Лэх катил, а городок будто старался оправдать именно такую литературную
репутацию. Памятные доски с надписями украшали дома, отдыхала, лежа в
кольце чугунной ограды, древняя пороховая пушка, а площадь вокруг была
замощена булыжником - камни качались под чутким колесом, словно те больные
зубы, вылечить которые труднее, чем настроение.
Пешеходов почти не попадалось на тротуарах (тут были тротуары), но с
той поры, как Лэх покинул бетонку, он и мобилей не встретил ни одного.
Удивление брало, просто не верилось, что в преуспевающем задымленном мире
могло сохраниться такое отсталое, незамутненное местечко.
Сидевший в покойном кресле возле своего дома седобородый старожил
поднял руку, кивнул, приветствуя проезжающего Лэха, и тот остановил
машину. Ему пришло в голову, что его неожиданным приездом Кисч может быть
поставлен в затруднительное положение.
Старик охотно поднялся с кресла. Сразу выяснилось, что с этим почтенным
горожанином склероз делал, что хотел.
- Вы говорите, поесть?.. У нас каждый... каждый... Черт, забыл, как
называется!
- Каждый понедельник?
- Нет, не то.
- Вторник, четверг?
- Каждый дурак... - Старик махнул рукой. - И не это тоже.
- Кретин? - Лэх старался помочь.
- Каждый желающий - вот оно. Каждый желающий насытиться идет в
ресторан. Вон туда.
- Что вы говорите?! Разве у вас нет отделения "ЕШЬ НА БЕГУ"?
- А на дьявола они нужны... эти, как их...
- Лепешки?
- Нет!
- Таблетки?
- Да нет же! Зубы! Зачем зубы, если только глотать концентрат?
Зубов у старожила был полон рот и, судя по цвету, своих. Он вызвался
проводить Лэха и в ответ на участливое замечание, что забывчивость можно
лечить, задрал голову, остановившись.
- А я на нее не жалуюсь, на эту... ну...
- На память, на судьбу, на жизнь?
- На жену не жалуюсь. Она от химических лекарств чуть не померла
пятьдесят лет назад. И с тех пор мы ни одной таблетки... А насчет памяти -
она у меня отличная. Я, например, вот эти никогда не забываю... ну эти...
как они называются.
- Слова?
- Не слова, а эти... Ну, которые бегают, прыгают, читают. Вообще все
делают.
- Людей не забываете?
- Глаголы! Помню глаголы все до одного. Существительные только иногда
вылетают. Ну и плевать!
Отсутствие мобилей и неунывающий старик гармонировали с обликом
ресторана. Заведение было чуть ли не археологической древности, о чем
гордо свидетельствовала медная табличка на стене: "Существуем с 1009".
Здоровенные, приятные своей неудобностью стулья с высокой прямой
спинкой, темным деревом обшитые стены, электрическая кофемолка -
современница Наполеона, неторопливый, приветливый, а не только вежливый
официант. Поразительно вкусным оказался дешевый завтрак. Странно было есть
вареную картошку, никак не переработанную, совсем непосредственную,
огурцы, которые, возможно, были еще не дряблыми, жуешь, а на том кусочке,
что во рту, электроны устанавливаются на новых орбитах, формируются
молекулы, осуществляются по невообразимо сложной генетической программе,
по законам открытой биосистемы процессы роста и образования клеток.
Насытившись, Лэх некоторое время посидел, наслаждаясь тишиной.
Торопиться было некуда - Сетера Кисч не ждет, даже и малейшего
представления не имеет, что через пятнадцать минут старинный знакомый
свалится ему на голову.
Их переписка началась лет двенадцать назад. Когда-то мальчишками вместе
учились, первая для обоих сигарета была общей. Став юношами, разошлись,
позабыли друг о друге, как и случается с большинством сошкольников. А
потом, через два десятилетия после ученической парты, Лэха разыскало
посланное Кисчем письмо. Из довольно-таки тусклого паренька тот расцвел в
крупного электронщика и все эти года работал в одной и той же научной
организации. Теперь он исправно слал свои фотографии, записи голоса,
регулярно сообщал о семейных делах, поездках в разные страны, описывал,
как проводит праздники, - яхта на озере, вертолет на загородной даче. И
каждое письмо заканчивал просьбой приехать, навестить.
...Розовая улица, улица Тенистая - смотреть на двухэтажные и тем более
одноэтажные дома было само по себе удовольствием. Да еще когда все они с
окнами, где цветочные горшки. Да еще когда вокруг каждого дома садик.
Почти курорт, стопроцентная прибавка к здоровью!
Лэх вышел на перекресток. Здесь Тенистая впадала в ту, что была ему
нужна, в Сиреневую. Номер тридцать восемь на углу, значит, сороковой с
другой стороны.
Он пересек маленькую площадь, недоуменно потоптался. Дома под номером
сорок не было. Сразу шли пятидесятые. Лэх проследовал дальше, и Сиреневая
кончилась, упершись в Липовую Аллею. Без всякой надежды глянул на
противоположную сторону, там, конечно же, были нечетные.
Чуть-чуть начиная беспокоиться, вернулся к месту, с которого начал,
вынул из кармана последнее письмо Кисча, перечитал обратный адрес. Да,
материк тот же, страна та, город сходится и улица.
Огляделся.
Не шевелились былинки, проросшие между камнями мостовой, неподвижно
висело в синем небе легкое облачко.
И вся улица старинная, без следов перестройки.
У дома номер пятьдесят сидел на корточках гражданин в старой шляпе, в
запыленном выцветшем комбинезоне. Он положил руки на колени, бездумно
уставившись в пространство с таким видом, будто не меняет позы уже
несколько лет.
Лэх направился к нему. У мужчины рот был такого размера, что копчики
его помещались рядом с челюстными выступами у шеи.
- Скажите, если не затруднит, где тут номер сорок?
Целую минуту вопрос путешествовал в мозгу субъекта, пока наконец не
попал в ту область, где совершается осознание. Гражданин в шляпе
неторопливо поднял голову, перенес черную прокуренную трубку из одного
конца рта в другой. И то был долгий путь.
- Сорокового нету. Сгорел.
- Как сгорел? Когда?
- Еще десять лет назад.
- То есть как это - десять лет! Вот у меня письмо от друга, от С.Кисча.
- Лэх в волнении опять вытащил письмо из кармана. - Может быть, вы его
знаете? Сетера Кисч, физик. Отправлено в этом месяце, и он указывает
адрес.
- У вас от самого Кисча письмо?
- От самого.
Мужчина вынул трубку изо рта, поднялся. Взгляд его стал определенным и
жестким.
- Ну-ка дайте... Да, рука его. - Он повертел конверт. - И обратный
адрес.
Осмотрел Лэха с ног до головы.
- Вы один приехали?
- Один... А что?
- С вами охраны нет?
- Охраны?.. Со мной?..
- Хорошо. Идите сюда.
Следуя за гражданином в шляпе, Лэх ступил на крылечко дома номер
пятьдесят. Мужчина открыл ветхую, скрипучую деревянную дверь. За ней
оказалась металлическая, полированная, сияющая. Внутри, в квадратном
помещении без окон сидел человек в форме, напоминающей армейскую, но не
совсем - знаками различия в петлицах служили единицы и нолики. Он читал
брошюру.
Большеротый сказал:
- У него письмо от Кисча. Лично. Приглашение приехать.
Человек в форме дочитал до конца страницу, взял письмо, принялся
рассматривать. Брошюра называлась "Почему вы не миллиардер?"
- У вас есть документы? С отпечатками.
Лэх достал свой идентификатор.
Человек в форме лениво поднялся, подвел Лэха к стене. Ткнул ногой
внизу. Повыше открылось темное узенькое окошко.
- Ну, давайте скорее!
Взял Лэха за кисть, сунул ее в окошечко. Что-то защекотало Лэху пальцы,
он попытался выдернуть руку. Человек в форме, удерживая ее, усмехнулся.
- Чего ежишься? Первый раз, что ли?
Щекотание кончилось, Лэх вернулся к барьеру. Человек со странными
петлицами поднял трубку телефона.
- Двенадцатого... Ага, это я. А двенадцатый?.. Вышел заправить
зажигалку?.. Никогда его на месте нет. Слушай, тут явился тип с письмом от
Кисча... Именно от самого. Написано, чтобы приезжал... И человек тот - я
проверил... Подождать? А сколько его ждать - он заправит зажигалку, потом
еще обедать пойдет?.. Ну... Ну... Ладно.
Положил трубку, повернулся к Лэху. Подумал, повозился с чем-то у себя
под столом. В стене открылась дверь. Там стояла кабина лифта.
- Пятый уровень. Комната пятьсот сорок или сорок один. Спросите, в
общем.
Все это, вместе взятое, так ошеломило Лэха, что он автоматически нажал
кнопку, опустился и, только выйдя в просторный, наполненный народом зал с
голубоватым светящимся потолком, пришел в себя и глухо, растерянно
выругался:
- Чтоб им провалиться, дьяволам! Чтоб их наконец задавило как-нибудь,
прижало и расплющило!
Выходило, что старые дома с цветочками, пушка за оградой, ресторан с
живыми огурцами - обман, ложь. Маскировка, под которой тот же привычный
комплекс, та же военно-промышленная тощища. У Лэха заныло сердце - ведь
некуда же деваться, некуда! - но через полминуты он почувствовал
металлический вкус во рту и взбодрился. Собственно, иначе и быть не могло,
мир надо брать таким, как он есть.
- Ладно... Черт с ними, с этими гадами!
- С какими?
Он вымолвил это в пространство, но смотрел прямо перед собой на девушку
в алюминиевых брюках и светлой кофточке, которая как раз приближалась.
Получилось, будто он обращается к ней.
- Нет, это я так... Не скажете, где тут пятьсот сороковые?
Девица указала ему на один из коридоров, что радиально расходились от
голубого зала. Он побрел, поглядывая на номера. Ему и в самом деле было бы
не ответить, кого он имеет в виду под теми, которых хорошо бы расплющить.
Какие-то люди, которые не то чтобы планировали Лэха угнетать, но были к
этому причастны. Не именно одного Лэха, естественно, а всех. Те, которые
начинают с маленьких уступок несправедливости, злу и, постепенно восходя
по социальной лестнице, кончают черт знает чем.
...Пятьсот тридцать пять, восемь... Вот наконец сорок.
Постучался. Ответа не последовало. Отворил сам. Тут было что-то вроде
прихожей, обставленной дорогой индийской мебелью. Две двери вели куда-то
дальше. Постучался наугад.
Изнутри отозвались:
- Войдите!
Голос Кисча, который Лэх хорошо знал по присланным пленкам.
Лэх вошел. За кабинетным столом в высоком кресле сидел Сетера Кисч и
что-то писал.
У него было две головы.
Мгновение они смотрели друг на друга, потрясенные. Лэх - в два глаза,
Кисч - в четыре. Затем Кисч с легким криком вскочил, щелкнул на стене
выключателем. С минуту из темноты доносилась какая-то возня. Голос Кисча,
прерывающийся, нетвердый, спросил:
- Кто вы? Что это вообще такое?
Лэх откашлялся, чувствуя, как пересохло вдруг горло.
- Лэх.
- Какой Лэх?
- Ты же мне писал. Твой школьный друг.
- Школьный друг... А-а-а...
Опять щелкнул выключатель. Кисч стоял посреди комнаты, бледный, с
дрожащими губами. Поправлял прическу. Вторая, дополнительная, как будто бы
помоложе, голова исчезла. Правда, свет в комнате был каким-то нереальным -
повсюду мерцали зеркала, обмениваясь бликами.
- Кто тебя сюда пустил?
- Меня?
- Ну да!
- При мне было твое письмо. Они посмотрели на подпись. Проверили у меня
рисунок пальцев. То есть отпечатки.
- А как ты вообще попал в этот город?
- Но ты же пригласил. Собственно, звал не один раз. Просто настаивал.
- О господи! - Кисч вздохнул. - Вот это номер. Я и представить себе не
мог, что ты на самом деле приедешь. Даже не думал о таком.
- Зачем же ты звал тогда?
- Если тебе при случайной встрече сказали "Очень рад познакомиться", ты
же не принимаешь этого буквально. Не думаешь, что человек, который раньше
о тебе и слыхом не слыхал, действительно вне себя от восторга.
- Да, конечно. - Лэху уже было понятно, что его миссия окончится ничем.
- Ошибся.
- Ты бы еще спросил, зачем я вообще начал переписку. Посиди вот так под
землей безвыходно почти полтора десятка лет, не только друга детства
вспомнишь.
- Но ты писал, все время разные там коллоквиумы, съезды.
- Мало ли что я писал. Куда мне ехать в таком виде?
- В таком виде?.. Значит, у тебя все-таки... - Лэху даже неудобно было
выговорить. - Значит, у тебя не одна голова?
- Не одна. Сейчас не видно, потому что специальное освещение... Потом
ведь отсюда не выпускают, все засекречено. Случайность, что ты прорвался.
- Боже мой! - Лэха объяло ужасом. Вот она, наука сегодняшнего дня. -
Понимаешь, я и представить себе даже не мог, что ты сидишь вот так под
землей. Но все равно, конечно, наивно, что я взял и прямо приехал. Не
написал сначала, что собираюсь.
- Ничего. Что уж теперь.
- Ты извини.
- Ничего. Садись.
Они сели. Лэх осмотрелся. Комната была большая и сильно заставленная.
Кроме многочисленных зеркал, шкафы, диваны, шведская стенка, турник. Тут
еще были рояль, зеленая школьная доска на штативе, полка мини-книг,
телевизор, слесарно-токарный станок, прозрачная загородка для игры в
теннис и прыжков, мольберт с палитрой и кистями. Чувствовалось, хозяин
проводит здесь почти все или все свое время.
Кисч побарабанил пальцами по столу.
- Вот и хозяйство. За той дверью еще зимний садик и бассейн. Тут, в
общем, вся жизнь... А как ты?
- Так все... - Лэх замялся. - В целом, как я тебе писал. С деньгами
постепенно становится туговато. Живем... Мобилей себе каждый год не меняю,
необходимое пока есть.
- Что Рона? Не очень скучает с тех пор, как сыновья на учебе?
- Привыкла.
Помолчали, молчание сразу стало тягостным. Желтый листок концерна
"Уверенность" стал перед мысленным взором Лэха. Что делать, если уж такой
человек, как Кисч, стал почти заключенным, им с Роной и думать нечего о
самостоятельности.
Чувствуя, что надо о чем-то говорить, он откашлялся.
- Как это тебя с головами? Или по собственному желанию?
- Ну что ты, кто пожелает? Мы тут занимались регенерацией органов.
Сам-то я не биолог, электронщик, но работать пришлось с биоплазмой.
Сделали такой электронный скальпель, и как-то я себя поранил - у нас же
дикая свистопляска с разными облучениями. Короче говоря, выросла еще одна
голова. Сначала смотрели как на эксперимент, можно было еще повернуть
по-другому. А потом вдруг сразу стало поздно.
- Почему?
Кисч промолчал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг