Хронопрограмме только лишь начинались. И первый блин вышел комом.
Туннель закрылся раньше, чем ожидалось. Тогда еще не умели
рассчитывать отклонение и детей вытащить не успели. Все трое остались
там, неизвестно в каком будущем, и пришлось ждать целых пять лет до
следующего эксперимента. Практически это означало срыв всей программы,
в которую были вложены миллионы. Их группа, как и сейчас, отвечала за
безопасность. Тогда думали -- всё. Детей из будущего вытащить уже не
удастся. Но прошло пять лет, подошло время цикла, и детей все-таки
вытащили. Только это были не те десятилетние мальчики, которых
посылали вначале. Возвратившихся никто не узнал. Им было не по
пятнадцать, как следовало ожидать, они выглядели на все сорок, не
меньше. Даже думали, что в будущем их подменили.
Он вспомнил, сколько с ними было мороки. При засылке в будущее
весь расчет строился на том, что там, где они побывают, к ним
отнесутся как к детям, а не как к намеренно засылаемым агентам из
прошлого. И при возвращении ожидали, что десятилетние мальчики,
захлебываясь от счастья, наперебой начнут рассказывать обо всем, что
увидели. Вышло иначе. Беседы, допросы, активное сканирование памяти --
все было напрасно. На памяти лежала блокада. Все до эксперимента они
помнили четко. После -- никакой информации.
Именно тогда Масленников близко сошелся с Натаном Рутбергом. Они
были знакомы давно, еще до эксперимента. Идею свести их вместе
предложил генерал Полозов. Старая дружба -- кому, как не старому
другу, человек доверяет тайну. С идеей не получилось, но Масленников и
Рутберг с той поры продолжали встречаться.
-- Николай Максимович,-- голос Пасленова его отвлек,-- вы меня
извините, это не мое дело, но... Капитан Кравец -- неужели вы
думаете...
Лежнев оторвал взгляд от прозрачной стенки кабины.
-- Виктор Алексеевич, я ничего не думаю и ни в чем никого не
подозреваю. Кравец отстранен временно. Устал человек, вот и дали ему
отдохнуть...
Договорить он не успел. Белая точка, ползущая по схеме-экрану,
остановилась на углу набережной и Больничного переулка. Одновременно
заиграла тревожная музыка предупреждения.
-- Объект остановился.-- Пасленов вопросительно посмотрел на
главного.-- Неужели приехали?
Лежнев ничего не ответил. Лицо его побледнело, но тусклое
освещение кабины не выдало беспокойства.
* * *
Мендель не просыпался. На сходе с моста машину сильно тряхнуло,
колесом она переехала не замеченный в темноте рельс. Тупой лязг удара
отразился мелкими дребезжащими звуками. Коль поправил сбившееся от
удара зеркальце и обернулся.
-- Ничего,-- сказал ему Масленников,-- спит.
-- Пожалуй, надо включить свет. В такой темноте можно въехать во
что угодно.
Машина повернула на набережную. Слева за прутьями парапета тускло
блестела река. Она ворочалась между гранитными берегами и течением
разрывала мертвую неподвижность города.
Масленников смотрел на реку, на противоположный берег, на ломаный
профиль крыш и незрячие окна под ними.
-- Почему не меняется город?
-- Все меняется, город тоже.-- Коль пристально всматривался в
дорогу.
-- Коль, знаешь, меня долго мучал вопрос -- почему мы? А потом
перестал мучать. Не мы, так другие, верно? Еще и лучше, что тогда они
выбрали нас...
Он запнулся, потом продолжил, но как-то тихо и виновато:
-- "Нас"... Коль, прости, я позабыл о Павлике.
-- Ну что ты, Володя. Какая твоя вина. А то, что они выбрали нас,
так это просто, ты знаешь. Какой лучше всего быть подопытной овце?
Одинокой, отбившейся от стада, чтобы, если пропала, меньше всего
жалели. Вот я. Кто у меня был? Отчим, и тот умер от алкоголя. У тебя
-- бабушка. Умерла. У Павла -- тетка, которую он ненавидел. Кому мы
были нужны?
-- Да, Коль, конечно. Но я сейчас про другое. Если бы не оказалось
нас, что было бы с ним?
Масленников кивнул на Менделя.
-- Подожди, Володя. Дорога впереди дальняя. Не надо загадывать
заранее.
Масленников его как будто не слышал.
-- Ты прав, Коль, мы были тогда не нужны. А он нужен. Деду, мне...
-- Володя, милый. К сожалению, он нужен не только тебе и деду.
Этой сволочи он сейчас нужен не меньше нашего. Если бы он был им не
нужен, жизнь текла бы себе спокойно, как эта река. Но так как никаких
поворотов в спокойную сторону в ближайшем будущем не предвидится...
Договаривать Коль не стал. Масленников сидел тихо и смотрел на
полосу темной реки. Ладонь его лежала на плече у спящего мальчика.
-- Коль, я думаю, если бы эксперимент получился удачно, и нас
вытащили оттуда сразу...-- Он помедлил, потом продолжил: -- И нам было
бы столько лет, сколько сейчас ему...
-- Володя, все эти годы ты только об этом и думаешь. Так долго
думать об одном вредно. Это делает человека невыносимым. И потом,
Володя, а наш с тобой уговор?
-- Да, уговор, я помню. Но этот мальчик... Его-то они за что?
Почему он должен повторить нашу судьбу? И Павел... Павлик... Я как на
Менделя посмотрю -- а перед глазами Павлик.
-- Володя, я думаю, что сегодня мы вместе и ради Павлика тоже. И
ради тех трех ребят, за которых мы все -- и Павел -- несем вину. Ты
спрашиваешь у меня, да нет, это ты у себя спрашиваешь, пять лет кряду
задаешь сам себе вопрос: "Что было бы, если?.." И я тебе все пять лет
отвечаю. А с теми ребятами, ради которых погиб Павел, с теми
обманутыми десятилетними пареньками -- с ними что стало? Так вот,
Володя, родной. Не про себя ты спрашиваешь -- про них. Это про них
твой вопрос. Почему они, а не ты. Почему мы с тобой живы, а тех троих
уже нет. И Павла нет. И всего-то пять лет прошло.
-- Я, Володя,-- голос Коля звучал неровно, слова ему давались с
трудом,-- чуть не каждую ночь, словно заново, переживаю то время. Я
себя все на место Павла поставить пытаюсь. Почему у него не вышло?
Ведь должно было выйти, должно. Он мог перекрыть Туннель. И убили его
потом, когда ребят достали обратно...
-- Коль, это уже не важно.
-- Володя, а может быть, они живы? Просто мы ничего не знаем.
Может быть, так, Володя?
Коль резко крутанул руль влево, объезжая крокодилом разлегшийся на
дороге бетонный брус.
-- Черт! Наворотили тут... Володя, ты знаешь, как я их всех
ненавижу. За подлость... За силу... За то, что они нас так... И
Павлика, и ребят. И его вот тоже хотели... Всех, всех ненавижу.
Голос Масленникова прозвучал тихо и был наполнен печалью, которую
он почти не скрывал. Печалью и одновременно спокойной силой.
-- Оставь слова, Коль. От слов ты становишься злым. Успокойся,
сейчас злость не поможет.
Коль сидел прямо. Он вел машину, сосредоточенно всматриваясь
вперед.
-- Володя,-- голос его стал мягче,-- пойми одно. Кому-то из нас
всегда надо быть злым. Сейчас без зла добро сделать очень трудно. Мы
оба с тобой правы, только правда у нас разная. И хорошо, если однажды
моя правда станет неправдой. Я сам этого хочу. Но сейчас я прав --
прав, что ни говори. И, знаешь, почему? Потому что я не на эту
паршивую страну злюсь. Не на город, не на какое-то там мифическое
человечество. На себя. Я на себя злюсь, за то, что они со мной
сделали. На то, что я ничего не мог против них сделать.
-- Коленька-Коль, война объявлена, и не мы ее объявили. Но давай
воевать спокойно...
Договорить он не успел. На стекле снаружи расплылась, принимая
форму овала, красная нашлепка предупреждения.
-- Эге, кошка перебежала дорогу.
-- Маяк.
-- Маяк, плохо дело. Максимум через пять минут к нам прицепится
патрульная служба.
* * *
-- "Аист", "Аист"!.. Нет, эти олухи из службы движения
когда-нибудь выведут меня из себя. "Аист"? Почему не нейтрализован
восемьсот десятый КП? Ах, сами не понимаете? Был нейтрализован?
Кажется? Кажется, скоро вся ваша группа, включая Казанчука, поменяет
профессию. А вот так. В фермеры пойдете. Туда, на фермы, те самые. Не
отключайтесь. Ждите моей команды. Ясно?
Мелочь! Обыкновенный инспекционный маяк, который в спешке забыли
отключить! Смешно подумать, из-за такой мелочи может все полететь к
черту. Время! Уходит драгоценное время!
И все-таки одно утешало -- расчет его оказался правильным. Они
выбрали филиал Института, место тихое, никто не подумает, что отсюда
может быть нанесен удар. Не все понятно. Как удастся Масленникову с
Николаевым перекрыть Туннель, если у них в распоряжении будет всего
лишь старый опытный образец установки? При нем и охраны-то практически
никакой, настолько он маломощный. А они выбрали именно его и
рассчитывают с его помощью отправить Менделя в будущее и после этого
перекрыть Туннель навсегда.
Что ж, ждать осталось недолго. Вот только этот маяк!
-- Теперь придется посылать к ним патруль, иначе, слишком уж все
по маслу. Они не дураки, догадаются.
-- Да, с маяком по городу много не поездишь.
Лежнев ответил кивком и вдруг заговорил тихо, почти шепотом,
вытянув шею в сторону молчащего штурмана:
-- Ты слышал, Виктор Алексеевич? Они объявили нам священную войну.
Ай да Масленников, добрая душа! Ай да Коль!
Он подмигнул Пасленову и усмехнулся.
-- Но мы ведь тоже не лыком шиты? Верно?
Он замолчал, потом заговорил нормально.
-- Придется патруль. Стрелять они не решатся. При мальчике они не
станут стрелять. Соврут что-нибудь, как всегда. Нам это даже на руку.
Обяжем патрульных поверить и отпустим с миром.
* * *
-- Что будем делать, Володя? Попробуем хирургическое
вмешательство? Фонтанка -- вот она, рядом. Пусть себе сигналит со дна.
Коль остановил машину и вылез в жаркую полутьму. До рассвета было
еще далеко. Почему-то ему сделалось очень спокойно. Будто все
сердечные страхи, вся боль и больная злость остались там, в машине.
Сознание существовало от тела отдельно. Даже духота города стала
переносимой.
Слева за полосой реки поднимался и пропадал съеденный бледным
туманом призрак противоположного берега. От реки тянуло густым
масляным запахом. Коль вдохнул его полной грудью и захлебнулся. Такой
он был плотный и с какой-то больничной горечью, сразу напомнившей
детство, болезни и белые руки врачей.
Где-то невысоко над домами послышался стрекочущий звук. Коль с
секунду всматривался во тьму, пытаясь определить источник, но ничего
не увидел. Звук скоро пропал. Коль посмотрел на лобовое стекло. Маяк
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг