стадо.
- Странные эти звери - усомордики, - Олле глядел ему вслед. - Они сами
выбирают пастбище и место водопоя, следят за приплодом, охраняют стадо. Я
видел, как усомордик однажды стукнул лапой в лоб зарвавшуюся гиену. Та едва
отдышалась. А сами, между прочим, почти вегетарианцы. Нет, едят и
подопечных, но совсем уж больных и старых. Чтоб добро не пропадало...
Не останавливаясь, миновали светлячковую поляну, всю в солнечных бликах,
ало-зеленую от созревшей земляники. Оум покосился на махолеты, светлые глаза
его под рыжеватыми нависшими бровями засветились любопытством, но он даже не
замедлил шага. Вообще, парень отличался выдержанностью: все молчат - и он
будет молча шагать, куда ведут, хотя уже пора бы и отдохнуть, хотя уже и пес
высунул язык.
- Все, - сказал Нури. - Не надо, чтобы он чувствовал себя слабее нас.
Привал,
Оум упал на берегу родничка, напился и смыл пот. Потом перевернулся на
спину, прикрыл глаза. Мокрое лицо его блестело непросохшими каплями, в
частом дыхании обнажились крупные зубы. Гром посмотрел на Олле, подполз к
Оуму и положил ему голову на грудь. Вент обеими руками прижал к себе собаку.
На ночлег расположились в одном из домов оставленного поселка. Оум не
проявил к нему особого любопытства. Устав за день почти непрерывной ходьбы,
он потрогал босой ногой гладкий пол и сел, привалившись к стене. Нури
проверил энергетическое хозяйство коттеджа и убедился в его исправности:
резервуар под домом был полон горячей воды, аккумуляторы заряжены, бытовая
автоматика на полном ходу, и только многие фотоэлементы на крыше уже вышли
из строя. Нури включил свет и защиту от насекомых. Мебель хозяева увезли, но
это никого не огорчило. Хуже, что встроенный в стену холодильник оказался
пустым. Еды с собой не было. Олле и Нури могли обходиться без пищи по
нескольку суток и не привыкли таскать с собой запасы; Гром кормился сам,
отлавливая мелких зверушек с таким расчетом, чтобы съесть все сразу без
остатка, - Старший не терпел, если Гром добывал больше, чем мог потребить.
Раздобыть еду в лесу днем никто не догадался.
- Скотина я, - сказал Олле. - Привык бегать налегке. О парне- то мог бы
подумать.
Нури достал из карманов куртки три банана, положил на подоконник возле
вента.
- Ладно, мы обойдемся. Бери, Оум.
Проголодавшийся за день вент не спеша очистил и съел банан, скатал в
комок и положил на подоконник шкурки. На оставшиеся два он даже не взглянул.
- Ух, благодетель, - сказал Олле, очищая банан. - Кормилец. Скажи ему
спасибо, вент. Он, благородный, от себя оторвал, чтобы накормить тебя,
сирого и недоразвитого. Он, видишь ли, полагает, что ты можешь сожрать все
три банана в одиночку, забыв о товарищах.
- Господи, - с тоской сказал Нури. - И когда я умнее стану? Еще в
воспитатели полез... Гнать меня надо поганой метлой.
Вент улегся на полу, положив обе ладошки под щеку.
- Ладно уж, - Олле выключил свет. - На этот раз мы тебя простим, понимая,
что ты действовал из добрых побуждений, мастер Нури...
Пока они спали, между домами, как дух оставленного поселка, бродил при
свете луны одинокий кот. Он заглядывал в темные окна, долго стоял у закрытой
двери, вдыхая запах людей и собаки. Потом кот ушел.
Утром Гром двинулся по прямой на учуянный запах, продираясь через кусты,
переходя ручьи и не обращая внимания на выдрят, играющих в воде среди
замшелых камней. Следом за ним, как сомнамбула, шел вент, раздувая ноздри.
Олле и Нури замыкали шествие. Постепенно лес разомкнулся, и открылось
овальное озеро Отшельника с заводями и излучинами, поросшими лотосом и
кувшинками, с темной у берегов водой, светлеющей к середине. Недалеко от
пологого берега, у подножья известковой скалы, виднелся вход в пещеру:
тяжелый, расшитый золотыми звездами полог был откинут в сторону. На песке у
воды брюхом кверху спал пещерный, если породу определять по месту
жительства, лев Варсонофий. К знакомой этой картине был добавлен новый
штрих: дымилась под сосной высокая труба сложенной из кирпича русской печи,
рядом на четырех столбах был сооружен навес, а под ним стол и две длинные
скамьи. У печи возился Отшельник в белом переднике на голом теле. Спина его
блестела от пота. Первым к нему подбежал Гром. Не обращая внимания на
примелькавшегося с детства льва, он этаким щеночком смирно уселся в
сторонке, глотая слюни.
- Привет вам, люди и звери! Прошу к столу, - глаза Отшельника вдохновенно
блестели, топорщилась припудренная мукой борода. - Знайте: я спек хлеб!
- Здравствуйте, Франсиск Абелярович. Это вент Оум.
- Вент? - Отшельник и глазом не моргнул. - Отлично, накормим и вента.
Садись, мальчик. - Оум залез на скамью и присел на корточки. Отшельник
достал завернутый в холстину каравай, положил его на стол и бережно
развернул. - Вы пока смотрите на него, а я схожу за молоком.
Каравай, в обхват, высокий и пышный, источал тот самый удивительный
запах, который вывел их из леса. Румянилась чуть присыпанная мукой корочка,
круглились ноздреватые бока. Жужжала над ним, не решаясь сесть, удивленная
пчела. Каравай притягивал взгляды, на него можно было смотреть бесконечно,
открывая все новые достоинства: он был таким, каким и должен быть, -
округлым, естественной формы, которая образуется сама по себе...
Отшельник принес из пещеры полный кувшин, четыре глиняные кружки и
поставил все на стол.
- Свежий хлеб любит, когда его едят с холодным топленым молоком, - он
разрезал каравай, как арбуз, от центра, накрошил хлеба в плошку, залил
молоком и отнес собаке. Потом перед каждым была поставлена кружка с молоком
и положено по ломтю хлеба.
Вент, не дотрагиваясь, осмотрел свой кусок, указал пальцем на остатки
каравая и посмотрел каждому в глаза.
- Хлебушко, - сказал Отшельник.
И все молча стали обедать. Над ними, вынужденный питаться личинками,
обреченно колотился башкой о сосну пестрый дятел.
Поев, Нури смел на ладонь крошки от своего куска и бросил их в рот. То же
сделали остальные. Оум поднял брови, уши и щеки его задвигались, взбугрились
вены на шее, и он хрипло, по слогам произнес свое первое слово:
- Хле-буш-ко...
Потом все вместе вымыли посуду, улеглись на берегу и стали думать. А что,
можно ведь просто полежать и подумать. Просто так.
Нури, например, думал о том, что завтра нужно показать вента Оума
Аканиусу - врачу городка ИРП. И о том еще думал Нури, можно ли реставрацию
природы считать законченной. Если полагать, что человек действительно
последнее и главное, чего достигла природа, то, пожалуй, можно. В массиве
появились первобытные люди. И мы сейчас у самых истоков нового зарождения
человека. Факт, свидетельствующий о поразительной мощи природы,
предоставленной самой себе...
Если бы эти мысли он высказал вслух, то Отшельник, в миру Франсиск
Абелярович Судьба, зоопсихолог, много лет посвятивший изучению характера и
быта сытого хищника, сказал бы, наверно, так:
- Не будьте фетишистом, мастер Нури. Природа сильна, не спорю, но венты -
результат нашего вмешательства. Я бы сказал, непредсказуемый результат
разумного и осторожного вмешательства поумневшего человечества в дела
природы. Доказательство того, что мы, люди, действительно сумели
тысячекратно ускорить эволюцию. Слава нам, людям!
Но Отшельник ничего этого не говорил. Он лежал на спине и смотрел в синее
небо на медленно плывущий дирижабль-катамаран. Соединяющая его серебристые
корпуса смотровая площадка была полна народу. Двести экскурсантов глядели
вниз и сладко завидовали.
- Собачка возле льва... - донесся сверху женский голос.
Варсонофий приоткрыл один глаз. На царской морде его было написано: "А ну
вас всех... Только спать мешаете".
Гром тоже дремал, и снилось ему, будто он еще щенок, и Старший несет его
на руках, и ему хорошо и сытно, и он дремлет под теплой ладонью.
Олле думал о том, что в условиях поточного производства жизненных благ
каждый отход от стандарта желателен и что молодец Франсиск, который придумал
себе такое замечательное хобби: печь хлеб. И кормить путников, которые
голодны.
- А пластмассовую мебель, - неожиданно сказал он, - мы все равно
разрисовываем под дуб.
Вент Оум вспоминал орнитопланы на светлячковой поляне, их распластанные
крылья и вздрагивал от предощущения полета. Он тогда прошел мимо, подавив
желание коснуться оперения чудных птиц. А подавленное желание, я вам скажу,
еще хуже отложенного.
- Зачем спешить? - философски сказал Олле, ни к кому не обращаясь. -
Здесь хорошо пахнет хлебом, здесь озеро и песок, лес и трава. Здесь следует
провести день, заночевать, а завтра, как солнце взойдет, выйдем и к полудню
будем дома, а?
Естественно, так и сделали.
На окраине городка ИРП, возле стадиона, их встретил конь. Золотой, с
тонкими ногами, свисающей до земли гривой, с глазами влажными и добрыми. Он
уткнулся в плечо Олле, постоял так с минуту. Вент обошел его кругом, дивясь
красоте невиданного зверя. Сердце его раздвоилось между прекрасным конем и
не менее прекрасной собакой.
А Нури торопил всех в нетерпении. Межсезонье, воспитанники разъехались по
домам, но в детском саду оставались ребятишки сотрудников ИРП, и за три дня,
что воспитатель Нури их не видел, душа его изболелась, и он казнил себя еще
и потому, что мало думал о них за время отсутствия.
И вот они увидели площадку между сосен, увидели, как трехлетние малыши,
голенькие и в панамках, сосредоточенно строят замки из желтого песка. А
между ними - Нури не поверил глазам своим - сидел, на коленках и тоже в
панамке, питекантропий малыш и неумело улыбался.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 20.11.2001 12:36
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг