Гор Геннадий Самойлович
Волшебная дорога
---------------------------------------------------------------------
Книга: Г.Гор. "Волшебная дорога". Роман. Повести. Рассказы
Издательство "Советский писатель", Ленинградское отделение, 1978
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 16 ноября 2002 года
---------------------------------------------------------------------
- Милый мой, - сказал дядя, - в этой комнате необыкновенное окно. Но я
тебе не советую смотреть в него слишком часто.
Дядя, веселый загадочный старик, немножко похожий на Жюля Верна, открыл
дверь, и я оказался в комнате с необычайно светлым и синим, как речная
струя, окном.
На столе лежала книга. Название книги показалось мне странным: "Чья-то
жизнь".
- Чья жизнь? - спросил я дядю.
- Твоя.
- Моя?
- Да. Твоя. Ты скоро в этом убедишься.
- А как моя жизнь могла попасть в эту книгу?
- Потерпи, - сказал дядя. - Через несколько дней узнаешь.
Я посмотрел в окно. За окном стоял лес.
Через несколько минут я снова посмотрел в окно, леса уже не было.
Вместо леса лениво лежала гора, а перед горой текла речка.
- Куда исчез лес? - спросил я дядю. - И откуда появилась гора? Ее ведь
здесь не было.
- Потерпи, - сказал дядя. - Через несколько часов узнаешь. Тебе
расскажет об этом книга, которая лежит на столе.
Дядя ушел, а я сел за стол и раскрыл книгу.
Я стал читать и с первой же фразы понял, что в книге речь идет обо мне.
Я узнал себя. Это было удивительно, словно, идя по улице, я завернул за угол
и встретился лицом к лицу с самим собой.
Я всегда чувствовал себя неуверенным, когда встречал человека, похожего
на меня. Меня охватывало чувство смущения, а то даже и вины, словно
встреченный мною прохожий мог обвинить меня в заимствовании, почти в краже.
Но, читая эту книгу, я узнавал не своего случайного двойника, а себя самого,
будто стоял перед зеркалом и разглядывал свое отражение.
Мое отражение подмигивало мне со страниц книги, намекая, что между мною
и персонажем странной повести существует подспудная связь.
Я встал, вздохнул, а затем подошел к окну. Горы уже не было и речки
тоже. За окном теперь шумело море. Над заливом кружились и тоскливо кричали
чайки. Набегая на песок, пенился прибой. Пахло водорослями и солью.
Я снова сел за стол и углубился в чтение. Было совершенно ясно, что
повествователь рассказывал обо мне, но неясным пока было другое - обращался
ли автор книги к многоликому читателю или только ко мне лично.
Книги вряд ли пишутся для единственного читателя, они пишутся для
каждого, кто пожелает войти в удивительный контакт с автором, контакт,
который принято называть чтением. Сам процесс проникновения посредством
сменяющихся слов и предложений в духовное единство героя, читателя и автора
всегда поражал меня своей крайней загадочностью. В романе или повести что-то
происходило с другими, непохожими на меня людьми, но почему-то всегда
интимно касалось лично меня, словно люди, изображенные в книге, были в
кровном или духовном родстве со мной.
Но это была не совсем обычная книга, чем-то похожая на окно, за которым
менялся мир, не сообразуясь с логикой обычной жизни. Книга рассказывала мне
не о посторонних людях, а о том, кем был я и кем я казался самому себе и
людям, знавшим меня.
Я встал, чтобы посмотреть в окно и узнать - по-прежнему ли там море или
уже что-то новое, непредвиденное.
Моря не оказалось. Вместо него звенела степь, пахнущая полынью. Вдали
поблескивало степное озеро. Огромное небо висело над степью. Парил ястреб.
Но точно такое же небо описывалось на странице, которую я прочел,
прежде чем подойти к окну. Там описывались степь, запах полыни. От
напечатанных слов веяло июльским жаром, сушью и степным безразличием к
человеку, который шел по дороге. И, кроме того, в небе там тоже парил
ястреб.
Я перевернул сразу двадцать или тридцать страниц и стал читать новую
главу. Было такое ощущение, словно я заглянул в свое собственное будущее.
Герой повествования плыл в лодке по спускающейся с гор таежной реке.
Река неслась с неистовой быстротой и несла меня, обрушивая всю свою мощь,
все свое лесное таежное бешенство на камни, торчавшие из воды.
С берега смотрела на меня лосиха сочувственными глазами зверя,
догадавшегося, что человек попал в беду. Вокруг нее был покой лиственничного
леса, тишина, трава, ветви и лосиные следы, примявшие траву. Вокруг же меня
было бешенство, захватывающая дух быстрота и грохот. Держа в руке весло, я
пытался вмешаться в дела сошедшей с ума реки, но меня несло вниз, бросало из
стороны в сторону.
Не дочитав до конца длинной фразы, я встал и подошел к окну. За окном
стоял мой дядя, веселый загадочный старик, немножко похожий на Жюля Верна, и
смотрел на меня сквозь синее, как струя воды, стекло.
Он побарабанил пальцем по стеклу, я распахнул окно, повеяло свежестью
сада. Дядя стоял в саду и, маня меня пальцем, говорил:
- Хватит читать. Довольно. Выходи на свежий воздух. Чудесный день.
Волшебная дорога. Мы погуляем с тобой по этой странной дороге.
Мы с дядей вышли на волшебную дорогу, которая то спускалась с зеленого
холма, то снова подымалась на холм, играя с пространством и пешеходами.
Казалось, природа читала нам поэму, подставляя вместо слов холмы, ветви
кленов, облака, синь воды и неба.
На лугу ржала лошадь. Гоготал гусь, плавая в похожем на облачко
кудрявом пруду.
Важно восседая на моторной коляске, нас обогнала дебелая дворничиха.
- Здравствуйте, волшебник, - сказала она дяде игриво.
- Разве ты волшебник? - спросил я дядю.
Он очень смутился, покраснел, стал вытирать носовым платком лоб.
- Ну что ты? Как можно? Это в наш-то просвещенный век...
Но я не отставал от него:
- Случайно это не ты менял пейзаж за окном, когда я сидел за столом и
читал книгу?
Длинное узкое лицо дяди стало еще более смущенным.
- Чушь! Я материалист. Я уважаю законы природы.
- Я тоже, - сказал я. - Но пейзаж все же менялся.
- В книге? - спросил дядя.
Я не хотел его огорчать и сказал:
- Да, в книге. Эта странная книга поразила меня.
- Чем? - спросил дядя.
- Пока умолчу, - сказал я. - Я ее еще не дочитал и не знаю, чем она
кончится.
- Это хорошо, что ты не знаешь конца.
- В конце что-нибудь случится? - спросил я.
- Потерпи, - сказал дядя. - Сам узнаешь, когда прочтешь книгу.
Дорога круто свернула. Мы оказались в лесу. Лес был густ, душен,
деревья теснили нас, превратив дорогу в тропу.
Дядя огляделся и вдруг признался мне:
- Я в самом деле хочу стать волшебником.
- Для чего? - спросил я. - Ты же материалист. Диалектик. Тебе нельзя.
- Теперь можно, недавно я ушел на пенсию. У меня много свободного
времени. И я хочу использовать это свободное время, делая приятное людям.
- А они не привлекут тебя за это к ответственности?
- За что?
- Волшебство - это пережиток, суеверие, - сказал я.
- Не всякое, - сказал дядя и стал еще больше похож на Жюля Верна. -
Свои чудеса я хочу запатентовать как крупное изобретение и подвести под них
строго научную базу. Не забывай, что я член Дома ученых и сотрудник журнала
"Знание".
- А в редакции журнала знают, что ты волшебник?
- Пока нет. Не знают. Но, возможно, догадываются. Я вижу это по
выражению лица кассирши, когда она выплачивает мне гонорар.
- Кассирша - это еще ничего. Важно, чтобы не догадался редактор.
- Пустяки. Скоро я подведу под свои чудеса строго научную базу.
- А без базы нельзя?
- Как-то неудобно. Я все-таки материалист.
- Материалисты, - сказал я, - не поступают так со своими гостями, не
меняют обстановку за окном, а дают людям привыкнуть.
- И ты привыкай, - сказал дядя.
- Попробуй-ка привыкнуть. То речка, то гора, то лес, то пустыня, а то
просто ничего, пустота. Это противоречит законам природы.
Вечером, сидя на веранде, мы пили чай и вели беседу.
- С юношеских лет, - сказал дядя, - я боролся с отсталостью, с разными
пережитками и суевериями. Но под старость мне почему-то ужасно захотелось
творить чудеса.
- На строго научной основе?
- На строгой...
- Тебе это не удастся. Наука враждебна волшебству.
- Мое волшебство имеет прогрессивный характер. Если хочешь знать, я
поэт, хотя и не пишу стихов. Я ищу интимного контакта с вещами и явлениями,
с людьми и природой. А за то, что я ушел на пенсию, ты меня не осуждай. Я
ведь очень стар. - Дядя встал и сказал: - Ты меня извини. Я пойду работать.
- Творить чудеса?
- Нет. Искать научное обоснование. А ты пойди к себе. Почитай книгу о
своей жизни. Только старайся пореже смотреть в окно.
Я ушел в свою комнату и сразу же вспомнил, что дядя не советовал мне
смотреть в окно. Окно было завешено портьерой, а на столе лежала книга.
Я не утерпел, раздвинул портьеру и посмотрел в окно. Светила большая
круглая луна. Перед окном лежала ночная пустыня. До меня донесся рев
разгневанного льва. Я подумал: "Дядя по-прежнему творит чудеса, под которые
трудно подвести строго научную базу". И еще я подумал: "Старика не стоит
упрекать. Он очень огорчится, если его обвинят в агностицизме".
Лев рычал. Луна светила. Пустыня пылала, как раскрытая печь. Я
повернулся спиной к окну и сел за стол, чтобы продолжать чтение.
Лодку несло среди торчавших из воды камней. В лодке сидел я сам. Держа
плоские весла, я пытался бороться со стихией. Река грохотала как гром.
Но вот пороги кончились. Стало тихо. По обеим сторонам реки росли
березы, я причалил к берегу и вышел из лодки. На берегу стоял дом. Я подошел
к окну и заглянул сквозь прозрачную синь стекла в комнату. В комнате я
увидел дядю, веселого загадочного старика, немного похожего на Жюля Верна.
Старик сидел у рояля и играл, быстро перебирая клавиши длинными
девичьими пальцами. Но музыки не было слышно. Вместо музыки слышался птичий
свист, звон дождевых капель, журчанье ручья, серебристое ржание кобылицы.
Старик встал и подошел к окну. Он увидел меня и распахнул окно. На его
узком загадочном лице играла усмешка.
- Как тебе нравится книга, которую ты читаешь? - спросил он меня.
- У меня еще не сложилось определенного мнения.
- Читай, не спеши, - сказал дядя, - ведь это твоя жизнь.
- Моя жизнь? - удивился я. - Но мне никогда не приходилось плыть на
лодке среди порогов, подвергаясь такой страшной опасности.
Дядя посмотрел на меня и усмехнулся.
- Но ты же не погиб, - сказал он, - опасность позади, и разве тебе не
приятно о ней сейчас вспомнить?
- Все это случилось не со мной, - сказал я.
- Не спорь. И не скромничай. Ты проявил незаурядное мужество и не дал
стихии погубить себя. Я горжусь тобой... Не спорь. А лучше оглянись и
посмотри, что позади тебя.
Я оглянулся и отпрянул. Позади меня была зима, хотя несколько минут
назад еще было лето. Вместо листьев на деревьях висели снежные хлопья.
Пушистый снег лежал на земле. На снегу были видны заячьи следы.
- Волшебничаешь? - сказал я дяде.
- Да, - сказал дядя грустно. - Но, понимаешь, все это меня не
удовлетворяет.
- Почему?
- Все потому же. Не удается подвести теоретическую базу. Нужно как-то
все это объяснить, примирить с разумом. Но пока не получается. Видишь ли, я
плохой теоретик.
- Ничего, - сказал я. - Не огорчайся. Сейчас и физики не все могут
объяснить, например происхождение и природу квазаров. Со временем объяснят.
И под твои чудеса тоже подведут теоретическую базу.
Дядя вышел из домика, и мы снова отправились по волшебной дороге.
Холмы, деревья, озеро - все это словно только что возникло, покрытое свежим,
пушистым снегом. С дерева на дерево прыгала белка. И дядя шел с таким видом,
словно всю эту внезапную, живую и поэтичную картину создал он сам благодаря
волшебному мастерству.
Я собирался написать письмо своей жене в город, но не знал, с чего
начать. Все, что происходило со мной в волшебном домике моего дяди, было
непереводимо на язык обыденной жизни и привычных чувств. Я долго смотрел на
чистый, белый, ничем не заполненный лист бумаги, а затем стал писать о том,
что вам уже известно.
Написав письмо, я подумал, что жена, пожалуй, не поверит мне или
вообразит, что я заболел какой-то новой, еще не известной врачам болезнью,
когда человеку кажется то, чего нет и не может быть. Я запечатал конверт и
собирался написать адрес, но не мог его вспомнить. Я забыл не только номер
дома, но даже название улицы. Казалось, кто-то похитил мое прошлое.
Стараясь припомнить свой собственный адрес, я подошел к окну и
посмотрел. Перед окном стояло дерево, под деревом - скамеечка, а на скамейке
сидел красивый молодой человек с лукаво-печальным выражением лица.
- Кто вы? - спросил я этого молодого человека. - Откуда?
- Из будущего, - ответил он мягким, глубоким голосом, голосом поэта.
- Из какого будущего? - спросил я.
- Из вашего. Вы слишком медленно читаете книгу о вашей жизни. На
следующей странице вы найдете меня. Наши пути пересекутся. И мне, к
сожалению, придется сыграть немаловажную роль в вашей жизни.
- Какую?
- Вам лучше бы узнать это из книги. Но если вам не терпится, я могу вам
сказать. Я причиню вам много страданий. Ваша жена уйдет со мной. Это
произойдет не сразу. Она долго будет бороться с собой. Но это сильнее ее и
вас, а если хотите, и меня. Это настоящее чувство. Вас она не любит. Но об
этом вы узнаете через несколько лет, когда она уйдет от вас.
- Не может этого быть, - сказал я.
- К сожалению, может. И вы в этом убедитесь, когда перевернете страницу
книги. Это все еще впереди. И я дал бы вам один совет: пока этого еще не
произошло, цените больше свою жену. Она еще с вами. Потом наступит день,
когда вы почувствуете свое одиночество. До этого дня еще несколько лет. Но
день этот неизбежен. Ведь я появился из будущего.
- А как вас зовут?
- Виктор, - ответил он, - Виктор Петрович. И я могу даже дать свой
адрес.
И он назвал мой адрес, тот самый, который я никак не мог вспомнить,
когда закончил свое письмо жене.
- Это же мой адрес, - сказал я.
- В настоящее время - да. Но что касается будущего - там другая
картина. Вы переедете на новую квартиру в Купчино, а я поселюсь в бывшей
вашей, с бывшей вашей женой, которая станет моей.
- Не будет этого.
- Будет. Я-то лучше вас знаю. Я ведь только что оттуда, из будущего, с
еще не прочитанной страницы вашей жизни.
- Но зачем это? Зачем? Человек не должен обгонять самого себя, а жить,
идя с временем и с самим собой в ногу. Зачем вы пришли раньше назначенного
срока?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг