Север Гансовский.
Шаги в неизвестное
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Мир приключений".
OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
РАЗГОВОР НА ВЗМОРЬЕ
- Иногда мне кажется, что все это было только сном, - задумчиво сказал
инженер, потирая лоб. - Хотя, вместе с тем, я прекрасно знаю, что не спал
тогда... Да что там говорить! Уже ведутся научные изыскания. Создана
группа. И тем не менее...
Он усмехнулся, а я насторожился.
- Дело в том, что обычно мы считаем, будто ритм, в котором мы живем, и
есть единственно возможный ритм. Между тем это не совсем так. Улавливаете
мою мысль?
В ответ я пробормотал что-то насчет теории относительности. Правда, я
представлял ее себе не вполне ясно...
Инженер улыбнулся.
- Пожалуй, я имел в виду не совсем это. Попробуйте представить себе,
что получилось бы, если бы мы начали жить быстрее. Не двигаться быстрее, а
именно жить. Живые существа на земле двигаются с разной скоростью - от
нескольких миллиметров в час до нескольких десятков километров. В
Шотландии, кажется, есть муха, которая летает со скоростью самолета. Но я
говорю не об этом. Не двигаться быстрее, а жить.
- Но ведь многие живые существа и живут гораздо быстрее человека, -
сказал я, стараясь вспомнить то, что в школе учил по биологии. -
Простейшие, например. Парамеции, по-моему, живут всего двадцать четыре
часа. Некоторые жгутиковые и того меньше.
Мой собеседник покачал головой.
- Просто они живут короче, чем мы. Но не быстрее. - Он подумал. -
Наверное, вам будет трудно понять, о чем я говорю... Вы ничего не слышали
о событиях в районе Лебяжьего в этом году?
- Еще бы! В Ленинграде очень много об этом говорили примерно месяц
назад. Но никто толком ничего не знает. Рассказывают чуть ли не о
привидениях. О девочке, которую какой-то невидимка не то бросил под поезд,
не то вытащил оттуда. И еще о краже в магазине... А вы об этом что-нибудь
знаете?
- Конечно. Я и был одним из этих привидений.
- ???...
- Если хотите, расскажу.
- Конечно хочу! - воскликнул я. - Еще бы! Давайте прямо сейчас!..
Разговор происходил на Рижском взморье, в Дубултах, - одном из
маленьких курортных городков в получасе езды от Риги.
Я жил там в доме отдыха весь сентябрь и быстро перезнакомился со всеми
обитателями особнячка на самом берегу моря. Только об одном отдыхавшем -
рослом худощавом блондине - я знал очень мало. Это было тем более странно,
что после первой встречи мы оба почувствовали какую-то взаимную симпатию.
И я и он любили рано утром, часа за два до завтрака, прогуливаться по
совершенно пустому в это время пляжу. Коростылев - такова была фамилия
блондина - вставал раньше и отправлялся пешком по направлению к Булдури.
Когда я выходил на берег, он уже поворачивал обратно. Мы встречались на
пустом и казавшемся каким-то покинутым пляже, раскланивались, улыбались
друг другу и продолжали свой путь.
Казалось, у каждого из нас после этой встречи оставалось такое
впечатление, что нам было бы очень интересно остановиться и поговорить.
Однажды утром, выйдя на берег, я застал Коростылева за какими-то
странными действиями. Инженер сидел на скамье, затем опустился на корточки
и стал водить пальцем по песку. Лицо у него при этом было очень
озабоченное. Но, сделав так несколько раз, он успокоился. Потом он увидел
летящую бабочку и тоже повел рукой в воздухе, как бы провожая ее. И,
наконец, несколько раз подпрыгнул.
Я кашлянул, чтобы показать Коростылеву, что он не один на берегу. Тот
посмотрел в мою сторону, наши взгляды встретились, и мы оба немного
смутились.
Коростылев махнул рукой и засмеялся:
- Идите сюда. Не подумайте, что я сошел с ума.
Я подошел, и между нами завязался разговор, в ходе которого была
рассказана история недавних событий на Финском заливе.
КОРОСТЫЛЕВ НАЧИНАЕТ СВОЙ РАССКАЗ. ПЕРВЫЙ ЧАС В ИЗМЕНИВШЕМСЯ МИРЕ
- ...Надо вам прежде всего сказать, что по профессии я
инженер-теплотехник. Я окончил аспирантуру и защитил диссертацию при
Московском политехническом институте, но все равно я скорее практик, чем
теоретик. Поэтому для меня особенно много необъяснимого в том, что со мной
недавно происходило.
Моя более узкая специальность - паротурбинное оборудование для
солнечных электростанций. Вместе с семьей я живу на берегу Финского залива
в лесной местности. Работаю в научно-исследовательском институте, который
базируется на небольшой солнечной электростанции исключительно
экспериментального значения. Здесь же помещается и поселок, где мы все
живем. Наш коттедж с небольшим садом - крайний на улице, по которой
проходит дорога, соединяющая приморское шоссе со станцией электрички.
Собственно говоря, эта дорога и есть единственная улица поселка.
Напротив нашего дома - дача моего приятеля доцента Мохова. Он тоже
сотрудник института. Рядом с ней - продуктовый магазин или, вернее, ларек,
где мы все снабжаемся.
Между задними окнами моего коттеджа и территорией СЭС никаких построек
уже нет. Здесь стоит низкорослый молодой лесок, который во время
строительства так и сохранили нетронутым...
Это было воскресенье двадцать пятого июня. Накануне вечером жена и двое
моих мальчишек отправились в Ленинград смотреть новый индийский фильм.
Звали меня, но я намеревался поработать дома.
Мы договорились с Аней, что она оставит ребят на воскресенье у бабушки,
а сама вернется утром десятичасовым поездом.
Я подвез жену и детей до станции электрички, поставил машину в гараж и
сел за свой рабочий стол.
Засиделся я за ним довольно долго. Друзья звонили по телефону,
приглашали слушать новые долгоиграющие пластинки. Но мне хотелось
закончить один расчет, я не стал выходить.
Около двенадцати ночи началась гроза. Я люблю смотреть, как сверкает
молния, и поэтому, поднявшись из-за стола, подошел к окну и отдернул
занавеску. Помню, что гроза была сильная. Ливень хлестал по веткам
деревьев в саду так, что они гнулись, а на крыше струи дождя производили
впечатление отдаленной орудийной канонады. Окно кабинета выходит как раз
на электростанцию, и я несколько раз видел, как верхушки лип за оградой и
крыша здания, где помешается реактор, освещались мгновенным синим светом.
Затем в поле моего зрения появился синеватый вздрагивающий шар объемом
в маленький арбуз, полупрозрачный, фосфорически светящийся. Он возник
где-то слева от дома в чаще деревьев. В нем было какое-то отдаленное
сходство с верхней частью тела медузы, когда это животное всплывает из
морской глубины.
Я первый раз в жизни видел это явление.
Шар проплыл мимо веранды так близко, что казалось, он неминуемо заденет
ее, и полетел к постройкам электростанции. Я следил за его полетом, что
было очень легко, так как цвет его к этому времени изменился и стал
ярко-желтым, как вынутое из вагранки железо. Он ударился о крышу здания
реактора, подскочил от толчка, ударился еще раз и не то чтобы взорвался
или лопнул, а как-то утек в крышу.
Я испугался, что там начнется пожар, и поэтому выбежал на крыльцо и
обогнул дом, чтобы посмотреть, не угрожает ли электростанции какая-либо
опасность. Но на крыше главного здания, которая была мне хорошо видна из
сада, не замечалось никаких признаков огня. Повсюду было тихо. Косые линии
дождя продолжали хлестать по траве и по деревьям. Простояв с полминуты у
стены дома и промокнув, я вернулся в кабинет.
Было уже поздно. Я лег спать, и после этого, утром, началось то, о чем
я буду рассказывать...
Проснулся я около восьми часов и удивился тому, что спал так долго.
Обычно у нас встают в шесть.
Гроза ночью кончилась. В окно мне был виден кусочек голубого неба и
ветка липы, стоящей в саду у самого дома. Глядя на нее, я порадовался
тому, что день был безветренный - листья висели совершенно неподвижно.
Вскоре я ощутил, что во всей обстановке комнаты было что-то необычное.
Прежде всего до моего слуха постоянно доносились какие-то странные звуки.
Как будто неподалеку кто-то перекладывал с места на место большие листы
бумаги.
Прерывистый шорох, который временами становился тише, а затем опять
усиливался.
Потом я понял, что не слышу привычного отчетливого тиканья больших
старинных часов, доставшихся мне от деда. Часы эти ни разу на моей памяти
не останавливались, и мысль о том, что они испортились, была для меня
очень неприятной.
Я вскочил с постели и, как был в пижаме, подошел к окну, которое в
спальне выходит не в сад, а на залив.
Отдернув штору, я бросил мимолетный взгляд на берег и асфальтированное
шоссе, повернулся и пошел к часам. От этого короткого взгляда в окно у
меня осталось какое-то тревожное впечатление. Волна, набегающая на
песчаный пляж, два пешехода на обочине дороги, мотоцикл, мчавшийся по
асфальту, - все было, как обычно, и в тоже время во всем ощущалась
какая-то странность.
Подойдя к часам - это был старинный швейцарский механизм, заключенный в
резной дубовый шкафчик, - я открыл дверцу, посмотреть, что же с ними
стряслось.
Я открыл дверцу... и замер.
Вы понимаете, что я увидел. Маятник на длинном и толстом бронзовом
стержне _не висел_ вертикально. Он был отклонен влево, то есть находился в
наиболее удаленном от равновесия положении!
Помню, что в детстве, двенадцатилетним мальчишкой, я часто мечтал о
том, чтобы сделать какое-нибудь чудо. Например, подпрыгнуть и не
опуститься сразу на землю, а повиснуть в воздухе. Или поднять камешек,
отпустить его и увидеть, что он не падает, а останавливается в воздухе. И
я прыгал десятки раз, прыгал до изнеможения, но сразу же исправно падал на
землю в полном соответствии с законом всемирного тяготения. Но неудачи не
мешали мне мечтать. Я представлял себе, что, если не сегодня, так завтра я
вдруг сумею избавиться от сковывающей меня силы тяжести и тогда... Тогда
фантазия разыгрывалась совершенно безудержно. Я уже парил над землей,
перелетал границы, помогал арабским повстанцам бороться с французскими
пулеметами, освобождал из тюрем узников капитала и вообще совершенно
переделывал мир.
Каждый из нас в детстве мечтал о каких-нибудь чудесных крыльях, либо о
шапке-невидимке, либо еще о чем-нибудь таком же.
И вот теперь я увидел осуществившимся мое мальчишеское чудо. Маятник
наших часов был освобожден от силы тяжести. Его не притягивала масса
земли. Он парил в воздухе.
Не знаю, как вел бы себя на моем месте кто-нибудь другой. Я же был
совершенно ошарашен, подавлен и с полминуты, наверное, продолжал смотреть
на маятник. Потом я встряхнул головой и протер глаза.
Часы не шли, а маятник находился в крайнем левом положении. Это было
невероятно, но это было так.
Я рассеянно глянул в окно, и то, что я там увидел, заставило меня
вздрогнуть.
Пейзаж ни на йоту не изменился за то время, пока я смотрел на маятник.
Все та же волна катила на берег - я запомнил ее по кипящему,
завернувшемуся вниз гребню - два пешехода были на дороге в том положении,
в каком их оставил тогда мой мимолетный взгляд, и мотоциклист оставался на
том же самом месте.
Помню, что больше всего меня поразил мотоцикл. Это был "ИЖ-49", и шел
он на скорости не меньше, чем пятьдесят километров - я видел это по
синеватому выхлопному дымку, отброшенному на порядочное расстояние от
глушителя. Мотоцикл мчался и в то же время стоял. Стоял и не падал набок
опять-таки в полном несогласии с законами равновесия.
Я тогда решил, что я сплю и все это мне просто снится. Как всегда
делается в романах, ущипнул себе левую руку и вскрикнул от боли. Нет, я не
спал.
- Забавно, - сказал я себе, хотя мне было совсем не забавно, а даже
страшно.
Я еще раз оглядел комнату и посмотрел в окно.
- Я инженер Коростылев, - сказал я вслух. - Меня зовут Василий
Петрович, мне тридцать пять лет, и сегодня воскресенье двадцать пятого
июня.
Нет, я не сошел с ума. Я был в здравом рассудке.
С замирающим от страха сердцем я вышел из комнаты, повернул в передней
ключ и толкнул дверь, выходящую в сад. Она не поддавалась. Тогда я толкнул
сильнее и нажал плечом.
Раздался треск, и сорванная с петель дверь упала на веранду.
Я остолбенело посмотрел на нее. И дверь вела себя не так, как прежде.
Кстати, этот треск был первым нормальным звуком, дошедшим до моего
слуха в то утро. Я понял, что, пока я находился в комнате, меня все время
окутывало какое-то странное молчание, прерывавшееся только шорохом.
Не найдя никакого объяснения тому, что случилось с дверью, я пошел по
дорожке к низенькому редкому забору, отделяющему наш сад от дороги. И тут
опять началось странное. Когда я уже почти дошел до калитки, я
почувствовал, что мне сейчас трудно будет остановиться. Было такое
впечатление, будто меня несут вперед инерционные силы, какие испытываешь,
например, когда сбегаешь по крутой лестнице.
Я с трудом "затормозил" у забора и вышел на улицу.
Мирно стояли дачи нашего поселка. За заборчиками сушилось детское
белье. От огромного царственного тополя в шатре светло-зеленых глянцевитых
листьев, стоявшего возле дома Мохова, лился сильный свежий аромат. В
чистом послегрозовом небе ярко светило утреннее солнце.
Судя по наклону травы и по тому, как гнулись ветви тополя, можно было
предположить, что дует довольно сильный ветер. Да и волна на заливе тоже
говорила о свежей погоде. Но я этого ветра не чувствовал. Мне было жарко.
Постояв "некоторое время у калитки, я подошел к мотоциклисту.
Помню, что в то время, когда я приближался к нему, я начал слышать
выхлопы мотора. Но не такие, как обычно, а в более низком тоне. Что-то
вроде отдаленных раскатов грома. Но как только я остановился, эти звуки
превратились в тот самый шорох, который меня озадачил в комнате.
Мотоциклист - загорелый скуластый парень - сидел в седле, чуть
подавшись вперед и глядя на дорогу с тем сосредоточенным вниманием,
которое вообще свойственно водителям транспорта. Меня он не замечал.
С ним все было в порядке, за исключением того, что он не двигался.
Я зачем-то дотронулся до цилиндра мотора и отдернул руку, потому что
цилиндр был горячий.
Потом я сделал еще большую глупость: я попытался свалить мотоциклиста.
Не знаю, почему мне это пришло в голову, - по-видимому, я считал, что раз
он не двигается, он должен упасть, а не стоять вопреки всем законам
физики. Обеими руками я уперся в заднее седло и не очень крепко нажал. Но,
к счастью, из этой попытки ничего не вышло. Какая-то сила удерживала
машину в том положении, в котором она была.
Впрочем, я особенно и не старался. Я был слишком растерян и подавлен.
Наверное, несколько минут прошло, прежде чем я заметил, что мотоцикл не
совсем стоит на месте, а все же двигается, хотя и очень медленно. Я увидел
это по заднему колесу.
К покрышке пристал кусочек смолы, а к нему прилипла спичка. Пока я
вертелся возле мотоцикла, эта спичка медленно переместилась снизу вверх.
Я присел на корточки и стал смотреть на колесо. Оно и сейчас стоит у
меня перед глазами. Зеленый, густо покрытый пылью обод, чуть заржавевшие
спицы, старая, потрескавшаяся покрышка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг