"А выпить было бы не грех", - рассуждал Костя. Но водки на столе не
было. Перед поздними посетителями столовой стояли или пивные кружки, или
стаканы с апельсиновым соком, как предположил Костя, разбавленным водкой.
Однако странный подход к пьянке.
- Да Бог с ним, с отстойником, мы стали ленивы, - перебил круглолицый.
Ему было за тридцать, уши его смешно шевелились при каждом слове.
- Лень - двигатель прогресса, - ввернул еще один круглолицый мужичок с
окладистой бородой и в очках в толстой оправе. - Именно благодаря лени мы
пытаемся облегчить себе жизнь, придумывая новые машины.
- Не в самой лени дело, а в сытости, - сказал сидевший напротив Кости
старичок. - Сытый человек ленив, ему хочется спать и совсем не хочется
думать.
Дядя Юра с аппетитом ел пельмени, с интересом слушая беседу и переводя
взгляд с одного оратора на другого. Мимо с подносом грязной посуды проходила
официантка. Костя остановил ее и, перекинувшись с дядей Юрой парой жестов,
заказал два по сто "Столичной".
- И огурчик, - крикнул Чуев вдогонку официантке.
Через две минуты официантка принесла две стопки, полграфинчика водки и
два соленых огурца на блюдечке. Дядя Юра разлил водку, и они с Костей
выпили. Все присутствующие за компанию отхлебнули из своих стаканов, кто
пиво, кто коктейли, кто сок. Закусив огурчиком, Костя отправил в рот тройку
пельменей и положил вилку зубьями на тарелку. Вскоре легкое опьянение
окутало его тело приятной пеленой. Костя приосанился и теперь слушал
разговор, облокотившись одной рукой о спинку стула.
- Ну а как же быть с совестью? - продолжил круглолицый, обращаясь к
Чуеву, и его уши снова зашевелились.
- Совесть? - переспросил дядя Юра. - Да, в наше время совесть - это
улика.
- К сожалению, ни один суд не примет ее к рассмотрению, - вставил
Костя, но ожидаемого эффекта эта фраза не произвела.
- Нет, Моисей, не финти, - настаивал аспирант. - Вспомни, кем ты был
двадцать лет назад, и посмотри, кем ты стал теперь.
- Во-первых, я постарел, - спокойно ответил дядя Юра, - а во-вторых,
жизнь претерпела колоссальные изменения. Мир изменился.
- То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает в твоем теперешнем
существовании?
- Нет, не все, - спокойно ответил дядя Юра. - Но я не вижу ничего
такого, из-за чего можно было бы поднять вооруженное восстание. Из-за чего
можно повести людей на смерть.
- Ты перегибаешь палку, Моисей, - сказал бородатый очкарик. - Мы не
призываем к мятежу. Мы не крикуны, а воспитанные и образованные люди.
- Нет, господа, не надо уходить в сторону, - контратаковал дядя Юра. -
Вы мне поставили на вид, что раньше я был другим, не таким, как сейчас. Я
ответил, что сейчас можно обойтись и без кровопролития. Есть законы, есть
выборы, есть свобода слова. Если у кого-то есть идея или программа - никто
не мешает ему заниматься их пропагандой.
- И это говорит человек, три недели назад вышедший из больницы, -
укоризненно сказал аспирант и показал на Чуева рукой с повернутой вверх
ладонью.
- Юноша, а что вы уже сделали для того, чтобы то, о чем вы говорите,
стало реальностью?
- А что я должен сделать?
- А что он может сделать? - спросил кто-то из дальнего угла стола. -
Общество имеет свое представление о собственном благополучии. Если ты
сможешь ему гарантировать, что все, что ты обещаешь, в точности воплотится в
жизнь, оно, может быть, и пойдет за тобой. Но если останется хотя бы один
шанс, что затея не удастся, тебя никто не станет даже слушать.
- Но ведь дорогу осилит только идущий, - еще раз встрял
Костя.
- А всем на это плевать. Никто не хочет никуда идти. Всех и здесь
неплохо кормят.
- Но предела совершенству нет. Нельзя стоять на месте, - продолжил
Костину мысль аспирант. - Общество должно развиваться. А иначе оно погубит
себя. Если технический прогресс опережает развитие личности и самосознания -
катастрофа неизбежна. Это как если мартышке дать гранату. Очень скоро она
выдернет предохранительную чеку и взорвется. Добро бы только себя убила, но
ведь и другим достанется.
- Но как это объяснить человеку, который считает теперешнее свое
состояние вершиной развития, а себя счастливым? Какой был у нашего общества
девиз?
- "Сытость, благонравие, семейные ценности".
- Кстати, что в этом плохого? - спросил круглолицый.
- Да ничего. Если только эти понятия не вытесняют десять заповедей.
- А разве это не одно и то же?
Дискуссия продолжалась еще полчаса, перескакивая с одной злободневной
темы на другую. Еще какое-то время Костя слушал с интересом и даже время от
времени пытался участвовать в беседе, но скоро ему это наскучило. Как-то
однообразно противники менялись местами со сторонниками. И всегда главным
аргументом было то, что только благодаря президенту и его Верховному Совету
общество достигло тех вершин, о которых раньше могло только мечтать.
- Закрываемся, - объявила официантка, проходя мимо стола.
Все подняли глаза и посмотрели на цифры электронных часов, висящих над
дверью. Часы показывали двадцать минут первого.
- Ну что же, по пилюле счастья? - спросил круглолицый.
Все одобрительно загалдели, доставая карточки для расчета. Официантка
подошла к столу, выслушав последний заказ, высыпала из белого пузырька в
блюдце шестнадцать розовых таблеток и принялась за расчеты с клиентами.
- А ты чего? - спросил аспирант.
- Чего? - не понял Зубков.
- Розовую таблеточку.
- А-а... нет, спасибо. Я наркотой не балуюсь.
- Перестань, - улыбнулся аспирант, - она же абсолютно безвредна для
организма, к ней нет привыкания.
- Нет, ребята. Допинг в колесах я не принимаю.
- Напрасно. Успокаивает нервную систему, дает отдых мозгу, и спится
после нее просто изумительно.
На выходе из столовой все попрощались и разбрелись в разные стороны.
Костя и дядя Юра медленно шли по опустевшей ночной улице.
- Что за гадость они сожрали в самом конце? - наконец спросил Костя.
- Пилюля счастья, - ответил дядя Юра. - Слабый наркотик. Дает эффект
ощущения счастья. Чем больше доза и чаще применение, тем дольше действие,
соответственно - меньший расход.
- И что, много у этих пилюль поклонников?
- Да нет. Не очень. Чуть больше полстраны.
На перекрестке они свернули на свою улицу. Мимо них проехала патрульная
машина милиции.
- Как тебе мероприятие? - спросил дядя Юра.
- Мероприятие... - протянул Костя. - Был у меня приятель, учились в
школе вместе. У этого приятеля была девушка. Милая барышня, в библиотеке
потом работала. Любовь у них была. Мда, - сказал Костя и замолчал. - Как-то
звоню ему по телефону, аккурат месяц прошел, как я их вместе видел,
спрашиваю, как дела. Он мне говорит, что дела идут, много перемен. Женился,
что ли, спрашиваю. Да, говорит, женился. Я его поздравил. Он меня в гости
пригласил. Я через неделю заехал и смотрю - барышня не та. Я сначала думал,
может, забыл чего-нибудь, лица спутал. Да нет, вроде бы ничего не спутал.
Когда он меня провожал до метро, рассказал, что женился, потому что так
получилось. Неожиданная беременность.
- Ну что же, поступил как мужчина.
- Не спорю, - согласился Костя. - Встретил я его через год. Как,
говорю, жизнь? Нормально, говорит, сынишка растет. И так, как бы невзначай,
расписывает мне прелести своей семейной жизни. А я слушаю и не пойму: кого
он в этом убедить хочет - меня или себя?
- Хм, - улыбнулся дядя Юра. - В точку попал. Значит, я не ошибся и
вечер не зря прошел.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Костя.
Дядя Юра в ответ лишь улыбнулся и, попрощавшись, пошел домой. Костя еще
немного постоял на углу своего дома, пытаясь понять смысл сказанных ему на
прощанье слов, но вскоре махнул рукой и вошел во двор.
"А я-то думаю, чего они все с такими довольными мордами ходят... -
рассуждал Костя, стоя на кухне и наливая себе грейп-фрутовый сок. - А
ларчик-то просто открывался. Обожрутся таблеток и счастливы. Чем чаще жрешь,
тем дольше счастье. У нас тоже не без этого, любит народ засадить
стакашек-другой. Но у нашего ухода от суровой действительности к блаженству
есть хороший тормозящий фактор. Это похмелье. В общем-то, это даже как-то
честнее. Хочешь сегодня искусственной радости, значит, завтра расплатишься
головной болью".
Войдя в комнату, Зубков включил телевизор и начал разбирать постель.
"Приготовить буженину очень просто, - объявила телеведущая. - Для этого вам
понадобится один килограмм свиной вырезки, головка чеснока, одна-две
луковицы, перец, соль, лавровый лист, сухая мята, пол-литра уксуса или
хлебного кваса".
- И это на ночь-то глядя? - сказал сам себе Зубков, повернувшись к
телевизору. - Теперь понятно... То-то я смотрю, какие-то они все гладкие и
упитанные.
"Вырезку нужно нашпиговать чесноком и луком, посыпать молотым перцем,
натереть солью и положить в приготовленную посуду. Затем добавить лавровый
лист, сухую мяту, залить уксусом или хлебным квасом и поставить мариноваться
на двенадцать часов, не забывая через каждые три-четыре часа переворачивать.
Затем маринованный окорок нужно поставить в горячую духовку и обжаривать до
готовности, поливая выделяющимся соком".
Зубков выключил телевизор и лег в кровать. Как только его голова
коснулась подушки, Морфей напустил на него свой туман, и Костя мягко
провалился в сон. В этот раз ему приснилось, как он шестилетним ребенком
едет на своем трехколесном велосипеде, а мама идет рядом. Дома их ждет папа
с мороженым, которое он должен был купить.
Глава 8
Проект "Чужой"
Говорят, что понедельник - день тяжелый. С этим сложно не согласиться.
Как много людей едут в понедельник утром на работу и не знают, зачем они
туда едут. Сколько времени проходит с начала рабочего дня, прежде чем
человек войдет в свой обычный трудовой ритм. В этом отношении Шваркину было
проще. Он не любил выходные и поэтому даже субботу и воскресенье проводил на
работе. Но когда сегодня утром ему позвонили из Министерства Службы
госбезопасности и предложили приехать к десяти часам на прием к министру,
Владимир Ильич, мягко говоря, растерялся и, конечно же, вспомнил, что
действительно понедельник - день тяжелый. Совещания в министерстве
проводятся обычно по средам раз в месяц. Если министр хочет что-то обсудить
лично, то, как правило, об этом сообщается за день до встречи. Но чтобы вот
так... "Вам предлагается явиться к десяти часам", - сказал адъютант
министра, позвонив Шваркину без пятнадцати девять. "Яншин, старый пердун, -
догадался Шваркин о причине столь неожиданного приглашения... - Не выдержал,
дурак, наябедничал". Но делать было нечего. Нужно ехать к министру и с ходу
давать выскочке отпор.
- Мариночка, машину к подъезду, - сказал Шваркин, нажав кнопку
селектора.
- Машина ждет вас, Владимир Ильич, - ласково проворковала Мариночка.
Шваркин переоделся в мундир сотрудника госбезопасности, взял с полки
фуражку и вышел из кабинета. Как только он открыл дверь, Марина встала из-за
стола и сделала шаг навстречу шефу.
- Будут какие-нибудь распоряжения, Владимир Ильич?
- Да, - ответил Шваркин. - Перенеси совещание главврачей на три часа,
потом позвони в лабораторию и скажи, что я не смогу присутствовать на
испытаниях. Пусть начинают без меня.
- Хорошо, Владимир Ильич, - ответила секретарша.
Как только Шваркин вышел в коридор, Марина снова сняла телефонную
трубку и набрала номер.
- Он выехал, - тихо сказала Марина.
Шваркин вышел из второго корпуса психиатрической больницы номер
четырнадцать, огляделся и, надевая на ходу кожаные перчатки, направился к
распахнутой дверце "Мерседеса". Тело-хранитель закрыл дверцу, "Мерседес"
тронулся с места. Сам он сел в машину сопровождения и закрывал дверь уже на
ходу.
По дороге в министерство Шваркина не покидала мысль о том, что Яншин
слишком рано пошел в лобовую атаку. Тут варианта два. Или он наконец
разработал технологию стерилизации, и тогда ему могут многое простить, или
вариант с освобождением Зубкова дал какие-то результаты. Но это невозможно.
Если бы были результаты, то он об этом узнал бы первым. "Что же
произошло?" - думал Шваркин, поднимаясь по ступеням министерства на третий
этаж.
В приемной министра было прохладно и тихо. Лишь легкое стрекотание от
клавиатуры компьютера, по которой ловко молотила секретарша, нарушало
тишину. Слева от двери, ведущей в кабинет министра, за небольшим столом
сидел его адъютант, рослый подполковник. Справа, на одном из стульев,
стоящих вдоль стены, сидел Яншин. Шваркин смотрел на него не более десяти
секунд, но и этого было достаточно, чтобы сделать вывод.
- Полковник Шваркин, - сказал Владимир Ильич адъютанту. - Мне назначено
на десять.
Адъютант прекрасно знал полковника, но устав требовал совершенно
определенных действий.
- Присаживайтесь, - сказал адъютант, встав с кресла и показывая рукой
на место, где можно присесть. - Вас вызовут.
Шваркин развернулся и пошел к стульям. Он не ошибся. Взгляд Яншина был
полон растерянности и гнева. Было ясно, что этот вызов для него также
оказался полной неожиданностью и, скорее всего, он во всем винит своего
оппонента.
- Здравствуй, Павел Егорович, - сдержанно поздоровался Шваркин и
протянул руку.
- Здравствуй, Владимир Ильич, - пробурчал Яншин, вставая со стула.
- И тебя к десяти?
- Как видишь.
Полковники сели и продолжили разговор полушепотом, глядя прямо перед
собой.
- В чем дело, не в курсе?
- Так... - сказал Яншин, теряясь в догадках, - я думал, ты все лучше
меня знаешь...
- Это зависит от того, что знаешь ты, - ответил Шваркин. - Если ты
думаешь, что это я на тебя накапал, то ты сильно ошибаешься.
Полковники повернули головы и посмотрели друг на друга. Они оба были в
одинаковом положении, и оба подозревали в этом участие оппонента. И, как
теперь становилось понятным, оба же и ошибались.
На столе у адъютанта зазвонил телефон, он снял трубку, ответил "есть",
поднялся и вышел из-за стола.
- Господа офицеры, - сказал адъютант, подходя к двери и открывая ее. -
Вас ожидают.
Полковники поднялись и вошли в кабинет министра Службы государственной
безопасности. Первым шел Шваркин.
Кабинет министра был большим и светлым. На паркетном полу лежали
красные ковровые дорожки, посреди комнаты буквой "Т" стоял большой дубовый
стол. Министр встретил гостей с кислой миной на лице, медленно шагая им
навстречу. Войдя в кабинет, полковники остановились в метре от входной
двери, вытянулись по струнке и щелкнули каблуками. Адъютант тихо закрыл за
ними дверь. Министр сделал еще несколько шагов и, не доходя до полковников,
остановился.
- С каких это пор, господа, вы перестали меня информировать о ходе
ваших исследований и о чрезвычайных происшествиях в центральной клинике? -
грозно спросил министр. - Что за бардак?!
- Господин министр... - начал Шваркин, догадываясь, что именно явилось
причиной вызова.
- Я дал вам шанс, - перебил министр, - выдержал паузу в три недели. Я
надеялся, что вы мне сами обо всем доложите.
- Сидор Карлович... - осторожно заговорил Яншин. - О чем речь?
- Меня интересует информация по проекту "Чужой", - сказал министр
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг