Дар Ветер стал механиком по проверке и настройке нижнего
агрегата. Потянулись ежедневные дежурства в полутемных, набитых
циферблатами камерах, где насос кондиционера едва справлялся с
удручающей жарой, усугубленной повышенным давлением из-за неизбежного
просачивания сжатого воздуха.
Дар Ветер и его молодой помощник выбирались наверх, долго стояли
на балюстраде, вдыхая свежий воздух, потом шли купаться, ели и
расходились по своим комнатам в одном из верхних домиков. Дар Ветер
пытался возобновить свои занятия новым, кохлеарным разделом
математики. Ему казалось, что он забыл свое прежнее общение с
космосом. Как все работники титанового рудника, он с удовлетворением
провожал очередной плот с аккуратно выложенными брусками титана. После
сокращения полярных фронтов бури на планете сильно ослабели, и многие
морские грузоперевозки производились на буксируемых или самоходных
плотах. Когда людской состав рудника менялся, Дар Ветер продлил свое
пребывание вместе с двумя другими энтузиастами горных работ.
Ничто не продолжается вечно в этом изменчивом мире, и рудник
остановился для очередного ремонта выемочно-дробильного агрегата.
Впервые Дар Ветер проник в забой перед щитом, где только специальный
скафандр спасал от жары и повышенного давления, а также от внезапных
струй ядовитого газа, вырывавшихся из трещин. Под ослепительным
освещением бурые рутиловые стены сверкали своим собственным алмазным
блеском и отливали красными огнями, будто взглядами яростных глаз,
спрятавшихся в минерале. В забое стояла необыкновенная тишина.
Искровое электрогидравлическое долото и огромные диски - излучатели
ультракоротких волн - впервые за многие месяцы неподвижно застыли. Под
ними копошились только что прибывшие геофизики, расставляя приборы,
чтобы, воспользовавшись случаем, проверить контуры залежи.
Наверху стояли тихие и жаркие дни южной осени. Дар Ветер ушел в
горы и необыкновенно остро почувствовал величие каменных масс,
тысячелетиями недвижно вздымавшихся здесь перед морем и небом.
Шелестели сухие травы, снизу едва доносился плеск прибоя. Усталое тело
просило покоя, но мозг жадно схватывал впечатления мира, обновленные
после долгой и трудной работы в подземелье.
И бывший заведующий внешними станциями, вдыхая запах нагретых
скал и пустынных трав, поверил, что впереди предстоит еще много
хорошего - тем больше, чем лучше и сильнее он будет сам.
"Посеешь поступок - пожнешь привычку.
Посеешь привычку - пожнешь характер.
Посеешь характер - пожнешь судьбу" -
пришло на ум древнее изречение. Да, самая великая борьба человека -
это борьба с эгоизмом! Не сентиментальными правилами и красивой, но
беспомощной моралью, а диалектическим пониманием, что эгоизм - это не
порождение каких-то сил зла, а естественный инстинкт первобытного
человека, игравший очень большую роль в дикой жизни и направленный к
самосохранению. Вот почему у ярких, сильных индивидуальностей нередко
силен и эгоизм и его труднее победить. Но такая победа -
необходимость, пожалуй, важнейшая в современном обществе. Поэтому так
много сил и времени уделяется воспитанию, так тщательно изучается
структура наследственности каждого. В великом смешении рас и народов,
создавшем единую семью планеты, внезапно откуда-то из глубин
наследственности проявляются самые неожиданные черты характера далеких
предков. Случаются поразительные уклонения психики, полученные еще во
времена великих бедствий эры Разобщенного Мира, когда люди не
соблюдали осторожности в опытах и использовании ядерной энергии и
нанесли повреждения наследственности множества людей...
У Дар Ветра тоже прежде была длинная родословная, теперь уже
ненужная. Изучение предков заменено прямым анализом строения
наследственного механизма, анализом, еще более важным теперь, при
долгой жизни.
С эры Общего Труда мы стали жить до ста семидесяти лет, а теперь
выясняется, что и триста не предел...
Шорох камней заставил Дар Ветра очнуться от сложных и неясных
размышлений. Сверху по долине спускались двое: оператор секции
электроплавки - застенчивая и молчаливая женщина и маленький, живой
инженер наружной службы. Оба, раскрасневшиеся от быстрой ходьбы,
приветствовали Дар Ветра и хотели пройти мимо, но тот остановил их.
- Я давно собираюсь просить вас, - обратился он к оператору, -
исполнить для меня тринадцатую космическую фа минор синий. Вы много
играли нам, но ее ни разу.
- Вы подразумеваете космическую Зига Зора? - переспросила женщина
и на утвердительный жест Дар Ветра рассмеялась.
- Мало людей на планете, которые могли бы исполнить эту вещь...
Солнечный рояль с тройной клавиатурой беден, а переложения пока нет...
и вряд ли будет. Но почему бы вам не вызвать ее из Дома Высшей Музыки
- проиграть запись? Наш приемник универсален и достаточно мощен.
- Я не знаю, как это делается, - пробормотал Дар Ветер. - Я
раньше не...
- Я вызову ее вечером! - обещала музыкантша Дар Ветру и, протянув
руку спутнику, продолжила спуск.
Остаток дня Дар Ветер не мог отделаться от чувства, что
произойдет нечто важное. Со странным нетерпением он ждал одиннадцати
часов - времени, назначенного Домом Высшей Музыки для передачи
симфонии.
Оператор электроплавки взяла на себя роль распорядителя, усадив
Дар Ветра и других любителей в фокусе полусферического экрана
музыкального зала, напротив серебряной решетки звучателя. Она погасила
свет, объяснив, что иначе будет трудно следить за цветовой частью
симфонии, могущей исполняться лишь в специально оборудованном зале и
здесь поневоле ограниченной внутренним пространством экрана.
Во мраке лишь слабо мерцал экран и чуть слышался снаружи
постоянный шум моря. Где-то в невероятной дали возник низкий, такой
густой, что казался ощутимой силой, звук. Он усиливался, сотрясая
комнату и сердца слушателей, и вдруг упал, повышаясь в тоне,
раздробился и рассыпался на миллионы хрустальных осколков. В темном
воздухе замелькали крохотные оранжевые искорки. Это было как удар той
первобытной молнии, разряд которой миллионы веков назад на Земле
впервые связал простые углеродные соединения в более сложные молекулы,
ставшие основой органической материи и жизни.
Нахлынул вал тревожных и нестройных звуков, тысячеголосый хор
боли, тоски и отчаяния, дополняя которые метались и гасли вспышки
мутных оттенков пурпура и багрянца.
В движениях коротких и резких вибрирующих нот наметился круговой
порядок, и в высоте завертелась расплывчатая спираль серого огня.
Внезапно крутящийся хор прорезали длинные ноты - гордые и звонкие. Они
были полны стремительной силы.
Нерезкие огненные контуры пространства пронизали четкие линии
синих огненных стрел, летевших в бездонный мрак за краем спирали и
тонувших во тьме ужаса и безмолвия.
Темнота и молчание - так закончилась первая часть симфонии.
Слушатели, слегка ошеломленные, не успели произнести ни слова,
как музыка возобновилась. Широкие каскады могучих звуков в
сопровождении разноцветных ослепительных переливов света падали вниз,
понижаясь и ослабевая, и меркли в меланхолическом ритме сияющие огни.
Вновь что-то узкое и порывистое забилось в падающих каскадах, и опять
синие огни начали ритмическое танцующее восхождение.
Потрясенный Дар Ветер уловил в синих звуках стремление к
усложняющимся ритмам и формам и подумал, что нельзя лучше было
отразить первобытную борьбу жизни с энтропией... Ступени, плотики,
фильтры, задерживающие каскады спадающей на низкие уровни энергии.
"Так, так, так! Вот они, эти первые всплески сложнейшей организации
материи!"
Синие стрелы сомкнулись хороводом геометрических фигур,
кристаллических форм и решеток, усложнявшихся соответственно
сочетаниям минорных созвучий, рассыпавшихся и вновь соединявшихся, и
внезапно растворились в сером сумраке.
Третья часть симфонии началась мерной поступью басовых нот, в
такт которым загорались и гасли уходившие в бездну бесконечности и
времени синие фонари. Прилив грозно ступающих басов усиливался, и ритм
их учащался, переходя в отрывистую и зловещую мелодию. Синие огни
казались цветами, гнувшимися на тонких огненных стебельках. Печально
никли они под наплывом низких, гремящих и трубящих нот, угасая вдали.
Но ряды огоньков или фонарей становились все чаще, их стебельки -
толще. Вот две огненные полосы очертили идущую в безмерную черноту
дорогу, и поплыли в необъятность Вселенной золотистые звонкие голоса
жизни, согревая прекрасным теплом угрюмое равнодушие двигавшейся
материи. Темная дорога становилась рекой, гигантским потоком синего
пламени, в котором все усложнявшимся узором мелькали просверки
разноцветных огней.
Высшие сочетания округлых плавных линий, сферических поверхностей
отзывались такой же красотой, как и напряженные многоступенчатые
аккорды, в смене которых стремительно нарастала сложность звонкой
мелодии, разворачивавшейся все сильнее и сильнее...
У Дар Ветра закружилась голова, и он уже не смог следить за всеми
оттенками музыки и света, улавливая лишь общие контуры исполинского
замысла. Океан высоких кристально чистых нот плескался сияющим,
необычайно могучим, радостным синим цветом. Тон звуков все повышался,
и сама мелодия стала неистово крутящейся, восходящей спиралью, пока не
оборвалась на взлете, в ослепительной вспышке огня.
Симфония кончилась, и Дар Ветер понял, чего недоставало ему все
эти долгие месяцы. Необходима работа, более близкая к космосу, к
неутомимо разворачивающейся спирали человеческого устремления в
будущее. Прямо из музыкального зала он направился в переговорную
комнату и вызвал центральную станцию распределения работы северной
жилой зоны. Молодой информатор, направлявший Дар Ветра сюда, на
рудник, узнал его и обрадовался.
- Сегодня утром вас вызывали из Совета Звездоплавания, но я не
мог связаться. Сейчас соединю вас.
Экран померк и снова вспыхнул, на нем возник Мир Ом - старший из
четырех секретарей Совета. Он выглядел очень серьезным и, как
показалось Дар Ветру, грустным.
- Большое несчастье! Погиб спутник пятьдесят семь. Совет зовет
вас для выполнения труднейшей работы. Я посылаю за вами ионный
планетолет. Будьте готовы!
Дар Ветер застыл в изумлении перед погасшим экраном.
Глава восьмая
КРАСНЫЕ ВОЛНЫ
На широком балконе обсерватории свободно гулял ветер. Он
переносил через море из Африки запахи цветущих растений жаркой страны,
будившие в душе тревожные стремления. Мвен Мас никак не мог привести
себя в то ясное, твердое, лишенное сомнений состояние, какое
требовалось накануне ответственного опыта. Рен Боз сообщил из Тибета,
что перестройка установки Кора Юлла закончена. Четыре наблюдателя
спутника 57 охотно согласились рискнуть жизнью, лишь бы помочь в
опыте, подобного которому на планете давно уже не производилось.
Но эксперимент ставился без разрешения Совета, без широкого
предварительного обсуждения всех возможностей, и это придавало всему
делу привкус трусливой скрытности, столь несвойственной современным
людям.
Великая цель, поставленная ими, как будто оправдывает все эти
меры, но... надо бы, чтобы душа была совершенно чиста! Возникал
древний человеческий конфликт - цели и средства к ее достижению. Опыт
тысячи поколений учит, что надо уметь точно определить переходную
грань, как делает это в абстрактных вопросах математики репагулярное
исчисление. Как бы добиться такого исчисления в интуиции и морали?..
Африканцу не давала покоя история Бета Лона. Тридцать два года
тому назад один из знаменитых математиков Земли - Бет Лон нашел, что
некоторые признаки смещения во взаимодействии мощных силовых полей
могут быть объяснены существованием параллельных измерений. Он
поставил серию интересных опытов с исчезновением предметов. Академия
Пределов Знания нашла ошибку в его построениях и дала принципиально
иное объяснение наблюдавшимся явлениям. Бет Лон был могучим умом,
гипертрофированным за счет слабого развития моральных устоев и
торможения желаний. Сильный и эгоистичный человек, он решил продолжать
опыты в том же направлении. Чтобы получить решающие доказательства, он
привлек мужественных молодых добровольцев, готовых на любой подвиг,
лишь бы послужить знанию. Люди в опытах Бета Лона исчезали бесследно,
как и предметы, и ни один не подал вести о себе "с той стороны"
другого измерения, как на то рассчитывал жестокий математик. Когда Бет
Лон отправил в "небытие" - вернее, попросту уничтожил - группу в
двенадцать человек, он был предан суду. Сумев доказать, что он был
убежден в том, что люди странствуют живыми в другом измерении и что он
действовал только с согласия своих жертв, Бет Лон был приговорен к
изгнанию, провел десять лет на Меркурии и затем уединился на острове
Забвения. История Бета Лона, по мнению Мвена Маса, походила на его
собственную. Там тоже был запрещен тайный опыт, поставленный по
отвергнутым наукой мотивам, и это сходство очень не нравилось Мвену
Масу.
Послезавтра очередная передача по Кольцу, и тогда он свободен на
восемь дней - для опыта.
Мвен Мас запрокинул голову. Звезды показались ему особенно яркими
и близкими. Многих он знал по их древним именам как старых друзей. Да
разве они и не были исконными друзьями человека, заправлявшими его
пути, возвышавшими его мысли, ободрявшими мечтания!
Неяркая звездочка, склонившаяся к северному горизонту, - это
Полярная, или Гамма Цефея. В эру Разобщенного Мира Полярная была в
Малой Медведице, но поворот краевой части Галактики вместе с солнечной
системой идет по направлению к Цефею. Распростертый вверху, в Млечном
Пути, Лебедь, одно из интереснейших созвездий северного неба, уже
потянулся к югу своей длинной шеей. В ней горит красавица двойная
звезда, названная древними рабами Альбирео. На самом деле там три
звезды: Альбирео I, двойная и Альбирео II - огромная голубая далекая
звезда с большой планетной системой. Она почти на таком же расстоянии
от нас, как и гигантское светило в хвосте Лебедя, Денеб, - белая
звезда светимостью в четыре тысячи восемьсот наших солнц. В прошлой
передаче наш верный друг 61 Лебедя уловил сообщение Альбирео II -
предупреждение, полученное на четыреста лет позднее времени посылки,
но чрезвычайно интересное. Знаменитый космический исследователь
Альбирео II, чье имя передавалось земными звуками, как Влихх оз Ддиз,
погиб в районе созвездия Лиры, встретившись с самой грозной опасностью
космоса - звездой Оокр. Земные ученые относили эти звезды к классу Э,
названному так в честь величайшего физика древности Эйнштейна,
предугадавшего существование таких звезд, хотя впоследствии это долго
оспаривалось и был даже установлен предел массы звезды, известный под
названием предела Чандрасекара. Но этот древний астрофизик исходил в
своих расчетах лишь из элементарной механики тяготения и общей
термодинамики, совершенно не приняв во внимание сложной
электромагнитной структуры гигантских и сверхгигантских звезд. Но
именно электромагнитные силы и обусловливали существование звезд Э,
которые соперничали размерами с красными гигантами класса М - такими,
как Антарес или Бетельгейзе, но отличались большей плотностью,
примерно равной плотности Солнца. Исполинская сила тяготения такой
звезды останавливала лучеиспускание, не позволяя свету покидать звезду
и уноситься в пространство. Бесконечно долго существовали в
пространстве эти невообразимо громадные тайные массы, скрыто поглощая
в своем инертном океане их тяготения. В древнеиндийской религиозной
мифологии "ночами Брамы" назывались периоды бездеятельного покоя
верховного божества, по верованиям древних, сменявшиеся "днями", или
периодами, созидания. Это в самом деле походило на длительное
накопление материи, позднее заканчивавшееся разогревом поверхности
звезды до класса О-нулевое - до ста тысяч градусов, хотя процесс и не
имел никакого отношения к божеству. В конце концов получалась
колоссальная вспышка, разбрасывавшая в пространстве новые звезды с
новыми планетами. Так некогда взорвалась Крабовидная туманность,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг