правления. К Дому правительства подъехали машины с внутренними войсками.
Толпа не стала дожидаться, пока войска выгрузятся из машин, встанут в каре и
начнут размахивать демократизаторами направо и налево. Кто-то крикнул: "Бей
ментов - спасай Россию", и толпа бросилась на неприятеля. Два опрокинутых
грузовика были пустяком по сравнению с той рекой крови, что залила асфальт в
следующие два часа. К девятнадцати ноль-ноль бунтовал весь город. Верным
комитету войскам был отдан приказ жестко пресечь беспорядки. Но вдруг
выяснилось, что неверных не так уж и мало. По городу прокатилась новая волна
погромов. Комитет национального спасения в срочном порядке подтягивал к
Москве войска и бронетехнику.
Народ двинулся к Кремлю в половине восьмого. Все, кто еще считал себя
журналистом, были в эпицентре событий. Проходя по Новому Арбату, толпа била
все витрины, которые попадались на ее пути. Не доходя до "Новоарбатского"
гастронома ста метров, Костя услышал, как осыпались стекла. Несколько
человек отделились от общего потока и нырнули внутрь магазина. Проходя мимо,
Зубков повернул голову и увидел, как крушат пустые прилавки и бьют стекла
холодильных шкафов. Когда магазин уже был за спиной, Костя услышал
душераздирающий женский крик. Он обернулся. Женский крик сливался с плачем
ребенка. Скорее это был даже не плач, а смесь визга с ревом. От услышанного
он вздрогнул и ужаснулся. Не видя перед собой ни бушующей толпы, ни
разгромленных витрин, он шел на жуткие крики, заранее боясь того, что сейчас
ему доведется увидеть.
В бывшем торговом зале два мародера короткими и частыми ударами - у
одного была милицейская резиновая дубинка, у другого кусок трубы - осыпали
женщину, лежавшую на полу и закрывавшую собой двенадцатилетнюю девочку.
- Ну что, сука, - зло шипел тот, что был ростом пониже, - кончился,
значит, вчера сахар! Или зверенышу своему скормила?
Откуда-то изнутри темного зала появился высокий бородатый человек в
белом балахоне с красным крестом на спине и сумкой, перекинутой через плечо.
Он схватил двумя руками за воротник одного мародера и отшвырнул его в
сторону, словно пушинку.
- Что же вы творите, нелюди! - крикнул человек в белом балахоне и
развернулся ко второму мародеру.
Тот пнул его ногой в живот, и бородатый согнулся пополам. Мародер
ростом пониже поднялся на ноги, держа дубинку двумя руками, отвел ее далеко
за правое плечо и что было силы опустил на спину бородатому. От удара белая
ткать лопнула чуть выше нашитого на нее красного креста и разошлась в разные
стороны, открывая на спине кровавый рубец. Выгнув спину, бородатый упал на
колени и тут же получил трубой по голове. Лицо женщины перекосилось от
ужаса, и она снова завизжала, надрывая связки. Уже теряя сознание, бородатый
повалился на нее, пытаясь закрыть собой и женщину, и ребенка. Мародеры с
остервенением принялись пинать ногами всех троих.
Все произошедшее заняло чуть больше десяти секунд, но в эти секунды
Зубков стоял в оцепенении и не мог пошевелиться. Не в силах выговорить ни
слова, Костя взревел, словно раненый медведь, и, подняв над головой помятый
сорокакилограммовый холодильник для продажи мороженого, двинулся на
выродков. Те повернули головы в его сторону и замерли на секунду от
увиденного зрелища. Зрелище не предвещало ничего хорошего. С холодильником
над головой на них шел человек со звериным оскалом и белым, как у смерти,
лицом. Мародеры сделали шаг назад, развернулись, побежали в глубь торгового
зала. Добежав до поднимавшейся с пола женщины, Костя запустил им вслед
холодильником и, тяжело дыша, остановился. Его била мелкая дрожь. Он в
полном смысле слова готов был перегрызть им горло зубами.
В пылу ярости он не заметил, как из-за его спины выскочили несколько
человек и бросились вдогонку за мародерами.
Сидя на полу, скулящая женщина левой рукой перевернула бородача набок и
протянула дрожащую левую руку к своему ребенку. Ее правая рука была
неподвижна. Хнычущая девочка с перемазанным кровью из разбитой головы лицом
протянула к маме руки и, обняв ее за шею, припала правой щекой к груди.
Женщина дотронулась дрожащими пальцами до мокрых от крови волос ребенка и,
зажмурив глаза, заскулила. Костя перевернул бородача на спину и подложил ему
под голову белого плюшевого медведя, по которому сразу же начало
расползаться красное пятно. Костя узнал бородача. Это был священник из
двести десятой церкви. Слова его второй проповеди в тот день, когда Зубков
делал репортаж о церковных службах, понравились Косте, и он поверил, что еще
не все потеряно, что еще есть шанс остаться людьми, а не животными,
пожирающими пищу за выполненную работу. И он не ошибся.
Сзади загремели обломки мебели, скрипнули осколки стекла. Зубков
обернулся и увидел идущих к ним монашку и двух бородатых мужчин. Все они
были в белых балахонах и с сумками с красными медицинскими крестами. Именно
эта монашка позвала на помощь, когда увидела, как убивают женщину и ребенка,
а священник пытался закрыть их собой.
Пострадавшим начали оказывать первую помощь. Встав на ноги, Костя,
рванув ворот рубашки, пошел прочь из магазина. Ему было тяжело дышать. За
четыре дня из благонравных и сердобольных людей горожане превратились в
полную противоположность. До остервенения озлобленную толпу. "Нет, это не
правда, что люди стали злыми, - рассуждал Костя, двигаясь в нескончаемом
потоке восставших к Красной площади. - Это все сидело в них, как диверсант,
и ожидало благоприятного случая. Случая остаться безнаказанными..."
Красная площадь и крыши стоящих рядом домов кишели объективами фото- и
видеокамер. Зубков стоял на площади недалеко от Исторического музея и лично
видел, как восставшие кинулись на штурм Кремля. На площадь въехали машины с
подъемниками, в люльки которых тут же полезли разъяренные дядьки с арматурой
в руках. Откуда-то в огромном количестве появились раздвижные пожарные
лестницы. Машины с подъемниками подъехали вплотную к стене, выдвинули для
устойчивости лапы и начали подъем. В считанные секунды стены древней
крепости превратились в муравейник.
Не успели пожарные лестницы приставить к стенам, как раздались первые
автоматные очереди. Солдаты получили приказ на Красной площади стрелять
только в воздух. Восставшие, как спелые яблоки, посыпались с лестниц и
подъемников. Все, кто был на площади, бросились врассыпную. Низко
пригибаясь, Костя забежал за угол Исторического музея и продолжил наблюдения
оттуда. Через секунду он заметил идиота, оставшегося на площади и снимавшего
на видеокамеру все происходящее. Сумасшедший был высоченного роста, тощий,
как черенок от лопаты. Двух мнений быть не могло. Это Ганс. Казалось,
чувство страха у него просто отсутствовало. Наркотик профессионального
азарта подталкивал его в спину и шептал на ухо: снимай, снимай, снимай...
Ворота Кремля открылись, и на Красную площадь высыпали солдаты
внутренних войск. Они были в бронежилетах и шлемах с опущенным забралом из
пуленепробиваемого пластика. В руках у них были короткоствольные автоматы
Калашникова. Солдаты постреливали в воздух, щедро осыпая булыжник гильзами,
и передвигались неспешно, давая восставшим возможность покинуть площадь.
Следом за пехотой на брусчатку выкатили бронетранспортеры. Солдаты прошли
мимо немца и не тронули его. Бронетранспортеры веером разошлись по площади и
втянулись в прилегающие улицы. Зубков не рискнул рассчитывать на свою
мифическую неприкосновенность, хотя и проверил серебряную карточку, лежавшую
в кармане рубашки, застегнутом на пуговицу. Да и смысла оставаться на
Красной площади уже не было. Восставшие отступили.
Два мотострелковых взвода, подошедших со стороны Лубянки, оттесняли
толпу в сторону Садового кольца. Втянув голову в плечи и прижимая правой
рукой предусмотрительно захваченную в редакции противогазную сумку, Зубков
побежал к Крымскому мосту. Автоматная очередь хлестанула по старенькому
"Москвичу", брошенному на Манежной площади, его стекла с "шорохом" осыпались
на асфальт. Зубков увеличил скорость и запетлял по Моховой, словно заяц.
"Внимание! - разнесся по воздуху суровый голос диктора. - С двадцати
одного часа и до семи утра в городе вводится комендантский час. Все
передвижения без специального разрешения комендатуры запрещены. Сохраняйте
спокойствие. Ситуация в городе находится под контролем".
Костя взглянул на часы. Двенадцать минут десятого.
Зубков был одним из последних, кто бежал от Красной площади. Еще
пересекая Большой Каменный мост, он видел впереди около двух десятков
затылков. У развилки Большой Полянки и Большой Якиманки взорвались два
дымных снаряда, один дальше другого на десять метров, и все затянуло серым
вонючим дымом. Когда Костя выбрался из дымовой завесы, впереди уже никого не
было. Очевидно, все побежали по Большой Полянке, а Костя незаметно для себя
взял гораздо правее.
За двести пятьдесят метров до пересечения Большой Якиманки с Садовым
кольцом, ощетинившись кусками ржавых труб и прочего металлолома, возвышалась
баррикада самооборонщиков. Над баррикадой развевался Андреевский флаг.
Размышляя о его происхождении в этом конкретном месте, Зубков споткнулся и
упал на асфальт от сильного толчка в спину. Толчок в спину был взрывной
волной от танкового снаряда, разорвавшегося где-то рядом. Прокатившись
кубарем по инерции несколько метров, Костя попытался подняться на ноги и
снова упал. От легкой контузии в голове у него что-то звенело. Над
баррикадой виднелись несколько голов в каких-то одинаковых шапочках.
Кажется, беретах. И кажется, черного цвета.
Ударила длинная пулеметная очередь. Головы, торчавшие над баррикадой,
исчезли. Не замечая ссадин на локтях и ладонях, Зубков влип в асфальт и
внутренне сжался, словно пружина, в ожидании паузы. Над баррикадой поднялся
человек в черном бушлате и бескозырке, с самодельным гранатометом на плече.
Шайтан-труба гулко ухнула и выплюнула начинку. За спиной у Зубкова что-то
бабахнуло, и выстрелы прекратились. Как только пулемет замолчал, Костя
подскочил с асфальта и, вложив всю свою энергию в ноги, бросился к
баррикаде. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди и убежать вперед.
- Давай, братишка, давай! - орал человек в бушлате, размахивая
бескозыркой над головой.
"Это не береты, а бескозырки", - думал Костя, с немыслимой скоростью
переставляя ноги.
Из последних сил, словно спринтер на олимпийском финише, Зубков вбежал
за баррикаду сквозь узкую брешь. Пока он, тяжело дыша, опускался на колени,
за его спиной упал холодильник и закрыл проход. На холодильник легли два
огромных электродвигателя и смятая телефонная будка.
- Ну что, успел? - улыбнулся человек в бушлате с погонами старшины
второй статьи. - Не дрейфь, братишка. Балтика не подведет.
Старшина нацепил бескозырку и встряхнул сидящего на асфальте Зубкова за
плечи. Он коряво улыбнулся в ответ и огляделся. В ушах у Кости по-прежнему
звенело. Рядом с ним стояли полтора десятка матросов при полном параде. В
черных бушлатах с горящими огнем пуговицами и пряжками ремней в якорях и,
естественно, в роскошных клешах. Их черные короткие сапоги были надраенными
до блеска.
- Полундра! - крикнул молодой, коротко стриженный матросик, стоявший на
верху баррикады. - Коробочки идут.
- Свистать всех наверх! - гаркнул старшина и заиграл на боцманской
трубке. Матросы сорвались с места и зашуршали клешами.
Костя поднялся с асфальта и огляделся. Самооборонщиками здесь и не
пахло. Баррикада была во власти матросов Балтийского флота. Счетом их было
двадцать один. Баррикада полностью перегораживала Большую Якиманку, от стены
дома на левой стороне до стены магазина на правой. В десяти метрах от
баррикады, на автобусной остановке, сидели два связанных человека. Очевидно,
это были представители новой власти, чье присутствие на блокпостах было
практически обязательным. За остановкой стоял "газик". От Садового кольца к
баррикаде двигался бензовоз. Шел тяжело. Зубкову показалось, что на подножке
бензовоза кто-то стоит.
- Слушать в отсеках! - гаркнул старшина.
Зубков обернулся. Все матросы осторожно выглядывали из-за баррикады, а
старшина стоял в полный рост, поставив одну ногу на корпус разбитого
телевизора, и в морской бинокль разглядывал неприятеля.
- По местам стоять, с якоря сниматься! - скомандовал старшина, чеканя
каждое слово. - Прямо по курсу восемь дымов. Шесть катеров и два линкора. За
ними до роты пехоты. Дистанция два кабельтова.
Сзади два раза прокряхтел осипший от возраста автомобильный клаксон.
Все обернулись. В пятнадцати метрах от баррикады останавливалась машина
ассенизаторов. Цвета она была оранжевого, и лет ей было никак не меньше
тридцати. С подножки спрыгнул молодой матросик со смешно оттопыривающимися
ушами. От прыжка его бескозырка, которая была ему явно велика, чуть не
упала. Матросик успел ее поймать и засеменил к старшине. Все матросы сползли
вниз к машине.
- Слушай мою
команду! - продолжил старшина. - Из всех калибров, залпом, заряд
дымный! Пли!
Два матроса прижали к бедру ружья для стрельбы дымовыми шашками и
дружно "плюнули" в сторону неприятеля.
- Повторить три раза! - скомандовал старшина и начал спускаться вниз.
Матросы, галдя, суетились возле большой оранжевой бочки с дерьмом.
Зубков стоял в некоторой растерянности от завораживающего зрелища военной
субординации. И не просто военной, а военно-морской. И не просто
военно-морской, а балтийской. В ушах у него гудело уже меньше.
- Товарищ старшина... - затараторил матросик, приложив руку к
бескозырке, но старшина оборвал его.
- Где тебя три часа носило, краб обглоданный?!
- Машину сразу нашли, - оправдывался матрос, - вызвали на аварию и
реквизировали. А переходник долго сделать не могли.
- Пустую пригнали?
- Никак нет, - улыбнулся матросик, - больше половины.
- Железняк!
- Я, - отозвался матрос двух метров ростом и не менее метра в плечах.
Голова его, минуя шею, переходила в плечи.
- Тащи машинки.
- Есть.
Железняк развернулся на каблуках и побежал к "газику".
- Ну что стоишь, сухопутный? - сказал старшина, повернувшись к Косте. -
Помоги братве. Если не успеем, то всем нам амба.
Костя мотнул головой и пошел к бочке. Через две секунды он замер с
открытым ртом.
На левом борту машины стояла большая коробка презервативов. Матросы
приладили к сливному крану переходник и наполняли противозачаточные средства
дерьмом. Работа спорилась. Матросик, что пригнал цистерну, вентилем
дозировал величину заряда.
- Куда ты столько льешь, салага! Не больше чем полкило. Не долетят.
Зубкову, как человеку абсолютно гражданскому, доверили разрывать
индивидуальную упаковку, извлекать презервативы и разматывать в полную
длину. Через пару минут дюжина снарядов биологического оружия была готова к
применению.
- Тащи, - скомандовал один из матросов, и Зубков в коробке из-под обуви
осторожно понес боеприпасы на передовую.
От остановки бежал Железняк с какими-то хитроумными механизмами в
руках. Он остановился в трех метрах от баррикады и положил механизмы на
асфальт. Это были обычные катапульты высотой чуть больше метра. Их было
четыре. За дымом со стороны "Президент-отеля" послышался лязг гусениц и
рычание мотора.
- Двое ко мне, - сказал Железняк.
Два матроса подбежали к нему и помогли привести орудия в боевую
готовность. Стальную станину при помощи монтажных пистолетов закрепили на
асфальте. Зубкову показалось, что эти машинки переделаны из каких-то
строительных механизмов. Слишком заводской у них был вид.
- Заряжай! - скомандовал старшина, выглядывая из-за бруствера и
разглядывая неприятеля в морской бинокль.
Презервативы с дерьмом легли в метательные чаши.
- Взвод - до деления девять. Поправка на ветер - два.
Матросы при помощи редуктора натянули пружины катапульт до девятого
деления на хромированной линейке. За спусковое кольцо карабином зацепили
веревочку.
- Залпом...
Все притихли. Матросы у бочки перекрыли вентиль, перестали наполнять
презервативы и обратили суровые взоры в сторону неприятеля.
- Огонь! - гаркнул старшина и продублировал команду взмахом руки.
Четыре катапульты вздрогнули и запустили заряды в воздух. Матросы
замерли, как замирает в ожидании экипаж подводной лодки, выпустив по цели
торпеду. Секунды казались минутами. Старшина отслеживал траекторию полета
снарядов и вел хронометраж.
- Четыре... три... два...
Заряды скрылись в пелене дымовой завесы.
- ...один. Контакт.
Тишину ожидания нарушали лишь лязг гусениц и рокот танковых двигателей.
- ...вашу мать! - послышались из дыма нестройные вопли, пробиваясь
сквозь гул танковых моторов. - ...арасы!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг