Он сказал это нам не для того, чтобы ущемить наше самолюбие, личное и
общественное, а для того, чтобы мы поняли самое основное. Знакомству
нашему с их цивилизацией мешала не скрытность их посредника, а наш
незрелый и наивный способ мышления, наша логика, которая казалась им почти
первобытной. Мы мыслили слишком конкретно и предметно. Наша логика
незримыми цепями была привязана к макроявлениям и казалась им слишком
статичной, негибкой, застылой. Большинство заданных нами вопросов привели
его, посредника, в удивление, хотя он и был создан на основе полученной от
изучения нас информации и запрограммирован с учетом наших физиологических,
психических и логических особенностей, И все же он терялся перед
элементарностью и схематизмом наших мысленных навыков и познаний. Научная
строгость и щепетильность мешали ему ради общего понимания жертвовать
сложностью явлений и искажать истину. Когда он произносил это слово -
"истина", менялась даже интонация его голоса. И он, по-видимому, очень
страдал оттого, что не в силах был приблизить нас к истине, к более полной
истине, ради которой он был послан сюда, на наш межзвездный корабль.
Затем он перестал существовать, закончилась его программа. Перед нами был
снова повар Нев, прежний Нев, глуповатый и добродушный искусственный малый.
Многие еще от него чего-то ждали, и даже сам строгий командир Хымокесан
продолжал оказывать ему знаки уважения. И только Туаф, единственный из
всех предвидевший этот смешной и печальный конец, говорил, похлопывая
робота по плечу:
- Ну что, Нев? Ты снова с нами, дружище. И я ценю твой
автоматизированный, программированный талант не меньше, чем познания этого
куда-то испарившегося посредника. Да и был ли он? Может, его и не было. По
правде говоря, я не очень об этом горюю. От его ответов у меня каждый раз
болела голова. Приготовь для меня что-нибудь повкуснее и дай напиток,
который поможет мне забыться,
ЛАРВЕФ ПОКИДАЕТ МЕЖЗВЕЗДНЫЙ КОРАБЛЬ
Находясь на межзвездном корабле, я невольно наблюдал за Ларвефом. Его
авторитет был высок, и чувствовалось, что все его здесь уважали.
И даже посредник, еще до того как исчерпал свою программу, беседовал с
Ларвефом охотнее и откровеннее, чем с другими.
Туаф, который любил все упрощать, и это обстоятельство объяснил слишком
просто и плоско.
- Ларвеф, - сказал он, усмехаясь, - ведь не подвергся дублированию, как
все прочие, не исключая самого Хымокесана. Его копии нет в музеях Планеты
сюрпризов. Он еще не потерял своей ценности. Почему ему и отдано
предпочтение.
- Но ведь у тебя тоже нет дублера, - возразил я, однако же посредник
просто отказался отвечать на твои вопросы и даже, вопреки своему
обыкновению, пренебрег вежливостью.
- Мои вопросы поставили его в тупик.
- Еще бы. Ты спросил его о том, существуют ли у них дурманящие разум
напитки.
- Я спрашивал о том, что меня интересует. Я не выступил представителем
своей цивилизации, как все вы, хотя никто не уполномочивал вас.
- Довольно, Туаф. Ты мне надоел еще на Уэре.
Ответа я не слышал. От него меня избавил Ларвеф, только что подошедший ко
мне.
Он был чем-то возбужден и, по-видимому, желал с кемнибудь поделиться своим
настроением.
- Вы знаете, о чем я сейчас говорил с посредником?
- О чем?
- О планете Земля. Я рассказывал ему о своем пребывании там в
восемнадцатом столетии по тамошнему летосчислению; упомянул и о встрече с
кенигсбергским мыслителем Иммануилом Кантом. Его очень заинтересовала
Земля. И знаешь, он позавидовал мне, что мне удалось там побывать. О Земле
они кое-что знают. И меня крайне удивило одно необычайное обстоятельство.
Они знают не только о далеком прошлом Земли, об эволюции ее биосферы, но
знают и о будущем. Если доверять его словам. Землю ждет великое будущее.
Об этом будущем он говорил с не меньшим знанием, с не менее точными
подробностями, чем о прошлом. Он пытался мне объяснить физическую сущность
того удивительного источника, из которого они черпают свою парадоксальную,
не согласованную с логикой и с законами здравого смысла информацию. Он
рассказывал о созданных ими приборах, управляющих направлением времени. Но
мои скромные познания физики и математики не позволили мне проникнуть в
ход его мысли, следить за игрой его ума. Но самое удивительное-это то, что
он заполнил промежуток.
- Какой промежуток? - спросил я Ларвефа.
- С тех пор, как я посетил Землю, прошло почти двести лет. Он подробно
рассказал мне о тех событиях, которые произошли на Земле за эти двести
лет. Он назвал мне имена философов, ученых, писателей, которые появились
после тех, кого я застал в живых.
- Но где доказательство, что это не вымысел?
- У меня имеется возможность проверить. Мы будем пролетать сравнительно
недалеко от Земли. Мой летательный аппарат здесь, в одном из отсеков
нашего корабля. Надеюсь, что Хымокесан не будет возражать и даст мне
возможность осуществить мое давнее желание. У меня к вам просьба, Веяд.
Напишите историю вашего пребывания на Уэре, а заодно расскажите и о
Дильнее.
- Но я же отсутствовал столько лет!
- В памяти информационных машин хранятся все сведения, полученные в пути
через квантовую связь. Чего не удастся узнать, дополните воображением.
- Уж не хотите ли вы, чтобы я написал роман о вас и о ваших приключениях?
- Ну, что ж, было бы ложной скромностью, если бы я отказался.
Не знаю, почему я дал согласие. Я никогда не занимался писательским делом,
требующим воображения и некоторых профессиональных навыков. Но я был одним
из немногих, ничем не занятых на корабле, и бремя времени чувствовал
сильнее других. Может быть, потому и взялся не за свое дело.
Помогала мне и Эроя, комочек вещества, наполненный энергией и мыслью. Она
рассказывала мне о настоящей Эрое, оставшейся на Дильнее, рассказывала так
подробно, словно пребывала одновременно и тут и там.
Повествование мое подвигалось постепенно, пока не достигло
кульминационного пункта.
Наш межзвездный корабль летел недалеко от планет солнечной системы. Мы
теперь видели Солнце, которое освещало жизнь Земли. Мне пришлось поспешить
и чуточку скомкать конец рассказа. Ларвеф готовился к полету на Землю и
хотел взять с собой книгу, которую я спешил закончить.
И вот этот момент наступил. Ларвеф простился со всеми так, как только он
один умел прощаться, расставаясь не только с нами, но и с тем временем, в
котором мы пребывали. Прощаясь с поваром Неком, он дольше, чем следовало,
задержал на нем взгляд. Он смотрел на это механическое существо, словно
видел за ег о спиной нечто невидимое нами, другую, неизмеримо более
необыкновенную действительность, более значительную, чем та, которая нас
окружала.
РАССКАЗЫВАЕТ ПАВЛУШИН
Весь день моросил дождь. Я пришел домой, снял промокшую одежду и лег в
постель. Сон не шел ко мне. Я все думал и думал о том же. Невидимый певец
пел в моем сознании:
На Звезду, на Звезду
Улетел наш скиталец Ларвеф.
А в далекой Дильнее, милой Дильнее....
Сердце сжималось от предчувствия необыкновенного, и незаметно тело мое
провалилось в сон. В странном мире я вдруг очутился, в мире без деталей и
очертаний. Были слышны звуки незнакомой мелодии. Эти звуки были прозрачны,
как стекло, как биение льдинок. Потом мелодия смолкла. И я услышал
незнакомый голос, тихий, словно он звучал не вне, а внутри меня:
-Здравствуй, Павлушин, - сказал голос.-Как ты себя чувствуешь после той
небольшой операции, которой ты подвергся?
Мне стало душно. Я проснулся от ужаса. Полежав минуты две или три,
прислушиваясь к ночной тишине, я затем вскочил, зажег свет и подбежал к
зеркалу. Стены комнаты раздвинулись. Все вещи словно развеществились и
исчезли.
В овале зеркала я увидел вместо себя его. На меня смотрел Ларвеф, каким
описывала его книга. Он смотрел на меня как из тумана, и за спиной его
угадывался незнакомый мир, другая действительность, словно зеркало,
купленное мною во Фрунзенском универмаге, стало окном в бесконечность.
- Кто ты? - крикнул я,
Он не ответил. Окно в бесконечность закрылось пеленой моросящего дождя.
Я проснулся весь в поту. На этот раз уже не во сне, а наяву. Окно
распахнулось. И ветер с дождем влетел в комнату.
Я встал, быстро оделся и вышел, повинуясь безотчетному смутному желанию.
Ночные улицы были пустынны. Я свернул с улицы Софьи Перовской в переулок,
прошел мост и вышел на улицу Ракова. Вдали, окутанный сеткой дождя, стоял
памятник Пушкину. Я шел туда. Зачем? Неужели для того, чтобы увидеть
продолжение своего сна?
Когда я подошел к памятнику, я увидел его. Он сидел на скамейке как раз на
том месте, где сидел я, когда нашел лежавшую на песке книгу. Завидя меня,
он встал. Ощущение необъятного охватило меня, словно за его спиной была
бесконечность.
- Это вы? - спросил я с трудом.
- Да, это я, - ответил он тихо, - Ларвеф.
ГОР ГЕННАДИЙ САМОЙЛОВИЧ
СКИТАЛЕЦ ЛАРВЕФ
Л. О. изд-ва "Советский писатель", 1966, 264 стр.
Тем. план вып. 1966 г. © 22
Редактор Т. Д. Зубкова
Художник Б. М. Калаушин Худож. редактор М. Е. Новиков Техн. редактор В. Г.
Комм Корректор Ф. С. Флейтман
Сдано в набор 23/XI 1965 г. Подписано в печать 14/111 1966 г. М 23098.
Бумага офсетная. Печ.
л. 11. Уч.-изд. л. 11,67. Тираж 30000.
Заказ © 2017. Цена 49 к.
Издательство "Советский писатель". Ленинградское отделение. Ленинград,
Невский пр., 28.
Ленинградская типография © 5 Главполиграфпрома Комитета по печати при
Совете Министров СССР.
Красная ул., д. 1/3
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.11.2002 18:01
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг