теперь при одном воспоминании у меня делаются припадки. Я бы уехала с
Лидией к мужу, но он пишет, чтоб мы не ездили.
Она смерила взглядом Кучумова, себя, губы у нее дрогнули, она пусто
посмотрела в зал. Зрители ахнули, всем сделалось горько, но вместе с тем и
освобождающе счастливо от соприкосновения с высокой красотой правды в
искусстве.
Местный автор неловко передвинулся в своем кресле. В свете
происходящего он вдруг с ужасающей ясностью увидел, какова была на самом
деле его собственная <производственная> пьеса. Он сжал руки, затем разжал
их. Все тело у него тосковало. Ему хотелось что-то в себе переменить,
начать жить по-другому, действовать немедленно, сейчас же.
Театральный художник выпрямился и развернул узкие плечи. Забылись и
обтрепанный пиджачок, и вечные нехватки необходимого. С почтением на него,
как на причастного, глянул сотрудник райисполкома.
- Узнают теперь Бабашкина, - бормотал Изобретатель в ложе. - Я им
такие сборы дам по стране, закачаются. Все театральное дело реорганизую.
Однако подлинный триумф ожидал его в последнем действии. Главреж
молчал, чтоб не мешать. Невидимые энергетические нити, не прерываясь ни на
секунду, связывали Заднепровскую с хитрой машиной, и актриса
гипнотизировала зал даже просто одним своим присутствием на сцене.
Но и другие актеры тоже поднялись. К принципиально новой трактовке
роли потянулся герой-любовник, играющий Василькова. Он чувствовал, что в
конечной инстанции не он Лидию заставит жить по расчету, а, наоборот,
старшая Чебоксарова с дочерью покажут ему, что такое настоящий
бесчеловечный и безжалостный бюджет. Его обманули и предали, многое
перегорело у него в душе, из хищника он сделался жертвой, а потом снова
стал победителем, но уже другим, суховатым и циничным. Герой-любовник
творил бесстрашно, все шло в каких-то слаженных, несущих ритмах, у него
перестало болеть сердце, начала расширяться аорта, и гибче делалась стенка
левого предсердия.
Зал завороженно затих. Свершилось таинство на сцене. Живыми сделались
нарисованные морщины, приросли наклеенные усы и эспаньолки, а зеленые
драпри - дырявый, как сито, кусок холста, покрашенный разъедающим
анилином, - стали средоточием порока, обличали и намекали на грядущее
возмездие.
Привалившись к косяку дверей, застыли капельдинеры. Гример, портной и
рабочие сцены сгрудились в проходах кулис. Уже успокоился местный автор, и
первая в его жизни хорошая рецензия на спектакль складывалась у него в
голове.
Тишина стояла на улице возле театра. Спали под звездами древние
луковичные купола церкви XV века и гигантский уэллсовский марсианин -
строительный кран. В глубинах космоса плыли бессчетные миры-планеты,
бесновались огромные массы раскаленной материи, и в целой Вселенной не
было места лучше, чем маленький городок с его районным театром, сразу
ставшим наравне со всем прекрасным, что сделано людьми и что есть в
мироздании вообще.
Последнее усилие под руководством аппарата Заднепровская сделала в
немой сцене. Уже сказал свое Телятев, уже он обнялся с Кучумовым, Лидия
подошла к Василькову и робко приникла к нему.
Надежда Антоновна как-то кашлянула и поперхнулась, сосредоточив на
себе внимание зала, подняла руку, желая поправить и прическу, и что-то
гораздо большее, а затем бросила ее бессильно, закончив собственную
бездумную жизнь, и целый период жизни русской, и спектакль.
С треском лопнула последняя запасная линза, но зрители восприняли это
как часть режиссерского замысла. Минуту стояла тишина, потом сорвался
шторм, какого не знала еще районная сцена. С покрасневшими лицами,
выкрикивая <бис!> и отбивая ладони, переглядывались горожане. Актеры,
сразу ставшие усталыми, кланялись и кланялись, выдвигая вперед
Заднепровскую.
Главреж выбежал, затем при стихающем, наконец, грохоте аплодисментов
ворвался опять в первую ложу.
- Замечательно! Великолепно! Вы гений!
У Изобретателя был крайне озадаченный вид.
- Что, замечательно?
- То, что вы сделали. Как она играла! Колоссальный успех.
- Ерунда, - сказал Изобретатель с неожиданной злобой. Он держал в
руке провод от своей машины с вилкой на конце. - Ничего не вышло, все это
собачья ерунда. - Он шагнул к штепсельной вилке на стене ложи, ожесточенно
дернул ее и оторвал совсем. - Тут же проводки нет. Она ни к чему не
присоединяется. У вас в театре не монтер, а жулик. Аппарат не работал,
понимаете?
- Неужели? - удивился главреж. - Монтер у нас, правда, пропойца... Но
вот у вас тут зеленый огонек горит. И желтый.
- Так это от батарейки. Я вам говорю, что сам прибор даже не был
включен. А батарейка от карманного фонаря. Для солидности. Чтоб на вас
таких производить впечатление. Никто ж не поверит, что у меня электроника,
если зеленого огонька нет. - Он отошел в сторону, высморкался и почему-то
вытер платком глаза. - Всегда что-нибудь помешает чисто провести опыт.
Каждый раз вот так срывается... Но вы-то поняли, что аппарат действует в
принципе? Когда я на вас наводил, вы же чувствовали?
- Да-да. Конечно, - отмахнулся главреж. - Значит, машина не работала?
Но почему же тогда...
Он глубоко задумался.
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 03/07/2000
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг