непривычной, таинственной, великолепной, что под ней хотелось бродить и
бродить, шагать и думать бог знает о чем, и слушать непостижимую симфонию
разумной техники. Но бородатый молодой Начальник этого чуда позвал нас
обедать в бревенчатую столовую. Потом проводил в маленький деревянный дом.
В низкой, пахнувшей лесом, тесноватой светелке были приготовлены две
раскладушки с колючими одеялами. Два стула и четыре гвоздя у притолоки
дверей - вешалка. Здесь мы будем жить. А в другом таком же крошечном доме
поселятся мои аппараты, когда придет машина с багажом.
Я посоветовал моему гостю лечь пораньше, потому что на заре нас
поднимут. Вселенная просыпается рано утром.
...Нас разбудили в условленное время.
Ночь холодела непроглядными черными окнами, пробираясь в комнату
застылым несильным ветром. Когда мы оделись и вышли на воздух, под ногами
хрустел иней. Потрескивал тонкий ледок на лужицах. Мы подняли воротники,
спрятали руки в карманы и шагали, стараясь не потерять в темноте силуэт
провожатого.
- Вот на рыбалку так же просыпаются. Бр-р, ну и холод! - сказал,
поеживаясь, Археолог.
Мне показалось, он идет прихрамывая. Наш провожатый несколько раз
останавливался, поджидая нас. А без него легко было заблудиться под плотно
затянутым поющим черным небом, среди редких, озябших огней. Там, наверху,
ни единой звездочки, там никакого просвета, но мы сумеем увидеть невидимую
вселенную.
Где-то очень далеко протяжно крикнул осенний пароходный гудок. Ночь
похрустывала, звенела тонкой сеткой мерцающих проводов.
...Мы на миг ослепли, зажмурились от лампы. К нам поднялся бородатый
Начальник, приглашая занять свободные стулья.
- Вам повезло, - сказал он Археологу. - То, что мы сегодня, может
быть, послушаем, ловится три-четыре раза в месяц, не больше.
- Доброе утро, вернее, добрая ночь, - ответил Археолог, и
девушка-оператор улыбнулась.
- Добрый день, - сказал тогда молодой бородатый Начальник. -
Присаживайтесь...
Непривычные дощатые стены были увешаны циферблатами, как светлица в
деревенском доме, увешанная семейными фотографиями. Стрелки приборов жили
почти незаметно, тихо, лишь кварцевые часы тикали на всю комнату.
- Подождем, - сказал я. - Но если вправду повезет, вы услышите
знаменитые утренние хоры.
- А танцевальной музыки не будет?
- Говорят, в этой комнате все плясали, когда впервые заработал
радиотелескоп... Но утренними хорами называют колебания электромагнитных
волн, когда с ними начинает заигрывать Солнце. Необычайно звучит!.. У нас
даже принято называть эти звуки голосом Солнца. Не будет излучения
солнечных частиц, не будет хора... Подождите, сами ахнете...
Мы ждали минут пятнадцать, разглядывая, как автоматический самописец
чертит на бумажной ленте кривую небесного пульса. Мелкие зубчики - это
всплески земной жизни, отзвуки бессонных человеческих дел. Их много, таких
зубчиков, утром, днем и вечером.
Летят самолеты, кричат в микрофоны летчики, далеко в океане
разговаривают корабли. Вот, мешая друг другу, веселят и печалят мир
наземные радиостанции. Каждый всплеск эфира зубчиком ложится на ленту. Но
вот их становится меньше, зубчики опадают, пульс ровнее, дыхание глубже,
понятнее. Спят люди, спит Земля. Но тогда громче начинает говорить
вселенная. Вот они - резкие длинные зубцы! Вскрикивает мирозданье.
Маленькое неутомимое перышко ловит эхо.
И вдруг кто-то свистнул в комнате разбойничьим посвистом,
оглушительной соловьиной трелью, смахнув сонливость. Перышко запрыгало,
заметалось.
- Говорит Солнце! - воскликнул бородатый Начальник. - Говорит
Солнышко!
И тогда началось.
К этому нельзя привыкнуть. Нельзя быть равнодушным. Звуки наполнили
мир. Сухие деревянные стены гудели, как чрево рояля, не в силах вместить в
себя тысячи мелодий. Свисты, шелест моря, гул прибоя, веянье ветра, вздох
миллионов людей, победный, ликующий крик, слитый в протяжную песню. Вот
какая неразбериха чудилась нам, очарованным и притихшим.
Едва замирает свист, похожий на пение согнанных вместе неисчислимых
птичьих стай, как набегает волна вселенского прибоя, шумит, рокочет, бьется
в наступающем ровном ритме, выплескивая на берег не то крики людей, не то
голоса всех на свете ветров. А потом опять оглушительный нежный посвист и
шорох, шорох необъятного леса, гул звездопада, и снова крики - жалкие,
грозные, победные, последние...
Мороз по коже! Все понятно, все, кажется, объяснимо, только
неимоверная сила звуков скручивает слабое что-то внутри нас, делает
вздрагивающим, как лепесток мембраны.
Постепенно звуки стали переходить в напевную тихую свистульку,
замирающую, потом прерывистую. Наконец и она улетела, и стало тихо. Перышко
самописца вычерчивало совсем ровную прямую линию. В маленьких сиреневых
окошках светлел неясный день.
Мы вышли. Взволнованный Археолог жал руки всем, кто был в комнате.
- Ну как? - спросил я на улице, когда мы возвращались домой.
- Вы, наверное, будете смеяться.
- Почему и над чем?
- Я не могу избавиться от мысли, что звуки, те утренние хоры, которые
вы так называете чудесно совсем не голос нашего солнца.
- А что же?
- Мелодия живой жизни.
- Как?
- Звучание дальних, населенных миров, - он поднял руку, точно
предупреждая мои возражения. - Да, я понимаю, вам такое покажется наивным.
А мне все казалось понятным, знакомым... Я слышал крики, может быть, и
стоны, а?
- Вы и в самом деле говорите смешные вещи. Не вздумайте заикнуться об
этом бородатому. Уважать перестанет. Все гораздо проще. Пожалуй, не проще,
а прозаичнее.
- Сделайте одолжение, - попросил он. - Раз вы начали меня просвещать,
- объясните популярно.
- Постараюсь, - кивнул я. - Коротко все выглядит так... Земля, как
принято, большой магнит. От него идут в пространство магнитные силовые
линии... Вспомните школьную азбуку. Там говорится, что силовая линия,
выходя из магнита, проделывает как бы полукруг и возвращается к телу
магнита. Земля - шаровой магнит, и она опоясана этими линиями, восходящими
над ней как бы множеством невидимых радуг. Вершины радуг создают магнитную
сферу. Мы с вами находимся теперь у основания одной такой радуги. Она
поднимается и впадает в Землю опять где-то на маленьком островке в южном
океане... Люди не сразу нашли две такие точки, основания одной радуги,
такие, чтобы обе приходились на твердую сушу. Люди построили станции в двух
этих точках... И для чего, как вы думаете? Затем, чтобы открыть секрет
утреннего хора.
- Люблю секреты, загадки, тайны, - сказал он, улыбаясь.
- А я вам открою... Вот как он выглядит, этот секрет...
Когда Солнце излучает смертоносные заряженные частицы, они атакуют
вершину радуги, вызывая колебания магнитосферы, создавая гидромагнитные
волны. Тогда на Земле нарушается радиосвязь, и бывает всякая мистика вроде
полярных сияний да утреннего хора. Как неживая пластинка начинает звучать
от прикосновения корунда, если он оживлен радиосистемой, так и магнитная
сфера звучит под острым потоком частиц, если мы включаем в эту немую
систему радиотелескоп.
- Но Солнце работает круглые сутки, а хоры звучат редко и всегда
только утром.
- Вот это пока и необъяснимо, дорогой Археолог. Я вам больше скажу:
само происхождение хора мы не можем назвать окончательно доказанным, даже
несмотря на такую солидную аргументацию.
- Вот видите! А вы готовы сделать меня смешным, еще почти ничего не
зная. Ах вы, педанты ученые!..
...Через день приехал мой багаж: обыкновенный чемодан и два ящика с
аппаратурой.
Вертолет опустился довольно далеко от наших домиков. Он, как ястреб,
долго висел над нами, выбирая место посадки, а мы бегали, как цыплята, под
металлической сеткой, оглушенные клекотом двигателя, махали руками,
показывая каждый в разные стороны.
Пилот передал мне письмо от Шефа и кассету с магнитофонной пленкой.
Шеф писал, что "в больнице пока без изменений, но есть большая надежда
и можно быть уверенным". Он посылал мне пленку, на которой была записана
его беседа с одним полиглотом.
Я наладил магнитофон.
Шеф (говорит). Послушайте внимательно. Звуки могут наплывать на звуки.
Незнакомый голос (очевидно, переводчик). Пока я слышу только шум. Шум
дождя.
Шеф. Да это был дождь. Он скоро кончится.
Переводчик. А вы как предполагаете, на каких языках будут передачи?
Шеф. Понять не могу, ничего не улавливаю, ни одного знакомого
сочетания. Правда, сочетаний у меня совсем немного: русский да английский.
Думаю, вам больше повезет. Сколько у вас? (Это он спрашивает, наверное, для
меня.)
Переводчик. Владею девятнадцатью.
Шеф. Ого!
Переводчик. Не так уж много.
Шеф. А какой самый трудный у вас язык?
Переводчик. Легких нет.
Шеф. Закуривайте, не стесняйтесь... А все-таки?
Переводчик (смеется). Самый трудный был у меня язык... попугайский.
Шеф. Бывает и такое?
Переводчик (смеется). На свете чего не бывает... Однажды в Ленинград
привезли полторы сотни попугайчиков, собранных по всему свету. Птахи вопили
на всех языках. А зоологи надумали по этим крикам разобраться в
происхождении попугаев. Пригласили меня. Слушаю каждого. Тут и английский с
немецким, французский с испанским. Всех определил. Правда, не всегда
перевести мог, потому что зоолог была женщина довольно симпатичная...
Словом, каждому попугаю составил анкету, и лишь одного никак понять не мог.
Кричит, а что - не пойму. Невероятный жаргон! Так и ушел ни с чем...
Самолюбие задело. Но потом зоологи написали мне, что попугай был пойман в
диком лесу и говорил на своем родном, лесном, попугайском наречии, лишенном
всяких признаков цивилизации. Кто научил его разговаривать? Слоны,
крокодилы, обезьяны?
Шеф смеется.
Шеф. Вот! Вот! Слушайте...
Тут пошла знакомая мне шумовая тарабарщина, звуковая неразбериха.
Шеф. Понимаете?
Переводчик. Ни слова! Звук не барахлит у вас?
Шеф. Думаю, что нет.
Переводчик. Мне показалось, говорят на шведском... Нет, не могу
ручаться.
Шеф. А все же?
Переводчик. "Не может быть". Кто-то кричал "не может быть", если я не
ошибаюсь.
Шеф. Благодарю вас. На сегодня хватит.
Переводчик. До свиданья.
Шеф. До свиданья. Мы приготовим для вас новые фонограммы.
Переводчик. Хорошо...
...Вечером я сам позвал Археолога. Он вошел, сильно хромая, когда у
меня уже дымились экраны, тихонько сел рядом. Антенны радиотелескопа
чуткими нервами живых сплетений посылали такой сочный сигнал, что у меня
зарябило в глазах.
Я настраивал, крутил ручки, словно у себя на домашнем "Рубине". Мы,
наверное, были похожи на двух коротающих вечер бездельников. Но перед нами
плыли непонятные синие лодки с обнаженными гребцами, разгульные волны гасли
вдруг, и казалось, прямо по ним, туда, в брызги, в пену, бежали стада диких
пятнистых оленей. За ними вставали странные города с морщинистыми каменными
башнями. На нас в упор глядели внимательные глаза, вплеталась в непрерывный
гул незнакомая речь, а потом звон металла, мычанье коров, и плеск воды под
веслом, и первый крик родившегося ребенка.
Ничего нельзя было по-настоящему разглядеть, остановить или услышать.
Ничего.
- Нельзя ли, чтобы так не мелькало?
- Не получится.
- Посмотрите, как они все одеты, как нелепо. Дикари, наверное.
- Театральные костюмы.
- А этот голый, как он бьет его!.. Зверь...
- Актеры.
- Ну и ну.
Экран погас.
- Ваши впечатления? - спросил я.
- Полный сумбур. Кошмарный сон больного телевизионщика.
- Значит, и вы тоже? - Я заскучал. - Ну тогда назовите мне хотя бы
смысл, происхождение передачи. Как вы думаете?
- Вы показали мне обрывки телевизионных цветных программ.
- Вот как!
- Посудите сами. Люди одеты не по-нашему, несовременно, города похожи
на древние мексиканские поселения. Где можно такое увидеть? На киноленте,
конечно. Логика подсказывает: мы видели обрывки приключенческого фильма,
передаваемого некой телестанцией. Может быть, не одной станцией.
- Несколько станций передают одновременно приключенческие фильмы?
- Вам видней. А почему бы нет? Их так много в наше время.
- Но черт их всех подери, - взорвался я, - кому придет в голову
передавать все время такое старье? Кто это делает? Кто? Неужели они сами не
живут в современных домах, не видят автомобилей, не...
- Ого, вы не такой ровный, каким кажетесь. Но уж если вам так
необходимо знать кто, это совсем не трудно сделать, уверяю вас. Попробуйте
сначала угадать страну, землю, время, наконец, о которых сняты фильмы.
Хотите, я помогу вам угадать? Разве какая-нибудь уважающая себя и свои
доходы станция будет без конца показывать чужую историю? Нет, я думаю.
Значит, мы на верном пути... Но как у вас мелькает изображение! Кто в этом
виноват: ваши аппараты или...
- Мои, наверное... к сожалению.
- Не беда, разглядим! У вас, наверное, сделаны фотографии таких
передач. По снимкам легче разобраться.
- Нет фотографий. Нечего показать вам. Невозможно пока
сфотографировать. Если вы пытались делать снимки с экрана телевизора, вы
должны знать, это не так просто. Непосвященный в секрет изображения может
получить пустую пленку или небольшую часть картинки. Здесь у нас рисунок
создается куда сложнее телевизионного, линейная развертка идет по кругу, по
спирали, но в ней к тому же мгновенно рисуется множество картинок, одна в
другой.
- Жаль, очень жаль, мы не сумеем разглядеть мелочи, детали. Вот если
бы нам спросить все станции мира, что они передавали полчаса назад...
- Милый мой Археолог, вы думаете, надо кого-то спрашивать?
- Если можно...
- Где вы родились?
- В Тбилиси.
- Вы хорошо знаете город?
- Ну...
- Тогда смотрите сюда.
Я повернул ручку.
- Сколько до него от нас? Тысячи две с половиной, три?
- Да.
- Летим на юг!
На среднем экране, как с высоты орлиного полета, мелькнули горы, земля
в трещинах рек, башенки древних развалин, гусеницы поездов, букашки
автомобилей, муравьиная россыпь города в кольце холмов. И так стремительно,
будто мы летели над всем этим на бешеной скорости, готовые метеором вбиться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг