приставать с советами, но попробуй пораскинуть мозгами: стоит ли здесь
оставаться? Если на тебе нет тяжёлого греха, отнятых и загубленных
человеческих жизней, то попытайся смыться отсюда. Коль уж нельзя в
расширяющийся Мир, то слиняй просто куда-нибудь подальше в пределах
нашего, - я достал липкую ленту. - Придётся пока посидеть с запечатанным
ртом, - сказал я, заклеивая Эску рот. - Не печалься: зато отдохнет язык. -
С этими словами я покинул наблюдательный пункт, торопясь к Мэттью
Пепельному.
Он спал. Я разбудил его и поднял на ноги. Его разморило и развезло. Я
сообщил ему, что нам нужно топать к звездолёту Кэса Чея. Если на
Переходнике существовали задворки, то, значит, мы шли задворками. Чтобы
Мэтт не отсвечивал со своими обрубками, пришлось набросить на него мою
накидку. Разумеется, я не забыл и спецпакет с руками.
К боксу номер семнадцать мы добирались больше часа, не отвлекаясь на
разговоры. Поначалу безуспешные попытки открыть электронный замок отняли
ещё полчаса. Наконец мы проникли в бокс и закрылись изнутри.
Тут я замешкался, не зная, как поступить. Попробовал предложить Мэтту идти
на Кэс Чеевом "Пожирателе пространства" сразу к Земле, и как можно
быстрее, оставив для себя вариант с возвращением на лежащий в дрейфе
"шевроле" на сёрфе. Я не хотел посвящать Мэттью в проблемы, которые мог и
обязан был решить только сам. К тому же Мэтт, жестоко покалеченный
дёртиками, сам превратился в дополнительную проблему. И для меня, и для
себя. Но он и слышать не желал о том, чтобы я задерживался на Переходнике.
Корчась от боли, он размахивал своими культями и, опасаясь нашуметь, не
кричал, а громко шипел на меня. Он говорил, что время, которое он
выиграет, направившись сразу к Земле, незначительно, и настаивал на том,
чтобы идти до "шевроле", о котором я ему рассказал, вдвоём, на звездолёте
Кэса. Он просто хотел, чтобы я находился у него на глазах, опасаясь, как
бы я не выкинул фортель, оставшись на Переходнике. Спорить с этим
прохиндеем было бесполезно.
Установив автоматику на открытие люка в космос с задержкой, я помог Мэтту
войти в звездолёт. В рубке сохранился запах дорогого одеколона, смешанный
с застоявшимся ароматом вонючих Кэс Чеевых сигарет. До "Классического
каприза" ходу было несколько часов, и в слиппер укладываться не имело
смысла, но я предложил Мэтту отдохнуть. Он категорически отказался пройти
в слиппер и залечь в "спальник". Он, бедолага, не спускал с меня глаз.
Усадив его в кресло, ввёл в мозг "Пожирателя пространства" программу
перехода к дрейфовавшему в ожидании меня кораблю. Мы отшлюзовались.
- Вперёд - и выше! - подмигнул я Мэттью Пепельному и стартовал сразу на
Т-двигателе, не оставив чёрномундирным палачам ни единого шанса помешать
нам уйти.
28
В нашем распоряжении имелось несколько часов и, чтобы не терять понапрасну
времени, я решил покопаться в бортовом Мозге "бьюика". Меня интересовало,
где успел побывать звездолёт и, следовательно, Кэс Чей, за два года после
смерти профессора Дёрти. Разбор полетов продлился довольно долго. Но я не
удовлетворился этим и захотел взглянуть на пространственную картину трасс.
Потом, совсем уж от нечего делать, подгоняемый каким-то смутным
любопытством, предложил Мозгу оконтурить россыпь точек, отмечающих места,
которые посетил Кэс Чей. Мэтт развлекался, наблюдая за моим дурацким
занятием, хотя ему в его положении приходилось несладко.
Странную фигуру вычертил Мозг корабля на экране. Тонированная зеленым,
перед нами с Мэттом предстала усечённая, со срезанной верхушкой - шаровым
сегментом - сфера, самое настоящее "яблочко с бочком". Мэтта охватила
болезненная зевота, а я со всё возрастающим интересом продолжал свои
исследования. Точка, соответствовавшая координатам Переходника, оказалась
лежащей в плоскости "бочка", но из этого пока мало что следовало. Тогда я
дал команду Мозгу определить геометрическое место точек, полагая условием
отсутствие "бочка", проще говоря, центр сферы. Когда Мозг зафиксировал в
центре планету Пасифик, система звезды Дастбин, я несколько секунд тупо
смотрел на экран, не в силах осознать факт, но тут Мэтт Пепельной подначил
меня:
- Что, собрался опять на Паппетстринг, бродяга?
Меня словно обожгло. Ну конечно же, я смотрел на экран и не видел
координат... Паппетстринга!
- Мэтт, что за наваждение? Система звезды Дастбин, планета Пасифик...
- Называвшаяся так раньше, а после того, как стала местом обитания кукол,
прозванная и дёртиками и самими куклами планетой Паппетстринг - что-то
вроде "Марионетка", "Кукла на верёвочке"...
- Мэтт, теперь ты можешь перестать следить за мной, - улыбнулся я. - Я не
сбегу от тебя, чтобы вернуться на Переходник. Мы полетим на Паппетстринг.
Точнее, я полечу туда один. А еще точнее, мы полетим вместе, и ты
подождешь меня там, но не на орбите, а в сторонке, а я ненадолго
приземлюсь - и сразу назад. Вообще-то лучше бы тебе идти сразу к Земле, а
не ждать меня, но ты же упрям, как ишак.
- Не хитри, бродяга. Выкладывай, что задумал.
- Мэтт, сейчас нам нужно тормозить. Мы подходим к моему звездолёту. Дремли
пока, поговорим позднее.
Я произвёл торможение и стал медленно сближаться с "шевроле". Мэтт
настаивал, чтобы мы летели до Паппетстринга вместе, в одном корабле.
- Это пожалуйста, - сказал я ему, - но садиться со мной на планету я тебе
не позволю.
Пристыковав корабли и облачившись в скаф, я слазал в свой звездолёт,
настроил его на переход до Паппетстринга с недолётом и вернулся к Мэтту.
- Ты сам догадаешься когда-нибудь, что я хочу есть? - сварливо сказал он,
когда я избавился от скафа.
Насчёт поесть идея была совсем неплохой, и мы ее реализовали, а потом я
сказал:
- На этой тачке мы допилим до места назначения всего за четыре-пять дней.
Но я предлагаю лечь в "спальник", чтобы не скучать и не мучиться
ожиданием. Или опять станешь спорить?
Мэттью Пепельной невозмутимо ответил:
- Но во время твоего спуска на планету я должен бодрствовать. И не забивай
мне баки, не думай, будто я забыл, что ты что-то хотел мне рассказать.
- Я не хочу тебя попусту волновать, пойми. Ты должен спать и набираться
сил. Твоё положение не так уж хорошо, прости за прямоту. Мне нужно как
можно скорее передать тебя в руки Эдди Лоренса и всей его белохалатной
"королевской рати".
- Спасибо за откровенность, бродяга. Но расскажи сейчас, немедленно. Ведь
спать я буду в анабиозе, да еще с твоими вшивыми уколами, так что меня не
посетит бессонница от новых впечатлений. Перед сном вообще хорошо
заправиться новой информацией: пока спишь, подсознание работает, и иногда
утром получаются интересные результаты.
Я только вздохнул. Мы выросли с ним в одном инкубаторе... Как можно короче
я попытался рассказать Мэтту о Кэсе Чее, о встрече с Казимиром, о моих
трёх визитах на "Платинум сити". Очень коротко, конечно, не вышло.
Мэтт, хотя и хорохорился, но по-моему, с трудом просёк услышанное: у него
начала повышаться температура. Но его скепсис действовал на меня просто
убийственно, хотя и без его замечаний всё происшедшее со мной казалось
безумным бредом. Лишь одно Мэтт уяснил твердо: предприятие, затеянное мною
с целью найти и уничтожить яйцо со смертью Кэса Чея, очень опасно.
Дискуссия грозила затянуться, но я проявил настойчивость и чуть не силой
затащил Пепельного в медицинский отсек. После проведения необходимых
процедур отвёл его в слиппер, устроил в "спальник" и залёг в анабиоз сам.
Я давно уже чувствовал знакомую сильную дурноту, но ничего не сказал
Мэтту: на фоне его несчастья моё недомогание виделось пустяком. Из-за
своей щепетильности, не желая беспокоить товарища, я не предложил ему
перейти в "шевроле", и теперь до самого Паппетстринга вынужден был
мучиться в корабле Кэса Чея. Я не решился "тестировать" Мэттью на этот
счёт: всё равно боли от нанесённых ему тяжёлых травм рук замаскировали бы
ощущения, вызываемые полем злобы Кэса Чея. Да я и так знал, что он его не
чувствует. В отличие от меня и от неизвестных мне других людей,
человекоподобных и нелюдей, когда-то "убивших" Кэса Чея. В отличие от
меня, "мировая линия" которого прошла через судьбу Кэса Чея и Казимира. В
отличие от меня, посвящённого в их тайны, Мэтт Пепельной был ловчее меня.
Но даже не лишись он обеих рук, не смог бы погубить Кэса Чея. Это мог
сделать только я, "помазанный" и благословленный Казимиром, муки которого
я наблюдал и разделил. Как Казимир, подключённый через Кэса Чея к его
внешнему сердцу, к нему, вероятно, был подключен, пусть незримым и
тонюсеньким "проводком", и я...
...Послеанабиозное "утро" выдалось хмурым. Я машинально исполнил
гигиенический ритуал, уделив особое внимание тщательному бритью, словно
собирался не в лес, а на доклад к Шефу. Подняв Мэттью Пепельного, помог
совершить ему утренний туалет, а потом сообразил лёгкий завтрак.
Встали мы оба не с той ноги, оба были встрёпаны, хмуры и молчаливы и
смотрели друг на друга как пассажиры ночного поезда, разбуженные слишком
ранним утром на подходе к пункту назначения. Меня сильно донимала так и не
прошедшая тошнота.
Допив кофе, я стал собираться в путь. Приготовив для Мэтта кое-какой еды,
которую он мог бы запихнуть в себя, обходясь без рук, а также сосуд с
питьем, снабженный трубочкой-насадкой для отсоса и кое-какие медицинские
таблетки, облачился в скаф и сказал ему:
- Разложи кресло и лежи. Давай условимся. Я могу обернуться и за шесть
часов, но пусть будет двенадцать. Но в тех местах на Паппетстринге, куда я
собираюсь садиться, сейчас уже поздняя осень. С учётом того, что на момент
посадки может придтись начало ночи, кладу на всё про всё двадцать четыре
часа. Если через это время я не пристыкуюсь к "бьюику", ты должен идти к
Земле. Программа введена, кнопку можешь нажать носом. Вот с анабиозом тебе
придется попотеть, но программа сработает с задержкой и, уверен, ты
достигнешь Земли. Но я постараюсь вернуться вовремя.
- Бросил бы ты пока это дело, Айвэн. Всегда всё хочешь сделать сам,
бродяга...
- Как и ты, как и ты, Мэтт.
- Если даже поверить во всю эту чушь, что ты рассказал мне перед сном, то
все равно, стоит ли так спешить? Вернулись бы домой, а потом ты пошел бы
по Кэс Чееву смерть с подстраховкой наших ребят.
- Мэтт, очень сложно объяснить, почему нужно так торопиться. Но торопиться
нужно. Я и сам толком не понимаю, как скажется закрытие пространственного
тоннеля на судьбе Кэса Чея. Эта задача мне не по зубам. Я могу лишь
по-дилетантски поставить вопросы, а отвечают на них пусть высоколобые на
Земле - кстати, твои слова. Извини, но сейчас, идя на "дело", не хочу
наживать мозговую грыжу и не хочу, чтобы её заработал ты. - Я закончил
надевать скаф и стоял перед Мэттом с открытым забралом.
- Я бы сам мог подстраховать тебя, Айвэн.
- Жди меня в машине. Помнишь?
Ты знаешь, мечта у меня золотая:
"Идем мы на дело с тобою вдвоём,
Работаем ловко и, страх презирая,
Добычу богатую мигом берём.
Волнуясь, ты ждёшь за рулем лимузина,
Ты в деле впервые - тебе нелегко.
Но все позади, и шуршащие шины
Нас скоро отсюда умчат далеко.
Скажу я: нажми на педаль до отказа
И вытри слезу, что готова упасть.
Как долго мы ждали заветного часа!"
...Сегодня мечта золотая сбылась!
- Ох, смотри, бродяга, - сказал Мэттью Пепельной. - Я возвращаюсь без рук,
а ты можешь не сносить головы. Тогда мозговой грыже не на чем будет
обосноваться.
- Смотри, накаркаешь. Да, лэнгвидж свой я оставлю здесь. Чтобы не скучать,
можешь прослушать мою беседу с Казимиром. Другие разговоры я не записывал:
уж очень свистели пули и трещали челюсти, и записи бы не получились.
- Предстартовый невроз? - задал риторический вопрос Мэтт, глядя мне в
глаза.
- А как же, сам должен понимать.
- Давай-ка свои координаты, бродяга. Где тебя искать на Паппетстринге,
если что?
- Ну, ты прекрасно должен представлять, где это. Несколько миль южнее
тренировочного городка с куклами, где мы с тобой встретились, помнишь?
- Не забыл ещё.
- Да, как такое забудешь. Ну вот. Там, в лесу, есть большая прямоугольная,
что ли, поляна не поляна, поле не поле. Ты знаешь: на Паппетстринге
деревья - почти как у нас на Земле в средней полосе, и вокруг этой поляны
нечто вроде берёз растет, вся она как бы окружена "берёзовыми" ополицами.
А примерно в центре её - огромное кряжистое дерево, вылитый наш дуб. Когда
я маялся без звездолёта, то, бродя по лесу, приметил эту поляну, но в то
время не заинтересовался ею. Вот туда я и направляюсь сейчас, Мэтт.
- Ты меня немного успокоил, Айвэн. Лес тот мёртвый, скучный. Туда никто не
заглядывает.
- Вот, вот. Думаю, что обойдёмся без "если что".
- Ну, ни пуха, ни пера, Гуттаперчевая душа!
- К чёрту! - откликнулся я и, защёлкнув забрало, пошёл на выход.
Оказавшись в своем звездолёте, я сразу почувствовал себя значительно
лучше, а, освободившись от скафа (чужого!), окончательно пришёл в норму.
Заняв пилотское кресло, с привычным "вперёд - и выше!" направил корабль к
Паппетстрингу, моля Бога, чтобы прибыть туда к концу ночи, перед
рассветом. Я лицемерил Мэтту, говоря, что перед "хаджем" не хочу наживать
мозговую грыжу. На самом деле я все время думал над задачей, вставшей
передо мной после того, как понял, что дни межпространственного тоннеля
сочтены.
В который раз я убеждался, что задача, которую ставит вам начальство, не
может быть до конца понятна ему самому. Вы должны сначала помочь вашему
шефу сформулировать то, что он желает от вас, использовав ваш опыт и
интуицию. И потом, - и в процессе работы по заданию, и в момент подведения
итогов, - он знает меньше вашего. И в первом, и во втором случаях
начальство знает меньше потому, что задание-то выполняли и выполнили вы, а
не оно. А во втором ещё и потому, что иногда в конце вы докладываете о
выполнении не того, что требовало ваше начальство, а о решении той задачи,
которую вы заново уяснили и поставили себе в процессе работы,
переформулировав и переосмыслив старую в связи с открывшимися неизвестными
обстоятельствами. Это мое теперешнее задание явилось яркой иллюстрацией
моей доморощенной теорийки.
Сейчас я молил Бога не о том, чтобы закрылся тоннель, а о том, чтобы он
оставался открытым в течение времени, которое я положил себе на то, чтобы
уничтожить яйцо со смертью Кэса Чея. Наличие у Кэса Чея внешнего сердца,
яйца, и явилось вновь открывшимся, не известным ни мне, ни Шефу
обстоятельством, многое перевернувшим с ног на голову. Я пытался решить
непосильную задачу. Задачу с тоннелем, Кэсом Чеем и его внешним сердцем.
Летя к Паппетстрингу, я анализировал три основных возможных варианта.
Первый, самый простой вариант. Предположим, что когда я уничтожаю яйцо,
Кэс Чей находится в нашей Вселенной. Тогда он, безусловно, погибает.
Второй. Предположим, Кэс Чей - на том берегу, а тоннель открыт. Я
уничтожаю яйцо. Означает ли это, что Кэс Чей умрет? Интуиция мне,
дилетанту, подсказывала, что в этом случае Кэс должен погибнуть. Всё-таки
при открытом тоннеле наши два параллельных мира представляют как бы
сообщающиеся сосуды, образуют единый, странной формы и со странными
свойствами, Сверхмир.
Третий вариант, самый неприятный. Предположим, тоннель закрывается, а Кэс
Чей навсегда остается на той стороне, в расширяющейся Вселенной. Я
уничтожаю яйцо. А Кэсу Чею будет наплевать на это. Находясь в мире,
изолированном от нашего, он преспокойно продолжит свою жизнь, может быть,
потеряв только бессмертие. Не велика потеря. В таком случае получилось бы,
что мы позволили преступнику удрать за границу. Не за границу страны,
Земли, Галактики, а за границу Вселенной, за её край. Мало того, тогда
сбылось бы пророчество профессора Дёрти о том, что Кэс Чей станет наводить
ужас на ещё неизвестных нам обитателей другой вселенной, будет нести зло
другому Разуму. Так что, реализуйся третий вариант, - это уже был бы
настоящий прокол: с нашей стороны, со стороны Департамента, со стороны
Шефа, и, главное, с моей лично. И меня охватывал ужас, когда я думал об
этом. Возможно, я ошибался в своих предположениях и Кэс Чей после
разрушения его внешнего сердца в любом случае должен был умереть. Но вдруг
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг