Игорь ГЕТМАНСКИЙ
НАД ПРОПАСТЬЮ ВО РЖИ
ONLINE БИБЛИОТЕКА
http://www.bestlibrary.ru
Красная бандитская рожа с белыми кустистыми бровями просунулась в
дверь, и мой кабинет огласился мощным хриплым басом:
- Звал, Николаич?
Ага, явился!
- Заходи, заходи, Петрович! - я встал из-за стола и пошел к двери с
заранее протянутой рукой: гость требовал особенного уважения. Дверь
распахнулась во всю ширь, и я с удовольствием воззрился на ветерана
милиции, подполковника в отставке Анатолия Петровича Новикова, бывшего
начальника нашего уголовного розыска.
Петрович был хорош. Седые густая шевелюра украшала крупную лобастую
голову, русская косоворотка была лихо распахнута на широкой волосатой
груди. Огромная лапа Петровича сжала мою кисть, крупные белые зубы
обнажились в широкой улыбке, и на секунду то ли от боли в руке, то ли от
блеска зубов я чуть не потерял сознание.
- Ну-у, Николаич, что форму-то не блюдешь? Выговор тебе, начальник
районного отделения милиции! Если так пойдет - смотри! - выкраду тебя к
едрене фене, и на пасеку к себе отвезу, лечиться, значит. А обратно только
за выкуп отдам, только за выкуп!
Я еще потирал занемевшую кисть, а Петрович уже по-хозяйски
расположился в моем кресле и ворошил бумаги на столе:
- Чего звал-то, пацан? Дело какое глухое? Сам не справляешься?
Я сел через стол напротив и постарался быстро придти в себя от напора
жизнеобильного ветерана. На "пацана" я, 45-летний полковник милиции, не
обиделся: перед Петровичем я, на самом деле, был пацан. А вот дело, с
которым я собирался к нему обратиться, было не пацаньим и.., деликатным. Я
не знал, как Петрович - старый опытный опер и сыскарь, когда-то волкодав
спецназа, один из лучших ментов в нашем Ханты-Мансийском округе - как он
отреагирует на мою просьбу. Мог ведь и отказать. А кроме него кого-то
другого посылать на это дело мне было уже страшно.
- Слушай,
- заерзал я на жестком стуле. - Просьба у меня к тебе необычная...
- Ладно резину-то тянуть! Раз вызвал - выкладывай напрямую, проглочу
как-нибудь!
Я быстро посмотрел на него и уперся взглядом в свои сцепленные на
столе руки:
- В общем, дело серьезное, Анатолий Петрович... Не уголовное,
вроде... И вроде, не твоего масштаба, а на самом деле - мутное, непонятно
ничего, только ты, наверно, и справишься... - Я снова посмотрел на него и
встретил насмешливый взгляд выпуклых серых глаз. - Бабу здесь одну
пощупать надо...
Я не договорил.
- Ах-ха-ха-ха! И это твое дело?! Ну, это мы завсегда пожалуйста!
Бобылями, как-никак, живем! - Петрович хохотал, откинувшись на спинку
кресла, и его красная лапа громко прихлопывала по бумагам на столе. -
Ах-ха-ха! Пощупать! Я так думаю, Николаич, здесь осторожничать не след, в
любом деле до конца идти надо, а?! Ты мне план оперативных мероприятий сам
напишешь или на мой опыт положишься? Ах-ха! Ты ведь знаешь, опыт у меня
большой, ветеран я как-никак, старая гвардия!
Петрович ржал, как мерин, а я почему-то как-то сразу успокоился и
смотрел на него теперь твердо, потому что точно знал, что если он сейчас
не сменит тон, то вылетит из моего кабинета. Для своего же блага.
Легкомыслие в том, о чем я его хотел просить, было смерти подобно.
Подполковник Новиков всегда обладал хорошим оперативным чутьем. Он
кинул на меня беглый взгляд, захлопнул белозубую пасть, мгновенно отяжелел
лицом и встал из кресла.
- Прости, Владимир Николаич. - Он обошел стол и сел рядом со мной на
стул. - Оборзел я на гражданских хлебах маненько, забывать кое-что стал.
Ты давай, не серчай и расскажи подробно, что это за баба такая и зачем ее
щупать надо...
- Все ты, - укоризненно заговорил я, - Анатолий Петрович, буквально
понимаешь, как был кобель, так и остался. Не об этом я говорил. Прояснить
надо обстановку. Слушай. - Я взял со стола листок со справочной
информацией и протянул ему. - Знакомься, пока я тебе рассказываю... Живет
в поселке Таежный-3 - ну ты его знаешь, в двадцати километрах от твоей
пасеки - одна женщина...
Петрович уже водрузил на нос огромные роговые очки и внимательно
читал документ:
- Ага, Нина Ивановна Смердина! - перебил он меня. - Ну и фамилия!
- Это она по мужу - Смердина, а так - Коновалова, - сказал я.
- Час от часу не легче... Так... - перехватил у меня инициативу
старый опер, - 50 лет ей, значит... Ничего, в соку еще бабешка, как раз
для меня! - Петрович кинул на меня беглый взгляд поверх очков, кашлянул и
снова уткнулся в бумагу. - В собственности - дом, 12 соток земли, 24 - в
аренде. Ого! Хозяйственная! О! Смотри-ка - вдова! - Он оторвался от
документа. - А почему? Муж-то молодым, сравнительно, мужиком должен был
скончаться.
Я положил руку ему на колено и веско произнес:
- Вот в этом, Петрович, все дело и заключается.
Петрович остро посмотрел на меня:
- Отравила? И доказать не можете?
- Да нет. Не то. Повесился у нее мужик. Два года назад. Но очень
странно повесился. Нашла она его в платяном шкафу, висел он на ремне,
перекинутом через перекладину, подогнув ноги. Экспертиза показала, что на
момент смерти он был мертвецки пьян. Покойный страдал запоями, а пил
самогон, который его супруга, Нина Ивановна, гонит и по сей день.
Старый опер Петрович сразу же отделил зерна от плевел:
- Так, подожди. Все это никуда не годится. Во-первых, способ
повешения чертовски неудобный, не вешается так никто из нормальных
людей... А во-вторых, если он пьяный был, загулял то есть, то какого хрена
ему вешаться? Следствие не выявило никаких обстоятельств, могущих быть
причиной сознательного самоубийства? Ну, может, украл он чего, недостача
на работе, в убийстве его подозревали.., нет?
- Нет этого ничего. Обычный запойный сельский мужик, механизатор.
Выжрал бутыль самогона и.., подогнул ножки.
- А у этой, Нины Ивановны, есть алиби?
- Есть.
- А пил он один?
- Опрос жилого сектора показал, что никто к нему в тот день не
заходил. Один он употреблял.
Петрович недоуменно заскрипел стулом:
- Тогда я не понимаю, что ты маешься. Дело двухгодичной давности,
подозреваемых в убийстве нет, типичное самоубийство, странное, конечно,
немного, но и хер с ним! У тебя что, другой работы мало?
Я помолчал, потом тяжело поднялся со стула, обошел Петровича,
нагнулся к его седому уху и снова повторил:
- Бабу эту, Петрович, пощупать надо...
Петрович вскинулся:
- Да зачем, мать твою?!
Я проигнорировал матершину, а потом свинцово уронил ему на голову:
- Потому что я после того самоубийства в течение двух лет н а э т о й
б а б е двух человек из личного состава потерял.
В кабинете воцарилась мертвая тишина. Подполковник в отставке Новиков
запрокинул лобастую голову и смотрел на меня теперь, открыв рот:
- Как, то есть, потерял?
- Как в бою теряют. В результате наступления смерти.
- Да ты чего, бля, правда, что ли? - Петрович вскочил со стула и
развернулся ко мне. - Да как же это? И что значит "на бабе"? Ты, Николаич,
того.., не этого... - Очки соскочили с носа Петровича и уперлись в верхнюю
губу, но он этого не замечал: он был растерян. - Подожди-подожди, а кто
это был? Наши ведь ребята... Я их знаю?
- Знаешь.
Петрович грохнулся на стул, секунду посидел неподвижно, а потом повел
себя, как в былые времена. Он снял с губы очки и вдарил огромным кулаком
по столу:
- В чем дело, едрена мать! Рассказывай давай!
Я прошел на свое начальническое место и уселся в кресло.
- Значит так, по порядку. Первым был наш следователь, Ваня Косыхин...
Петрович крякнул:
- Ваня, блин... Я же его, щенка, натаскивал перед своим уходом. Как
же я не знал? И вы не оповестили... Давно?
- Полтора года года уже... А не оповестили - расстраивать тебя не
хотели
- Скромный был паренек, тихий... Сколько ему, чуть за тридцать
перевалило?
- Тридцать два ему было. И сгорел он, когда это дело про самоубийство
копал.
- Да как же можно сгореть на таком деле?
- В этом-то и вопрос. Только факты - вещь упрямая. Пока он дознание
проводил, познакомился близко с этой Ниной Ивановной. А она... - Я
перевалился через стол ближе к Петровичу. - Я не знаю, подполковник,
может, у нее там.., медом намазано, может, черт в ней сидит, полсотни лет
ведь бабе.. Только охмурила она Ваню, сорок дней после смерти мужика ее
еще не прошло, а Ваня уже с поволокой в глазах на работу стал приходить. И
с идиотской улыбкой на лице... Симптомы знакомы?
- Знакомы, - пробормотал Петрович. - Трахала она его, почем зря, Ваню
моего.
- Вот-вот. Да и хрен бы с ними. Но Ваня через три месяца с ней
расписался, переехал к ней жить. В конце августа пошел на покос. Мужики
соседские, что с ним были, рассказывают, что в обед принесла эта Нина
Ивановна Ване пожрать. Пообедали. После этого уединились они в шалаше, сам
понимаешь, чем занимались. А потом Ваня вышел из шалашика и побежал к
речке. С разбегу нырнул и.., не вынырнул. Только к вечеру выловили, ниже
по течению. Медэкспертиза показала: разрыв сердца, инфаркт то есть. А ведь
Ваня крепкий здоровьем был, а?
Петрович обескураженно разворошил седую шевелюру на голове:
- Да чего там говорить! Он хоть и субтильный был, а мышцы - как
кремень. Стрелял отлично, из любого положения... Акробат!
Я задумчиво подвигал на столе бумагами, зачем-то переставил
телефонный аппарат подальше от себя и продолжил:
- Вот. Дело, конечно, чистое, к бабе никаких претензий. Но.., душа
моя уже была не на месте. Тогда я вызвал к себе участкового инспектора, на
участке которого находится Таежный-3. После Ваниных похорон сразу же и
вызвал...
- А кто он? - опасливо спросил Петрович, уже догадываясь, чем
кончится дело, но не позволяя себе применить глагол "был".
Я ответил ничего не выражающим тоном:
- Афанасий Иванович Годов. Его год назад на тот участок перевели, ты
не знал.
- О-о! - застонал Петрович и согнулся на стуле крючком. - Афоня!
Пятнадцать лет в одном отделении! Какой мужик! Выпили мы с ним сколько, я
его к себе на пасеку тянул - не согласился. Ну да ведь он лет на десять
меня младше б ы л!.. - И вот когда Петрович употребил все-таки этот
роковой глагол "был", он как будто очнулся и с надеждой поднял на меня
глаза:
- Жив, а? Скажи, жив?
- Нет, - бесстрастно ответил я, - умер.
- Почему он умер?! - вдруг громовым голосом закричал Петрович,
выкатив глаза, и снова поднялся со стула.
- Садись, Петрович, садись, - устало сказал я, - успеешь еще
набегаться, для того тебя и позвал. Умер Афанасий Иванович потому, что не
послушал моего совета. Указание мое выполнил, а совета не послушал. Я,
когда его вызвал, сказал, чтобы присмотрелся он к бабенке этой
подозрительной, Нине Ивановне. Чтобы повнимательнее присмотрелся и доложил
мне. Он меня тогда правильно понял: Ваню он, как и ты, Петрович, знал и
любил... Да. А посоветовал я ему при общении с Ниной Ивановной забыть, что
он одинокий, холостой и охочий до баб мужик. И вот этого моего совета он
понять не захотел.
- Он что, тоже на ней женился? - спросил Петрович.
- Да, - ответил я. - Через полгода после Ваниной смерти.
- Ясно, - запечалился он и свесил тяжелые волосатые руки между колен.
- И как он умер? И когда?
- Полгода назад, зимой, он пошел в тайгу на лыжах, поохотиться. Перед
этим зачем-то здорово выпил. В десяти километрах от поселка решил добрать
еще. Развел костер, обустроился, как полагается, и так нажрался, что
заснул и замерз.
- Ну, пил он, конечно, самогон?
- Да. Кто гнал самогон - неизвестно, но, я думаю, ты догадываешься.
Экспертиза остатков в бутылке показала, что это была не отрава, нормальный
напиток. Вот, собственно, и все.
Я замолчал. Петрович долго сидел, уперев тяжелый взгляд в пол. Потом
хрипло спросил:
- И что ты хочешь от меня?
Я снова подался к нему через стол:
- На этой бабе, Анатолий Петрович, три трупа. Два из них - работники
нашего отделения. Мне кто угодно может говорить, что она не убийца - хоть
прокурор, хоть сам Господь Бог - я этому не поверю. Режь меня - не поверю,
хотя и доказать ничего не могу, и объяснений у меня никаких нет. Я хочу,
чтобы это доказал ты. А если я все-таки ошибаюсь, если нет там ни злого
умысла, ни состава преступления, я хочу, чтобы ты доказал э т о, и чтобы
душа моя успокоилась. Подпускать к ней я никого больше не могу. Боюсь.
Здесь нужен профессионал. Матерый. Такого я знаю. Это ты, Петрович.
Я хлопнул по столу рукой и вопросительно уставился на подполковника
милиции в отставке Новикова. Он непонятно оскалился и потер волосатой
дланью свой покатый красный лоб:
- Значит, ты хочешь, чтобы я был следующим...
- Типун тебе на язык, Петрович! - вскричал я. - Если у тебя такие
мысли, то лучше и не браться тебе за это дело! Давай тогда пять и
проваливай отсюда!
Но Петрович уже не слушал меня. Глаза его, как когда-то давно,
загорелись желтым волчьим азартным огнем.
- Хорошо, Николаич, хорошо... Отлично! Ты мне больше ничего не
говори, и советов никаких не давай, все, что мне надо, я услышал... Ваня,
а?.. Афоня! Да и мужика этого, механизатора, тоже жалко, ни за что пропал
мужик... Я знаешь чего сделаю, Николаич? - Петрович встал и навис над моим
столом своей мощной фигурой. - Я до всего докопаюсь, гадом буду,
докопаюсь. А когда пойму, в чем дело, я эту бабу, если она до мужиков
такая охочая, обязательно вы..у! И в живых после этого останусь! Это -
дело мужской чести!
- Ты докопайся сначала, - резонно ответил я. - Может, после этого ты
от нее на своей пасеке спрячешься, а то и на баб вообще глядеть отучишься.
Не горячись. - Я встал из-за стола и, завершая разговор, протянул
Петровичу руку. - Ну, когда тебя ждать с известиями?
Петрович притушил в глазах волчьий огонь, стиснул мне руку и сказал:
- Начну завтра же, поеду на своей колымаге в Таежный-3 медок
продавать... Ну, а уж когда - как Бог на душу положит, сам знаешь наши
дела... Но не задержу. Жди.
Дверь за моим гостем захлопнулась, а я устало опустился в кресло и
вдруг почувствовал, что стало мне как-то очень нехорошо от нашей беседы. И
тогда я сильно засомневался в том, что поступил правильно, втянув
Петровича во внеплановую, в общем-то, никому не нужную, и такую опасную
работу.
***
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг