разгулялась, а тучки ходят. Опять закапало.
- К грозе дело идет, - сказал лейтенант и сдвинул фуражку
на затылок. - И Петров мой что-то скис...
- Какой Петров?
- Да вот этот, - лейтенант кивнул в сторону Петрова. -
Тоже, между прочим, Петров Вадим Сергеевич.
- Кто?.. - "памятник" подпрыгнул на месте. - Не понял!..
Вот этот? Он - Петров?
- Петров. А в чем дело?
- И что, Петров Вадим Сергеевич?
- В чистом виде.
- Врешь! Петров умер! Иначе чего бы я ему стоял... Пять
дней назад умер - я сразу же и встал...
- Как это - встал?
- А так и встал. Он же умер - все, можно стоять.
- Это не он - однофамилец умер.
- Откуда ты знаешь, что умер не он?
- Да вот знаю. Собственно, это был один и тот же Петров,
но в двух лицах. Одно лицо скончалось, но второе-то живо.
Вот оно сидит, так что ты, выходит, зря стоял.
- В двух лицах?.. - недоверчиво переспросил "памятник". -
Такого у нас еще не было... Черт! Надо же.., - он сплюнул. -
Только ведь стал нормально, и на тебе. А тоже чувствую - не
стоится. Должен одеревенеть, или, там, окаменеть, так нет,
дергаюсь... Вот ведь черт!
- Да, видать, дал ты маху, - философски заметил лейтенант.
- Маху? Это не я дал маху. Это вы тут с ума все
посходили! Нет, чтобы жить нормально и нормально умирать,
устроили балаган. Невозможно работать!
Петров теперь чувствовал, что утрачивает свойства
личности. Он помнил, что должен сегодня еще куда-то успеть,
но начисто забыл, куда именно. Более того, он совершенно
потерял ориентацию и теперь не знал, куда нужно двигаться,
чтобы попасть в знакомые места. Петрова посещали какие-то
совершенно отвлеченные мысли, казавшиеся о виду очень
важными, почти гениальными, но при первой же попытке их
осмыслить, распадавшиеся на отдельные понятия, сами по себе
лишенные ощутимого смысла. Например, вдруг, среди ясного
неба, в голове Петрова объявился следующий тезис: "распаду
личности предшествует крушение надежд и утрата связей с
реальной действительностью" Но стоило ему тряхнуть головой,
и эта мысль, как целое, бесследно исчезла, остались только
слова, слоги и звуки. Более того, Петрову показалось, что
кто-то другой в его голове, или какая-то ее отдельная часть,
самостоятельно продуцирует мысли, нагло игнорируя тот факт,
что голова принадлежит собственно, Петрову, и прежде всего
сам Петров обладает преимущественным правом на ее
использование в целом.
Вообще, все последующие события воспринимались Петровым
фрагментарно, отдельными эпизодами, связанными очень
ненадежными причинно-следственными цепочками, не столько
фактическими, сколько умозрительными. О каком-либо цельном
восприятии действительности не могло быть и речи. Петров еле
успевал привыкнуть к очередному эпизоду, с горем пополам
ощутить свое место в нем, как тот сменялся другим, и
приходилось все начинать сначала. Петров чувствовал, что
совершенно запутывается.
В момент очередного "просветления" он обнаружил себя
сидящим на скамейке рядом с постаментом. Тут же сидел
лейтенант, закинув ногу на ногу, и с интересом слушал
очередную тираду "памятника", который теперь слез с
постамента и стоял рядом, небрежно опершись на трость.
Последняя, впрочем, скорее походила на ободранный зонтик,
нежели на предмет аристократической амуниции. Кроме
"памятника" рядом стоял старичок в нейлоновой куртке
японского производства, на которой от молний не было живого
места. Этот старичок вел себя живо и непосредственно, атакуя
"памятник" с различных позиции и в прямом, и в переносном
смысле. Судя но всему, наступательная позиция сформировалась
у него в очень раннем возрасте и со временем заполнила все
его существо.
Петров вернулся в действительность именно в тот момент,
когда активная жизненная позиция старичка вышла за его
пределы и, коснувшись "памятника" , образовала взрывоопасную
смесь.
- И вам не стыдно?! - с жаром сказал старичок.
- Ничуть, - ответствовал "памятник" с достоинством. - Как
выяснилось, произошло недоразумение. Лицо, памятником
которому я являюсь, благополучно здравствует. Но в этом
случае я полагаю свои прерогативы утраченными, ибо одно
дело, если упомянутое лицо уже не существует в общепринятом
смысле, и совсем другое, когда оно имеет быть, и может само
постоять за себя.
После этих слов "памятник" самодовольно захихикал,
вероятно обнаружив двойной смысл последней фразы. Хихиканье
и внешний облик "памятника" несколько диссонировали с
изяществом стиля его выражений, и Петров отметил, что
"памятник", вероятно, когда-то вращался в интеллигентных
кругах, но более поздние обстоятельства существенно
обогатили его словарь.
- А постамент? - осведомился старичок. - Вы отдаете себе
отчет что пустой постамент может вызвать нездоровую реакцию
общественности?
- Плевать, - грубо ответил "памятник", снова возвращаясь
к прежнему босяческому лексикону. - Я что, должен торчать на
этом постаменте только потому, что у кого-то возникнет
реакция? Если человек жив, он не имеет права иметь памятник
- это и ежу ясно. А вся ваша болтовня - чушь!
- Почему же это не имеет? На законном основании бронзовые
бюсты героев устанавливают на родине...
- Х-ха! Тогда почему бы не ставить памятники будущим
героям еще до их рождения, - заявил "памятник". - Если вы
считаете, что не может пустовать - займите его сами, только
уж потом стойте, как положено.
- Что-о? - завопил старичок. - Не слишком ли много вы
себе позволяете? Вам плевать на наши идеалы!..
- Именно, - нахально парировал "памятник", - именно
плевать на ваши идеалы.
Петров полностью очнулся и, хотя чувствовал некоторую
слабость в теле, с интересом стал следить за всеми
перипетиями беседы.
- Вы совершенно растленный тип - вот вы кто, - заявил
старичок. Наслушались разных голосов, никакого понятия о
морали и нравственности. В наше время мы и помыслить не
могли о таком.
- В ваше время... - презрительно оказал "памятник". -
Лучше вспомните, сколько тех самых героев вы, в свое время,
спровадили на Соловки и Колыму. Про негероев я вообще
молчу... А теперь о памятниках заботитесь.
- Это ложь! Все эти, так называемые, "факты" высосаны из
пальца нашими идеологическими противниками за рубежом.
- А как насчет Лаврентия Палыча? Не оправдал доверия?
- Берия был затаившимся классовым врагом. Его происки
были разоблачены и осуждены. И народ, между прочим...
- Да бросьте вы, бросьте!.. Народ тут непричем. "Все, как
один, стройными рядами..." - чушь собачья! Нет никакого
народа, и никогда не было! Были просто люди, и они хотели
жить по-человечески, а вы им не давали.
- Ложь и клевета! Жалкие потуги!..
Петров зажмурился и на некоторое время опять погрузился
во тьму. Когда он очнулся, страсти несколько улеглись.
Старичок тыкал пальцем в бронзовую грудь "памятника",
последний же стоял подбоченясь и указывал тростью на Петрова,
- А вот оно, это лицо, так сказать, лично.
- Этот?
- Этот. Старичок пристально изучил Петрова.
- Допустим, - сказал он. - Предположим, что вы являетесь
памятником - первое. И второе - памятником именно этому
гражданину.
- Ну-ну...
- Отлично. Вы - памятник. Но в таком случае кто-то вас
поставил? Кто именно, если не секрет?
- Не секрет, - оказал "памятник", - я сам встал.
Наглость этого типа, вероятно, не имела предела.
- Ваша наглость не имеет предела! - возопил старичок. -
Памятник - не надгробное изваяние, для его установки
необходимо, как минимум, решение городского совета. Это -
как минимум!
- А вот Александр Сергеевич Пушкин имел на сей счет
другое мнение. Он сам воздвиг себе памятник, без всяких
советов.
- Вы это бросьте!
- Точно, - подтвердил лейтенант, до сих пор молчавший. Он
рассеянно улыбался, щурясь на солнце. - "Я памятник воздвиг
себе нерукотворный"
- А вам, товарищ лейтенант, должно быть стыдно. Вы
обязаны стоять на страже нарушений порядка и пресекать их.
- Я так и делаю. Но пока не усматриваю ухудшения
криминогенной обстановки. Хулиганства нет, все тихо и мирно.
- Да, - подтвердил "памятник", - я вас не трогаю, вы меня
- тоже
- А то, что он самозванно установился на постаменте?
- Это не факт.
- То есть как это не факт?! Он там стоял - я сам видел!
- Вполне возможно. Но относительно законности его стояния
мы не можем пока сделать однозначных выводов.
- Так вы его защищаете?!
- Отнюдь. Я констатирую факт.
- Что значит факт! На постаменте имеется доска с
надписью: "Петров Вадим Сергеевич". Тот Петров жил в прошлом
веке и погиб за дело революции... Кажется, в двадцать первом
году...
- Ничего подобного, - вмешался "памятник". - Тот Петров
не погиб в двадцати первом году. а был расстрелян в тридцать
третьем. И не надо врать - только вот врать не надо!.. Все
ваше вранье уже надоело сто раз!
- Мальчишка, - взвизгнул старичок. - Сопляк! Да, были
перегибы, классовая борьба, но лес рубят - щепки летят. Мы
боролись за идеалы справедливости и мы построили новое
общество! А товарищ Петров был реабилитирован.
- Очень может быть, - сказал памятник со злостью. -
Вполне допускаю, что тот Петров был порядочным
человеком - иначе за что же его к стенке поставили. Но я
памятник не тому Петрову, а вот этому.
И он ткнул пальцем в Петрова.
- Интересно... Очень интере-есно! Он что, тоже Петров
Вадим Сергеевич?
- Именно. Я теперь его полностью опознал. Это он.
- А где доказательства?
- Чего доказательства?
- Того, что он Петров B.C.?
- А вы у него паспорт проверьте - пусть-ка предъявит.
Гражданин, предъявите паспорт товарищу!
- Но-но, - вмешался лейтенант, - что еще за проверка! Вы,
папаша, не имеете таких прав.
- Так проверьте вы.
- А я и так знаю, что рядом со мной сидит Петров B.C.
- Вы это официально заявляете?
- Вполне. То есть, будем считать, что данный вопрос мы
решили в положительном смысле. Меня интересует другое.
Скажите, вы точно знаете, что здесь раньше стоял памятник
Петрову B.C. - герою революции?
- Еще бы мне не знать - я живу вот в этом доме, окна,
между прочим, на сквер выходят.
- Очень хорошо! Давно живете?
- С сорок девятого года.
- Ага, - лейтенант помолчал, - то есть вы имели
возможность хорошо познакомиться с обстановкой в данном
сквере. В таком случае, может быть вы сообщите, когда
установлен на этом постаменте памятник Петрову B.C. - герою
революции?
- Что значит - когда?! - взвился старичок.
- Ну... Он ведь здесь стоял не вечно.
- Что значит - стоял?! Это теперь памятники начали бегать
туда-сюда, а раньше они стояли, где положено.
- Вы меня не поняли, - перебил лейтенант и терпеливо
продолжил, - согласитесь, ведь памятник ставят люди, и до
того, как они это сделают, памятника не существует. Меня
интересует, когда они это сделали в отношении памятника
В.С.Петрову? Уточняю, В.С.Петров, по сведениям вот этого
товарища, был репрессирован и, вероятно, до пятьдесят
третьего года не имел возможности... э-э-а... иметь памятник.
- А он его и не имел, - нахально вмешался "памятник". -
Он его заимел только в шестьдесят первом.
- Выбирайте выражения, любезный! - строго сказал
старичок. - Ваш полублатной лексикон заставляет меня делать
кое-какие выводы.
- Какие же, например?
- А такие, что вы только совсем недавно вернулись из мест
заключения.
- Ах, ты, сморчок! - рассвирепел "памятник". - Попался бы
ты мне один на этой аллейке раньше - я бы тебе устроил
ликбез! Тоже небось, метишь на место хозяина?
Последнее слово было произнесено так, что Петров невольно
вздрогнул. Ему показалось, что оно было произнесено с
большой буквы.
- Гражданин! - лейтенант немедленно превратился в
официального представителя закона, - если вы и дальше будете
вести разговор в подобном тоне, то...
- А чего он, как этот...
- Я вам не "эт-тот"! - произнес старичок яростно. - Я и
не таких...
- А вы, гражданин, прекратите намеки! - предупредил
лейтенант. - Соблюдайте плюрализм мнений.
- И улыбнулся старичку. А "памятнику" подмигнул, чем и
разрядил обстановку.
- Я вам вот что скажу, гражданин начальник. - решительно
заявил "памятник". - Так бы не сказал - чего прошлое
ворошить - а теперь скажу. Петрова тут поставили в
шестьдесят первом, а до этого... Ну, что, сказать?
- обратился он к старичку.
Старичок демонстративно отвернулся.
- Тогда скажу, - заключил "памятник". - До него здесь
никто не стоял, а еще раньше стоял... Этот.
Он показал глазами в сторону постамента, а потом куда-то
вверх в безоблачную высь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг