показывали пальцами - он был страшен.
Им пугали детишек.
Его втихомолку жалели. О нем шептались, что он был добрый разбойник,
благородный разбойник, и все, что силой отнял у алчных, отдавал потом
слабым...
А он сидел, выпрямив спину, глядя поверх голов, будто ничего вокруг не
замечал - знаменитый Юс Садовник, двадцать с лишним лет бывший ночным
повелителем страны, разбойник столь легендарный, что умные люди говорили не
раз: никакого Юса Садовника нет, его давно убили, и с тех самых пор любой
разбойничий атаман по традиции называется Юсом - чтобы внушать страх...
И вот его поймали. Долго охотились, долго травили - и выманили старого
лиса из норы.
Клетка с разбойником приехала в столицу, окруженная утроенным против
обычного конвоем. До последней минуты боялись побега - ведь известно было,
что Юс Садовник имеет волшебную возможность исчезать, будто пар.
Однако исчезнуть на этот раз ему не удалось. Клетка въехала во двор
княжьего дворца; натянулись цепи, и закованного в колодки разбойника повели
наверх - показать князю.
Князь, седой уже и сгорбленный, сидел в высоком кресле с волчьими
мордами на подлокотниках. При виде знаменитого разбойника встал, с какой-то
даже торопливостью подошел поближе, всмотрелся - и вдруг улыбнулся так
широко, как давно уже не улыбался:
- Покусай меня эльфуш, это действительно ты... Это он! Наконец-то!
Закованный разбойник смотрел на князя без страха и без почтения -
внимательно, будто задал вопрос и теперь ждал ответа.
- И за кем осталось последнее слово? - с усмешкой спросил князь,
останавливаясь прямо перед лицом Юса Садовника, благо тот, закованный, не
мог причинить ему вреда.
- Ты его чувствуешь? - тихо спросил разбойник. - Там, внутри? В
душе? Каково тебе жить с ним - легко?
Усмешка князя медленно померкла.
- Легко, - сказал он, жестко глядя разбойнику в глаза. - Совсем не
заметно. Я теперь думаю, что его вообще не было. Это было просто еще одно
испытание, и ты - струсил.
- Ты думаешь? - спросил Юс Садовник,
- Тебя казнят завтра, - сказал князь. - Я выписал из-за моря палача
- такого, каких прежде у нас не бывало. Ты проживешь под пыткой часа три,
не меньше. Мастер не позволит тебе потерять сознание.
- Ушастый Звор не ошибся в своем выборе, - сказал Юс Садовник.
- Да, - подтвердил князь. - Не ошибся.
x x x
Утром его, закованного, посадили в позорную телегу и медленно-медленно
повезли на рыночную площадь, где уже сооружен был специальный эшафот. Не
просто помост с плахой или виселицей - на этот раз площадку для казни
строили по чертежам иноземного мастера, и местные палачи дивились хитроумным
устройствам, до которых соотечественники приговоренного до сих пор не
додумались.
Юстин ехал, прислонившись спиной к деревянному борту телеги. Смотрел
назад; город уходил от него, будто уносимый отливом. Улицы соскальзывали в
никуда. Толпы тянулись мимо - и тоже соскальзывали. Юстин поразился, как
много стало в городе людей. В давние времена все было не так.
На нем камнем лежали слова Арунаса: "Я теперь думаю, что его вообще не
было. Это было просто еще одно испытание, и ты - струсил".
Он был уверен, что Арунас не прав - но жизнь соскальзывала с него,
отступала, как вода, позади были годы лесной жизни и чужих смертей, впереди
были три часа пыток - и Юстин думал, что, может быть, он ошибся?
От этой мысли ему становилось плохо. Он следил, чтобы лицо его не
выдало тоски - ведь люди, которые пялят на узника глаза, решат, что он
боится смерти. Боится иноземного палача, специально выписанного Арунасом
из-за моря...
Случайно ли, что Арунас так ненавидит его?
Звор не стал бы выписывать заморского палача. Но, придумывая для Юстина
казнь, Арунас не нарушает воли Звора. Красный шелковый флажок - если он
действительно есть в душе Арунаса - не помешает ему присутствовать на
казни...
Хватит ли у Юстина сил все три часа хранить мужество - и не дать князю
повода для злорадства?
Он сам выбрал свою судьбу. Но, может быть, его отчаянная воля к
неприкосновенности собственной души - всего лишь предрассудок? Вроде
брезгливости к домохранцам?
Он мог бы стать князем... Он мог бы прожить счастливую жизнь рядом с
любимой женщиной. Воспитать детей.
Толпа глядела на приговоренного разбойника со священным ужасом.
Странная усмешка на покрытом шрамами лице вгоняла обывателей в дрожь.
Кое-кто защищался от его взгляда домашними оберегами.
Кое-кто вытирал слезы. Те, в чьей бесправной жизни не на что было
надеяться, кроме как на помощь Благородного Юса...
Телега свернула. Дорога осталась позади; впереди простиралась площадь,
а на ней - помост, зрители и, конечно, Арунас на особом возвышении.
Цепи снова натянулись; Юстина втащили на помост, он увидел крепыша в
красной накидке, с круглыми карими глазами, которые с нескрываемым
любопытством глядели на узника сквозь прорези. Заморский мастер был польщен
громкой славой своего клиента; радостно суетясь, он что-то объяснял
благосклонно слушающему Арунасу, по очереди показывал инструменты, водил
пальцем по своему животу, вдаваясь в анатомические подробности.
С Юстина сняли рубаху, растянули его руки в стороны, плашмя положили на
деревянное колесо...
Он стоял перед белой, покрытой толстым слоем известки стеной. На стене
был нарисован углем эшафот, палач, колесо - и распятая на колесе обнаженная
человеческая фигура.
Юстин вздрогнул. Увидел поверх рисунка на стене свою собственную тень,
обернулся.
Полутьма. Небольшой зал. В центре его - стол, на столе кувшины и
бутылки, блюда, кубки. Огоньки свечей - но какие-то тусклые, будто ночные
бабочки. Два кресла.
За спинкой одного из них Юстин разглядел высокую фигуру, и сумрак
вокруг нее сгущался, превращаясь в тьму.
- Добро пожаловать, - сказал Ос, Хозяин Колодцев. - Как ни странно,
эти три часа тебе приятнее будет провести со мной, чем с ними... Не так ли?
Юстин окинул быстрым взглядом рисунок на стене. Картинка чуть
изменилась теперь - палач взялся тешить князя искусством.
Юстин посмотрел на свои руки. На запястьях медленно бледнел след
железа.
- Прошу к столу, - пригласил Ос, Хозяин Колодцев. - Три часа
пройдут, и ты отправишься в смерть, однако здесь, за этим столом, тебе будет
проще думать о жизни... Ты ведь не побрезгуешь выпить со мной?
- Нет, - отозвался Юстин. - Я благодарен.
- Тебе не за что меня благодарить. Пей.
И они выпили.
- Это правда, то, что он сказал? - спросил Юстин. - Красных шелковых
флажков на самом деле не существует?
Ос усмехнулся:
- Как ты думаешь... почему ты здесь, а не там?
- Я был разбойником, - сказал Юстин. - На самом-то деле я сделал в
своей жизни все, чтобы быть сейчас не за столом, а на площади. Я старался
быть справедливым... но я убивал, потому что сказки о благородных
разбойниках остаются сказками. Мои руки в крови.
- Я знаю, - кивнул Ос, Хозяин Колодцев. - Поэтому ты умираешь.
- Я щадил, - возразил Юстин. - Я убивал, но я и шадил тоже.
- Я знаю, - сказал Ос. - Но всех жизней, которые ты спас,
недостаточно для того, чтобы оказаться среди живых, а не на эшафоте.
- Значит...
- Пей.
Юстин отхлебнул; красный ручеек потерялся в густой разбойничьей бороде.
- Она... жива?
- Да. Но она далеко.
- Она... счастлива?
Молчание.
- Вы думаете... я был прав?
- Пей, Юстин. У нас еще много времени. Целая вечность впереди.
x x x
Вечность.
Юстин отвык от вина. В бытность свою разбойником он пивал напитки
покрепче.
Он от многого отвык.
Догорали тусклые свечи, похожие на ночных бабочек. Ос, Хозяин Колодцев,
молчал, и Юстин молчал тоже. Это было глубоко понимающее, незыблемое, как
небесный свод, молчание.
Далеко на площади - и рядом, на белой стене - искусный палач
заканчивал свое действо над еще живыми останками человека.
Юстин пил, запрокидывая голову, у вина был вкус полыни пополам с диким
медом. Хозяин Колодцев смотрел на маленькую тусклую монетку, видневшуюся
из-за выреза рубашки.
Истекало время.
- Чего бы ты хотел напоследок? - спросил Хозяин Колодцев.
- Увидеть, - сказал Юстин. - Только увидеть.
- Смотри, - сказал Ос.
Юстин обернулся.
Белой стены со страшным рисунком не было. Была трава; был туман, до
половины заливший невысокие стволы яблонь.
Было лето. Был рассвет. И над землей вставало столько запахов, что
каждый вздох становился аккордом.
Июнь.
Навстречу Юстину шла по траве девушка в светлом платье, босая,
круглопятая, с русыми волосами до плеч. Юстин смотрел, ежесекундно боясь,
что наваждение исчезнет; а она шла, шагала легко и уверенно, будто каждым
своим шагом утверждая и это утро, и этот сад, и эту жизнь.
Она шла, вытянув вперед руки, сложенные лодочкой, и в ладонях у нее
горкой лежали бело-розовые крупные черешни.
Юстин смотрел.
Девушка подошла совсем близко. Протянула черешни; он видел, как
поблескивают глянцевые бока, отражая солнце, отражая Юстина -
восемнадцатилетнего.
Он поднял глаза - преодолевая страх, усмиряя надежду.
Девушка смотрела серьезно, без улыбки. По-доброму. Светло. И еще -
Юстину показалось - понимающе.
Она смотрела, склонив голову к плечу; ему так хотелось, чтобы она
разомкнула губы.
- Был ли я прав? - спросил он шепотом.
Она печально улыбнулась.
И все померкло.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.10.2002 17:31
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг