С удивившей меня грацией танцора, плясуна, с торжественной
медлительностью жрец, обрызганный слюной и кровью из пасти Нахтигаля, двумя
руками взял его голову и, держа ее, точно изысканное блюдо, повел, понес
прочь от себя к стоящим за его спиной девушкам.
Само движение жреца завораживало, успокаивало - и, казалось, давящийся,
хрипящий слонозмей должен был успокоиться, утихнуть, пасть на землю, смочить
растерзанное горло свежей влагой травы...
Голова Нахтигаля останавливалась то у одной девушки, то у другой.
- Ничего, - как бы утешая непонятно кого, - сказал Тихон, - может, и к
лучшему... За Феденьку надо было их наказать? Надо... Вот теперь пускай
Длинношеий наказывает. По всему видать - он денька на два зарядился, если не
на всю недельку...
- Полнолуние? - поинтересовался Мишель.
- Не обязательно, - вздохнул Тихон, - в лаборатории разберутся. Он,
когда луна на ущербе, тоже...
Слитный крик: вопль заживо съедаемого тела и крик ужаса...
Я отвернулся.
- Вот это напрасно, - спокойно заметил Тихон, - отворачиваться нельзя.
Ни в коем случае нельзя отворачиваться ни "отпетому", ни "Посланцу Неба".
"Отпетому" , в особенности, нельзя отворачиваться. Смотрите, смотрите во
весь свой единственный глаз - и помните: что бы ни делали с вами люди, они
все же люди...
Неистовство Нахтигаля длилось недолго. Мы видели, как набухало его
горло, в которое вталкивалась, впихивалась кровавая пища.
Нахтигаль остановился, тяжело дыша, повернулся и побрел прочь, мотая
хвостом, качаясь из стороны в сторону.
- А он немного сожрал, - деловито заметил Мишель, - больше нагадил и
потоптал.
Три девушки, оставшиеся в живых, широко распахнутыми глазами глядели на
истоптанную, окровавленную землю.
Тихон гортанно выкрикнул что-то жрецу.
Тот, как был с распростертыми крестообразно, раскинутыми, как для
полета, руками, так и опустился на колени и склонил голову.
Следом за ним опустились на колени и девушки.
- Что ты им сказал? - спросил Мишель.
- Что мы, - лениво ответил Тихон, - знаем убийц Посланца Неба, но нам
не важно их наказать. Грех убийства ложится на все племя. Пусть теперь
постонут и поохают, поплачут и постенают, покуда их Нахтигаль поучит...
- Филоз(ф, - с непонятной интонацией сказал Валентин Аскерханович.
_______________________________________________________________
- Идиот! - орал не своим голосом Мишель. - Это ты столько сделал? Я
тебя спрашиваю: это ты столько сделал? За целый день?.. Чем ты здесь
занимался?.. У, - Мишель зафырчал, словно наевшийся Нахтигаль, и поднес к
носу Диего внушительный кулак, - ты здесь балду гонял, лоботрясничал, не
знаю чем занимался... За день - заклепать одну ячейку! За день...
- Мишель, - миролюбиво скаазл Тихон, он развалился в кресле и с
удовольствием потягивал апельсиновый сок, - ты "младенца" совсем задолбал.
Дай ты ему отдохнуть, набраться сил. Еще завтра целый день...
- Это я его задолбал, - возмутился Мишель, - это он меня задолбал! Еще
там - в подземельях... А здесь? Я ему что сказал? Если нервы слабые, сиди
работай, а он...
- Мишель, - Валентин Аскерханович резал на раскладном столике хлеб и
бекон, - вот ты тоже неправ. Тут дело такое. У "младенца" тоже отходняк
должен быть. На хрена тебе, чтобы у него руки тряслись? Подъемник
подъемником, но сеточку мы должны бросать; был бы Федька, - без вопросов,
кантуй, сколько душе влезет, - Валентин Аскерханович положил пласт бекона на
хлебный ломоть и продолжил жуя, - а так нас пятеро осталось. Сам
понимаешь...
Мишель несколько поостыл.
- Вот так, - он убрал кулак, - скажи спасибо погибшему Федьке. Иди жри,
подкрепляйся. Хрен с тобой - ночью дрыхни, но утром чтоб, чтоб... - Мишель
помотал головой, - ячеечка была заделана.
- Ешь, - предложил Валентин Аскерханович, - Мишель, ты так развоевался,
охолони маленько. Пожуй. Одноглазый, ты тоже...
- Смотрю я на вас, "северян", - заметил Тихон, - ни хрена у вас порядка
нет. Сетку со склада принимаете без контроля и проверки, одного "младенца"
кантуете, с другим - нянчитесь...
Тихон с силой подсек мою ногу, пока я проходил мимо него, но я успел
перескочить через его "подсечку".
- Ловкий, - иронически сказал Тихон.
Я взял один бутерброд себе, другой протянул Тихону:
- Не хотите?
- Ловкий, - повторил Тихон, - и наглый. Борзый. Ты на своей борзоте
глаз потерял, точно? Гляди, еще и не то потеряешь...
- Простите, - вежливо сказал я, - мы, кажется, были на "вы"...
- Вы, - Тихон сделал издевательское ударение на этом слове, -
прилетели к Нахтигалю и решили, что все - дозволено? что вы вырвались из
казармы? Ничего подобного, любезный! Покуда десяти вылетов не наберется, вы
в казарме, понятно? и в крутой казарме... А то воздуха свободы он глотнул...
Видали. Учит, распоряжается.. .
Мишель доел бутерброд и миролюбиво сказал:
- Тиша, ты вроде соловья... Заслушаешься. Все правильно говоришь.
Молодец. Одноглазый! Сегодня ночью будешь прибирать в ракете. Главное дело -
чтобы места общего пользования. Как обычно... А мы в пещерке подрыхнем.
Я оценил поступок Мишеля. Ничего особенного прибирать в ракете было не
нужно. Положительно - Мишель мне протежировал.
...Я погасил свет в центральном холле, так что стало еще заметнее
мерцание разложенной на полу сети.
Я отскоблил раковины и унитаз, протер пыль и подмел все помещения.
Потом уселся в кресло и стал смотреть на мерцающую, то взблескивающую, то
притухающую сеть.
Было хорошо сидеть так просто: так просто смотреть. Казалось, что
вокруг тебя теплая темная ночь и тлеющий костер - рядом. У самых твоих ног.
Я смотрел, смотрел на сеть, да и заснул.
Мне приснился Коля и его массаж.
Во сне я не стеснялся кричать, но крик не шел из моей, точно набитой
ватой глотки. Крик умирал в легких, вырывался наружу отчаянным хрипом.
Меня разбудил Валентин Аскерханович.
Я был так замаян и так перепуган своим сном, что сперва не обратил
внимания на Валю.
Вытер вспотевший, взмокший от ужаса затылок, сходил умылся и, утираясь
полотенцем, спросил:
- Валентин Аскерханович, что-нибудь стряслось?
- Стряслось, - кивнул он, - Диего прикололи.
- Как прикололи, когда? - я чуть полотенце не выронил.
- Да вот, понимаешь ли, - принялся рассказывать Валентин Аскерханович,
- ночью, блин, покуда мы дрыхли, - ну, не посты же нам выставлять, честное
слово? - теперь-то, конечно, придется выставлять, раз так... Да, пока спали,
какой-то хрен подволокся и приколол Диего... Пригвоздил к песочку кремневым
ножиком. И аккуратно так все сделал, мерзавец, не нарушая сна, мягко,
нежно... Я, ты понимаешь, Одноглазый, как увидел Диего приколотого, ну, да?
- так я первым делом что подумал, вот ведь подлец человек, а? Я ведь
подумал, елки-палки, он ведь нас всех мог так же нежно, мягко поприкалывать,
а?.. Мишель тоже перепугался. Не орет. Тихо, тихо так сказал: а я его так
кантовал...Тихон орет: такого никогда не было, чтобы Посланцев Неба
прикалывали...
Я повесил полотенце и спросил:
- Мешок брать?
- Бери, бери, - Валя махнул рукой, - главное дело, нам сейчас вчетвером
с сеткой нипочем не справиться... Она же, блин, как живая... Ну, подволочем
на подъемничке, а дальше? Мы вчетвером сетку не удержим. Вырвется - и тогда
такой сейшен...
Валентин Аскерханович махнул рукой.
Я выкатил рулон, поинтересовался:
- А что Мишель говорит?
Валя поднял мешок для Диего, вздохнул:
- Что говорит. На Тихона кричит: ты, говорит, работу разъяснительную
среди населения не провел, раз второго Посланца Неба, как барана... -
Валентин Аскерханович ладонью полоснул по горлу, - если, говорит, ты этого
неуловимого мстителя не поймаешь, мы тебе завтра утром такой устроим...
праздник... Притарань, говорит, кого-нибудь из местных, чтобы сетку держал,
разъясни ему - бым, бым, буль, буль, - мол, Посланцы Неба на тебя положили
глаз... Тихон жреца хочет приноровить. Пройдет, говорит, он у нас обряд
инци... инси... тьфу, гадости какой-то - и станет...
- Понятно, - усмехнулся я, - кто нам мешает, тот нам и поможет...
Мы выходили из ракеты, и Валерий Аскерханович удивленно спросил:
- Это еще что?
- Поговорка такая, - охотно объяснил я, - еще есть такая поговорка:
только тот, кто в силах погубить, в силах и спасти.
- А жрец-то? - ошарашенно спросил Валя.
Я поглядел на Валентина Аскерхановича. Все же он был глуповат, не
сравнить с Мишелем или с Федькой.
- Валентин Аскерханович, - вежливо сказал я, - а вы что, не
догадываетесь, кому выгодно нам палки в колеса вставлять? Кто первый человек
был здесь до нас, а как мы уволочем Нахтигаля, едва ли не последним
окажется?
Валентин Аскерханович открыл рот, а потом хлопнул себя по лбу.
- Ах, паскуда, - выдохнул он, - да точно он! Точно! Как же я не
догадался.
- Это, - заметил я, - говорит только в вашу пользу: вы не настолько
испорчены, чтобы предположить в другом такую бездну морального падения.
- Б... - восхищенно выговорил Валя, - эк ты, Одноглазый, залуживаешь!
Ну, точно тебя назвали: пародист! Как, как? "...Предположить в другом такое
моральное..."?
Я не успел ответить: громыхая, как заблудившийся артиллерийский снаряд,
ломая ветви и стволы деревьев, навстречу нам вышагнул Нахтигаль.
- Здрасьте... - пробормотал Валентин Аскерханович и снял с плеча
огнемет.
Пасть ящера была раззявлена. И нам очень хорошо было видно, как
изранено, окровавлено небо у Нахтигаля.
- Мне кажется, - сказал я, - мальчик сегодня покушал... И плотно
покушал. Глазики мутные, хвостиком машет и тошнит. Лучше не связываться.
- Так я-то что, - Валентин Аскерханович поднял огнемет на уровень чуть
выше плеча - по инструкции. - Ты же, Одноглазый, видишь: он рвется в бой.
Но Нахтигаль в бой не рвался - он хрипел и давился. Он глядел на нас и
не видел. Его глаза были мутны. он вытянул шею, замотал головой, подчиняясь
неведомому, неслышному нами ритму боли его тела.
- Не буди лиха, - шепнул я Вале, - не дразни болящего. Он сам уйдет.
Валентин Аскерханович опустил огнемет.
Нахтигаль откинулся прочь, точно обжегся. Взвыл - не пастью, не горлом,
а всем своим существом, всем переполненным, отравленным кровавой пищей
слоновьим нутром.
Нахтигаль затоптался на месте, после поворотил от нас вглубь леса.
Валентин Аскерханович проводил его взглядом.
- Мда, - задумчиво произнес он, - кого-то он сегодня скушал?
- Сейчас узнаем, - заметил я.
У пещерки нас ожидали Мишель и Тихон.
Тихон насвистывал и ковырял пальцем в камне нависшей горы.
Мишель мрачно сидел на песочке.
- С мешком? - спросил он.
- Да, - ответил я.
Мишель махнул рукой:
- Без надобности. Нахтигаль - подъел, подкушал.
- Подкрепился, - фыркнул Тихон.
- Ах, вот оно что, - догадался Валентин Аскерханович, - а мы его на
тропинке встретили, такой...
Он не договорил, и Тихон продолжил иронически:
- Сытый?
- Очень сытый, - подтвердил я.
________________ ______________________________________________
Весь день мы набрасывали сетку.
Валентин Аскерханович выгнал подъемник, разровнял огромную площадку - и
мы тренировались.
Сетка выгибалась, рвалась из рук и упорно не брякалась в отведенный ей
для падения квадрат.
- Это "он" не движется, - Мишель кивнул на нарисованного на земле
Нахтигаля, - а дернется, тогда что?
- Тогда, - сказал Тихон, - туши свет! Открывай кингстоны! - он присел
на корточки и поинтересовался, указывая на рисунок: - Валь, это ты так
здорово рисуешь?
- Я, - кивнул Валя.
Тихон восхищенно поцокал языком:
- Ну ты гляди - как живой! Вот-вот побежит. Ты - реалист, Валя, вот ты
кто!
- Ты на себя посмотри, - обиделся Валентин Аскерханович, - девять
месяцев здесь торчит, неизвестно чем занимается, а его подопечные Посланцев
Неба режут.
- Ты, Тиша, зря лыбишься, зря, - заорал Мишель, заведшись с полоборота,
- лыбишься!
Тихон попятился:
- Миш, ты чего?
- Ты что, думаешь, меня одного за потери тягать будут? - орал Мишель. -
Вот... Это ты здесь ошивался! Понял, что я в рапорте напишу? Мне в пещерах
сидеть безвылазно - и ты со мной туда же потопаешь! Понял? Не видать тебе
Южного, как своих ушей!
- Неправда ваша, дяденька, - нежно улыбнулся Тихон, - и в Южный я
вернусь, и уши свои увижу: поднесу зеркальце и увижу - вот они, ухи-ушики
мои, левое - справа, правое - слева. Не мне надо было местное население
готовить, а вам действовать по инструкции, посты на ночь выставлять, с
местными девушками не заигрывать.
Мишель засопел:
- Ух, ух, ух...
- Охолони маленько, - иронически посоветовал Тихон, - и подумай над
своим поведением.
Ночь мы решили провести в пещере.
Мишель поучающе сказал:
- Будем ловить на живца?
- Чудесное занятие, - добавил Валентин Аскерханович, - захватывающее.
- Значит, мы, - объяснил Мишель, - с Валей, как старые и опытные, берем
на себя самую опасную роль: мы живцы, а ты, Одноглазый, будешь рыболовом. Мы
спим, как приманка, а ты сторожишь... Ясно?
- Так точно, - ответил я и сразу же спросил: - А может, не надо таких
опасных игр, может, переночуем в ракете?
- Хренушки, - помрачнел Мишель, - Тиша прав: ты совсем оборзел,
Одноглазый, будем мы от них прятаться, как же...
- Тогда, - предложил я, - может, разделим опасность и тяготы? Не все же
вам быть живцами? Может, и я немного побуду живцом, а кто-то из вас
рыболовом, а потом...
Мишель поглядел на Валентина Аскерхановича.
Валентин Аскерханович понял его взгляд.
- Оборзел, - подтвердил он, - соврешенно оборзел.
...От долгого стояния затекли ноги. Я прошелся, присел. Мишель
приказал, чтобы я притворялся спящим. Я так и делал. Лежал на одном боку,
чтобы не заснуть, таращил глаза во тьму, в шевелящуюся, шуршащую, лупящую
невидимыми крыльями влажную теплую ночь, - и, несмотря на ноющую, затекающую
руку, несколько раз проваливался в дрему, в сон, то в мгновенное небытие, то
в переполненный красками, криками, выстрелами дневной мир. Разбрызгивая
кровь, к самым моим ногам подкатилась голова Вали, снесенная ударом
Нахтигаля; я проснулся от ужаса и сел.
"Ну уж фиг, - подумал я, - не заметишь, как в другой мир перейдешь.
Пошел он с его приказами."
Я встал и прислонился к стене пещеры. Скулы сворачивала неудержимая
зевота.
Почему-то я вспомнил стихи, прочитанные мне Мэлори тогда, тем самым
днем, когда все это началось: "Уж если ты, бродяга безымянный, сумевший
обмануть чудесно два народа, так мог бы ты, по крайней мере..." Нет, нет, не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг