поехать на квартиру к какому-то забулдыге с целью обмытая
встречи, а перед, этим нарушит общественный порядок и будет
оштрафован на десять (а фактически на двадцать) рублей, он
бы не поверил. И тем не менее, на вопрос напарника сейчас он
не ответил отказом. Просто не смог. То ли запас душевных сил
истощился, то ли подействовали россказни однофамильца, то ли
еще какие-то скрытые факторы...
События последних суток опустошили Петрова до дна
морально и физически. Ему стало казаться, что над ним витает
злой рок, потому что ничем иным он не мог объяснить себе
происходящее. Петров и от природы был лишен того, что
называется твердостью характера, а воспитание и общественное
бытие не содействовали тому, чтобы он осозиад себя борцом.
При том, что государство, в целом, всегда за что-то
боролось, все его граждане не имели такой возможности,
потому что все решения принимались без их участия. То есть
цели и средства были определены заранее, а возникающие
трудности и проблемы игнорировались по ходу дела...
В острых ситуациях Петров всегда пытался улизнуть,
уклониться от направления главного удара судьбы и.тем
самым,не обременять себя размышлениями, сомнениями и
переживаниями, особенно неприятными из-за невозможности
влиять на ход событий. Да и судьба до сего времени особенно
не обращала на него внимания. Живет человек, никого не
трогает - ну и пусть себе живет. Ясно. что он не боец, так
зачем же мешать ему жить?..
Но вот сейчас, кажется, ее терпение истощилось. Петров
знал, что беда не ходит в одиночку и ожидал новых напастей.
Он попытался собраться с мыслями и чувствами, но ни те, ни
другие ему не подчинялись.
"Боже мой! - Думал Петров, стоя на задней площадке
автобуса. - Куда я еду? Зачем? И этот однофамилец... Как он
мне надоел! Все время болтает чепуху... Но ведь в
паспорте... Неужели я и он - один и тот же человек? Как это
может - быть?.. Нет, этого не может быть!.. Потому что как
же это может быть?!"
Автобус ехал долго и нудно. За это время Петров успел
раза три продумать все свои мысли, но ни на одной так и не
остановился окончательно. При всех своих недостатках Петров
был сугубым материалистом, то есть в Бога не верил, в чертей
- тоже, равно как в гороскопы, приметы и возможности,
связанные с гипотетическими свойствами философского камня. А
уж тем более не верил в переселение душ. Но в рамках
материалистического мировоззрения. по крайней мере на
сегодняшнем уровне его развития, он не находил объяснения
фактам, имевшим быть.
Однофамилец Петрова в транспортном средстве чувствовал
себя как дома. Он балагурил, передавал деньги на билеты,
пробивал талоны, препирался с окружающими и никакого
внутреннего дискомфорта, судя по всему, не испытывал.
Наконец, автобус остановился, Петрова вынесло набежавшей
волной пассажиров, и он испытал неприятное чувство
отчуждения, оказавшись среди людей, каждый из которых знал,
куда и зачем он стремится, в то время, как сам Петров
понятия не имел, зачем он здесь оказался. Однако напарник не
дал ему времени на размышления, а схватил под мышку и повлек
неведомо куда внутрь квартала, составленного из домов, как
это принято теперь говорить, хрущевского типа. Текущие
детали маршрута Петров не запомнил, но в конце концов они
оказались на третьем этаже против двери квартиры за номером
66. Не хватало только одной шестерки, чтобы получилось то
самое "число человеческое", о котором толкуется в последней
книге Библии. И Петров, интересовавшийся первоисточниками,
отметил это не без внутреннего сарказма.
Оказавшись против двери, напарник начал давить на кнопку
звонка почти непрерывно, комментируя свои действия разного
рода междометиями и хихиканьем.
- Ну, бабулька!.. А?.. Небось, закимарила. Сейчас мы ее
(дзынь-д-р-р)... Глухая, как тетерев... Ну, вот же тебе
(др-р-р)!
Когда терпение Петрова уже было на исходе, дверь
отворилась. На пороге стояла бабка в платке и вязаной кофте.
- Явился! - забурчала она с ходу. - Нехристь окаянный!
Вечно шляется дотемна, а потом явится... Опять дружков
привел?
- Имею полное право, согласно конституции, - заявил
однофамилец, снимая ботинки в тесном коридоре. - Заходи,
чего стоишь? Петров зашел и тоже начал снимать обувь.
- А про водку в конституции ничего не написано? -
поинтересовалась бабка язвительно.
- Про водку там написано, что каждый человек имеет полное
право удовлетворять свои потребности, но не имеет права,
терять моральный облик.
- Чего?
- Облик, говорю, моральный! - заорал однофамилец так, что
у Петрова в ухе зазвенело.
- Это у тебя моральный облик? Да у тебя, милок, облик
такой, что вся харя лоснится...
- Ты, баб Нюся не ругайся, а готовь закусон. Сейчас сядем
ладком, выпьем по маленькой, а там уж и за облик поговорить
можно.
- Ирод ты окаянный, - заявила бабка и удалилась на кухню.
- Давай, проходи, - сказал однофамилец, - направо - там
моя фатера, а слева бабкина. Еще тут студент живет. Тоже,
вроде тебя, но поухватистей. И не пьет почти - на пятом
курсе вечернего. Скоро кончит - будет начальником...
БабНюся, а Витька дома?
- Нет его. Был - ушел кудысь. Придет...
- Садись вон на диван, а я пойду отдам распоряжения.
Петров прошел в комнату и огляделся. Квартира, судя по
всему, была трехкомнатная, а эта комната - проходная. Слева
в углу стоял телевизор, возде него фикус в деревянном ящике,
а еще левее - сервант, заполненный разнокалиберными
плошками, рюмками и вазочками. Прямо
- окно. на окне кастрюли с... В общем, с растительностью
чахлого вида. Справа, в углу, стол, заваленный книгами и
общими тетрадями, рядом диван довоенного вида с валиками и
полочкой под слоники. Сами слоники отсутствовали. Посреди
комнаты на бесцветном протертом ковре располагался круглый
стол под скатертью с бахромой. Запах стоял домашний, хотя и
с примесью табака. Почти так же пахло и в квартире Петрова
тогда, когда тетка еще была жива. И интерьер там, был
похожий. Как, вероятно, и судьбы обитательниц квартир.
Петров подошел к столу, потрогал скатерть и осторожно сел
на диван. Тот возмущенно заурчал. Петров хотел встать, но
подумал о том, что диван опять начнет стонать, и решил не
связываться.
Стол, между тем, понемногу заполнялся всякой снедью.
Появилась селедочка с лучком, капустка, огурчики...
Однофамилец сопровождал бабку из кухни с каждой тарелкой,
отпуская замечания разной степени тонкости. Под конец он
удалился в свою комнату и торжественно вынес оттуда заветную
поллитровку. Увидев, как Петров поморщился, спросил
участливо:
- Что, поперек? Водовка, не какой-нибудь там Агдам.
- Да нет, отчего же.., - оказал Петров и удивился тому,
как слова опять выскочили изо рта помимо его волн.
- Может у тебя язва? Так водка при язве даже полезная.
- Полезная, полезная, - проворчала бабка усаживаясь. -
Все знают, что полезная, только вот для чего - никто не
знает.
- А для души, вот для чего. Выпил - сразу на душе
веселей! - однофамилец сколупнул пробку и весело забулькал
содержимым бутылки. - Ну, что, по первой?
Бабка взяла рюмку и перекрестила рот. Однофамилец, не
долго думая, опрокинул свою, занюхал кусочком хлеба и
пояснил:
- Я первой не чокаюсь, чтобы, значит, не чокнуться...
Х-ху!.. Традиция такая.
Бабка тоже выпила, вытерла рот краем платка и произнесла
горестно:
- Э-эх, грехи наши тяжкие... Пьем, пьем, а все не
напьемся...
- Ничего, на том свете проветримся, - легкомысленно
заметил однофамилец и опять взялся за бутылку.
Петров поспешно, словно боясь опоздать к разлитию и
нарушить священный ритуал, схватил свой стаканчик и вылил
содержимое в рот. К его усилению, водка оказалась совершенно
безвкусной. Если бы он своими глазами не видел, как ее
наливали из бутылки, то вряд ли усомнился бы, что это
обыкновенная вода.
В это время хлопнула входная дверь, и в коридоре кто-то
завозился.
- Во! Витька приперся! Витек, давай сюда, мы как раз по
второй наливаем, - завопил однофамилец.
Витька оказался симпатичным белобрысым парнем в свитере и
джинсах. Он был острижен почти наголо, и, завидев Петрова,
улыбнулся ему открыто и доброжелательно.
- Вечер добрый, - сказал он, присаживаясь к столу и
протягивая Петрову руку. - Виктор.
- Вадим, - Петров пожал протянутую руку и почувствовал
себя несколько уверенней.
Все же этот парень был студентом, а, стало быть, в
какой-то степени интеллигентным человеком. Будет хоть с кем
перекинуться словом, а то ведь совершенно непонятно, как
себя вести в этой компании и что говорить.
- Ну, Вадим Сергеевич, но какому поводу нынче сабантуй? -
поинтересовался Виктор, обращаясь к однофамильцу.
- Да вот. Витек, нашел я таки свою половину. Помнишь, я
говорил? Вот он, Петров Вадим Сергеевич, лично. Захожу
сегодня в кафе, а он стоит! Ну, и... вот.
- А-а-а. - Виктор понимающе кивнул и зачем-то подмигнул
Петрову. - Понятно... Так, значит, это он и есть? Тогда
понятно.
- Теперь, Витек, все. Кончились мои муки. Хоть жить буду
по-человечески.
"Да кто тебе раньше-то мешал?" - подумал Петров,
усаживаясь поудобней, и закидывая ногу на ногу.
Все произошедшее уже казалось ему просто забавным, как
будто его пригласили участвовать в некоем спектакле, но он
поначалу струхнул, побоялся не справиться с ролью, а теперь
вроде как освоился и даже текст вспомнил. Водка, то есть
жидкость, которую выпил Петров, не оказала на него
совершенно никакого действия, и он вальяжным жестом
подставил свой стакан, между тем, как однофамилец
священнодействовал бутылкой.
- А ты, Витек, как? Примешь? - осведомился он. указывая
горлышком бутылки на отдельно стоящий лафитничек.
- Пятьдесят грамм, - лаконично ответил тот.
- Будет изделано. У нас - как в аптеке! Выпили по второй.
Все морщились, закусывали" Петров тоже скривился и потянулся
за огурцом, хотя никакой надобности в этом не было, В его
рюмке оказалась обычная водопроводная вода.
Ощущения у Петрова были самые противоречивые. С одной
стороны, ничего особенного не происходило. Сидят люди,
выпивают, разговаривают. О чем? Да ни о чем. Обо всем. С
другой стороны, ему все больше и больше начинало казаться,
что он участвует в сложной театральной постановке. Не было
ни сцены, ни кулис, ни зрителей, отсутствовал режиссер, и
автор был неизвестен, но все происходившее не было жизнью.
Оно было ее искусной имитацией, однако кому и зачем
понадобилось данное представление, оставалось непонятным.
А может быть он просто свихнулся? Сошел с ума, и ему это
просто мерещится. Или снится. Может быть это бред или
галлюцинация?
Петров почувствовал, что перестает владеть своим лицом.
Он не опьянел, нет, но с ним явно что-то происходило. Мозг
работал вяло, расслабленно - он только фиксировал
происходящее, даже не пытаясь делать какие-либо
сопоставления.
Петров-второй, между тем, совсем окосел. Он включил
телевизор и уселся на диван рядом с Петровым-первым.
Настроен он был, судя по всему, благодушно, ему хотелось
поговорить и одновременно узнать, что там творится в мире.
Бабка поднялась, прибрала на столе, пожелала всем
спокойно почивать и удалилась в свою комнату. Что касается
Виктора, то он выглядел нормально. Сидел за столом, подперев
рукой подбородок, искоса поглядывал на Петровых и улыбался,
видимо, своим мыслям. По телевизору шла программа "Время".
Антииракская каолиция продолжала бомбить Ирак, а Ирак
выпустил еще две ракеты но Иерусалиму. В Бонне раздавались
призывы к переговорам, а в Вашингтоне - к наращиванию...
Некто давал интервью, в котором утверждал, что уже в начале
третьего тысячелетия можно послать экспедицию на Марс, но
для этого необходимо, чтобы русские договорились с
американцами.
"А что, действительно, - подумал Петров, - если
договорятся, то можно было бы и слетать. Если договоряться,
то можно вообще лететь хоть к черту! Но ведь не
договорятся..."
Петров вдруг поймал себя на том, что воспринимает этих
американцев и русских как нечто абстрактное и существующее
отдельно от него самого. Причем, об американцах он знал, что
у них там безработица, негры, компьютеры, Пентагон,
порнография, видеоаппаратура, уровень жизни и уровень
бедности, и еще, почему-то, Капитолий, хотя он должен быть в
Древнем Риме. Это все, что осело в голове Петрова -
остальное было смыто мутной волной, потоком звуков,
изображений и текстов из всевозможных информационных
источников. Да, еще Петров точно знал, что у американцев
есть президент, но теперь он есть и у нас.
Теперь Петров попытался вспомнить, что ему известно о
русских. Оказалось, что немало. Так например, он твердо
знал, что русские сделали свой исторический выбор и строили
коммунизм, но построили развитой социализм. То есть, вышла
неувязка, но после перестройки, вероятнее всего, опять
начнут строить коммунизм. Точно было известно, что у русских
в магазинах ничего нет (это Петров знал совершенно точно),
но причины такого положения известны не были. Кажется,
сталинизм и административно-командная система вкупе с
бюрократией и партократией. Теперь все это усугубилось
демократией и плюрализмом мнений...
В детстве Петров был хорошим и очень способный мальчиком,
а в школе - хорошистом. Он выучил почти всю школьную
программу, поступил в университет и выучил всю
университетскую программу. В том числе, историю партии,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг