память - ужасная вещь! Согласны?
- Но не в данном случае.
- А в каком? Ну, Ботвель, это все стоит рассказать Герде Торнстон. Ее
надолго займет. Не гневайтесь, - обратилась ко мне девушка, - я должна
шутить, чтобы не загрустить. Все сложно! Так все сложно. Вся жизнь! Я сильно
задета в том, чего не понимаю, но очень хочу понять. Вы мне поможете завтра?
Например, - эти два платья. Тут есть вопрос! До свиданья.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо, - как я видел его
профиль, - стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между
собой, в дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав
это движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь
теперь знакомая девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
Получив град толчков, так как шел всецело погруженный в свои мысли, я,
наконец, опамятовался и вышел из зала по лестнице, к боковому выходу на
улицу. Спускаясь по ней, я вспомнил, как всего час назад спускалась по этой
лестнице Дэзи, задумчиво теребя бахрому платья, и смиренно, от всей души
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг