Сергей Другаль
СВЕТЛЯЧКОВАЯ ПОЛЯНА
Й_________________________________________________________________________»
є Авт.Сб. Василиск - Свердловск, Средне-Уральское кн. изд-во, 1990, 288 с.є
є ISBN 5-7529-0301-7 є
є OCR and spellcheck by Andy Kay, 17 November 2001 є
И_________________________________________________________________________ј
- От-то корова! - сказал восхищенный Олле. Корова скосила на него
огромный, с футбольный мяч, великолепный глаз, обрамленный заостренными
ресницами, и жарко вздохнула. Животному было некогда. Животное ело.
- Наша скороспелка. - Сатон погладил корову. Возле директора Института
Реставрации Природы
(ИРП) толпились пахнущие одеколоном отпускные
волхвы и цокали языками.
- Что вы видите спереди? - продолжал Сатон. - Вы видите степь, бывшую
саванну, прилегающую к лесному массиву ИРП. Видите разнотравье,
сеноуборочные автоматы и конвейер, подающий дробленую смесь кукурузы,
древовидного пырея и кустарникового клевера. А также коровьи головы...
Посмотрите, товарищи, налево.
Волхвы посмотрели. Лента конвейера с дробленой зеленью тянулась вдоль
уходящего за горизонт навеса, под которым в прохладе стояли в ряд
черно-белые коровы.
- Посмотрите, прошу вас, направо. Та же бесконечная линия жующих рогатых
голов, тоже травяное раздолье.
- Что мы видим сзади? - Сатон и волхвы обошли корову. - Мы видим вымя
диаметром полтора метра, видим присоски доильного аппарата и навозоуборочный
конвейер. Еда и дойка идут непрерывно. От каждой коровы молоко, примерно
триста литров в сутки, поступает в молокопровод и подается на завод. - Сатон
махнул рукой куда-то в сторону. - Вот и все.
Огромные, от земли до рогов метра два, коровы мерно жевали, слышалось
тяжелое хрумканье, дергались присоски, и журчало в трубах молоко. Вокруг
шныряли, надеясь на случайную утечку, возбужденные коты.
Необозримая, густо пахнущая шеренга рогатых колоссов - это зрелище
потрясало воображение. Удивить привыкших ко всякой лесной живности волхвов
что-нибудь да значило. Сатон был доволен произведенным впечатлением.
- Лесостепь, саванну мы осваиваем всего третий год, - сказал он. - И вот
первый результат, а? Скороспелку вывели наши генетики: побочный продукт
деятельности института. Мутанты. Два приплода за год... Э, вы еще быка не
видели! Танкер.
Он оглядел постепенно мрачнеющих волхвов. Их коричневые лица с белыми
пятнами недавно обритых бород и усов были сосредоточенны.
- Ну, - Сатон достал темные очки, спрятал за ними глаза. Так он всегда
делал перед спором. - Я же знаю, о чем вы думаете!
- То-то и оно, - сказал старший из волхвов, единственный небритый,
заросший жутким волосом. - Вытягиваем соки из почвы. Непрерывная косовица...
Надолго ли земли хватит?
- Плодородие мы возвращаем. Навоз идет в землю, вводим стимулирующие
добавки, нормированное орошение. Экологический баланс сохраняется.
- Не знаю, мастер. И вы не знаете. От этих стимуляторов, от мутагенов в
лесу сейчас такое творится, сам черт не разберет. А нас, смотрителей, мало...
- О штатах мы еще поговорим, но в целом за массив я спокоен. В лесу
реставрация идет полным ходом. А с годами все уляжется, уравновесится и
придет в естественную норму.
- Э, мастер Сатон. - Волхв погладил бороду, и Олле не к месту отметил,
что уже в третьей партии встречает принципиальных противников бритья. - Эти
мясомолочные монстры нужны, не спорю. Но они, пусти их в поле, откинут
копыта, ибо к природе отношения не имеют. Господи, жуют-то как!
- Не согласен. Да, эта корова рассчитана на автокормление, и в поле ей
делать нечего, она быстрее объедает растительность, чем передвигается. Но
так или иначе, она живая и, следовательно, часть природы. Скороспелка,
целевое животное. Молоко и мясо - вот ее функция.
- Я и говорю, к реставрации эта худоба отношения не имеет. Настоящий
зверь многофункционален, он сам по себе, а этой без человека не прожить. И
потом, как вы определите момент, когда надо поставить точку, сказать: вот
теперь все, реставрация закончена? Сейчас в массиве мы сталкиваемся с такими
чудесами, что порой оторопь берет. Порой думаешь: может, мы перемудрили,
перереставрировали?..
Рыжий кот повис на присоске, как гимнаст на перекладине. Олле машинально
смахнул его, прислушиваясь к беседе. Диспуты, подобные этому, велись уже
несколько лет, с тех пор как неудержимо стала увеличиваться площадь лесов,
затопляя мелкие города и поселки. Человечество возвращало землю зеленому
хозяину. Пока, но до каких пор?
- Ломать - не строить! - говорил на Совете экологов Сатон. - В свое время
наши предки весьма успешно оголяли землю. И что? Вспомните, во что обошлись
человечеству перестройка промышленности на безотходное производство, отказ
от тепловой энергетики, наконец, изменение социальной психологии, еще, увы,
далеко не завершенное. Я спокоен за новое поколение: миллионы детей проходят
дошкольное воспитание при наших центрах реставрации и привыкают уважать
живое и сущее. Но меня страшат рецидивы потребительского отношения к
природе: взять сейчас! А кто будет отдавать? Наши потомки? Поэтому давайте
думать, давайте семь раз отмерять, прежде чем один раз отрезать.
Волхвы усаживались в махолеты и взлетали по одному. В вышине они
построились компактным треугольником, и Сатон повел их в сторону океана.
Видимо, показывать прибрежный шельф и хвастаться достижениями ихтиологов.
Когда очередная группа волхвов выходила из леса, Сатон всегда устраивал
эти ставшие почти ритуальными экскурсии. Он лично знал каждого из волхвов,
сильно уважал за подвижничество и всякий раз отчитывался перед ними о
работе, сделанной институтом за время их отсутствия.
Встречный воздух тихо шелестел в оперении крыльев, и только при
неожиданных порывах легкого ветерка приходилось выравнивать аппарат. Труднее
всего это давалось псу, и Гром иногда сопел и взлаивал. Нури подумал, что с
земли странно, наверное, слышать этот лай в ночном небе.
Полная луна заливала лес призрачным серебристым светом. Частые поляны
смотрелись как белесые озера: туман скрывал траву и низкий кустарник.
Опираясь на спинку сиденья махолета, Олле держал руки на крыльях и усиливал
взмахи, слившись воедино с аппаратом- птицей. И так при каждом
патрулировании, думал Нури. Энергии ему девать некуда... Откажи синтемышцы
махолета, Олле, наверное, смог бы лететь своими силами. Пес, в непривычном
глазу аппарате, лежал брюхом на мягкой подвеске, лапы его в браслетах
биоуправления свешивались наружу и непроизвольно шевелились. Нури улыбнулся,
вспомнив ту радостную суматоху, которую подняли его воспитанники из старшей
группы, когда он поставил задачу сделать махолет для пса. И ведь справились;
если он и помог, то самую чуточку. Гром - отличный пес, но воображение у
него нулевое, куда там птицей себя представить. Для Грома мир делится на
собак и прочих. К собакам, как установили ребята, сняв рабочую
энцефалограмму, относятся Олле, Иван, все ползунки и кое-кто из семилетних.
Нури тоже относится к собакам, спасибо, удостоился... Пришлось ребятам
перестраивать систему биоуправления, использовать, как они говорили,
догоняльный рефлекс. И вот летит. Рядом с хозяином.
Нури сильными взмахами поднялся выше, заложил, снижаясь, крутой вираж.
Просто так, от радости, от ощущения полета, оттого, что внизу был черный
лес, а вверху луна, а рядом друзья Олле и Гром. Хороший пес, умный пес.
Лесной массив, который они патрулировали, тянулся на сотни километров
вдоль побережья океана и в глубь материка. Иногда проплывали внизу
опустевшие поселки, мерцающие синевой фотоэлементов на плоских крышах.
Улицы, заметные днем, ночью с высоты почти не различались, скрытые
растительностью. А ведь всего несколько лет назад многие поселки лежали
далеко за пределами лесного массива.
Постепенно светлело, и очертились ломаные силуэты гор на востоке. Потом
Нури и Олле почти одновременно заметили оранжевый мигающий огонек на их фоне
и взяли курс на него, оставив справа островной массив запретного
заколдованного леса.
Сотрудники Института избегали пользоваться открытым огнем, и костер ночью
мог означать любую беду - болезнь, выход из строя системы жизнеобеспечения у
дровосека или волхва, поломку прибора связи...
Снизу доносились шумы пробуждающегося леса, малознакомые Нури, но
понятные Олле, наверное последнему на земле охотнику. Тихо двигалась лента
на указателе состояния растительности и почвы, и иногда вздрагивал писчик,
ломая прямизну линии: здесь очаг поражения грибком, а вот здесь невидимый
сверху ручей вынес откуда-то порцию вредной дряни. Завтра ленту изучат
биологи и примут меры: ликвидируют грибок, а ручей отсосут или временно
перекроют.
Поляна внизу горела изменчивым белым пламенем: призрачно светились цветы
на низком кустарнике, сгущались и с тихим звоном таяли клубящиеся облачка,
рассыпались тысячами огоньков.
- Светлячковая поляна, - шепотом сказал Нури. - Ты видел подобное?
- Однажды... - Олле не договорил: что-то просвистело в воздухе. - Извини,
но, по-моему, у меня пробита ладонь. Вернее, крыло. Взгляни, что там.
Он выправил кренящийся аппарат и перешел на планирующий полет, снижаясь
кругами. Пес держался рядом, как привязанный. Нури в коротком пике зашел
снизу и увидел: почти в середине крыла торчала оперенная стрела, и стекала
по ней подкрашенная глюкоза - голубая кровь синтетических мышц махолета.
Они приземлились в середине поляны, и пока Олле, поминутно потирая
саднящую ладонь - реакция на пробитое крыло, - высвобождал от браслетов пса,
Нури огляделся. На поляне было светло от мириадов роящихся светляков, и
белый предутренний туман почти скрывал склоненного Олле. Удерживая за
ошейник рычащего пса, он протянул бамбуковую стрелу с обожженным
наконечником, взглянул в глаза Нури:
- Что это с тобой?
- Мамочка моя, - сказал Нури. - Питекантроп! Это уже потом они
рассмотрели мосластые руки, кривоватые ноги и патлатые, нечесаные головы.
Потом. А сейчас повеяло на них неизведанной дремучестью и угрозой от
приземистой, без шеи фигуры. В отведенной назад руке, готовый к броску,
питекантроп держал копье.
- Гром, следить! Следить! - неожиданно высоким голосом прокричал Олле,
перехватывая на лету копье. Нури успел заметить, как молча метнулся в
сторону и исчез пес, и тут же на них с воем и уханьем навалились со всех
сторон, словно изверженные туманом, питекантропы, хватая за плечи, за ноги и
норовя укусить куда попало.
Сокрушая чьи-то носы и челюсти, Нури увидел, как, неся на себе груду тел,
шагнул к нему Олле, и услышал его вопль:
- Сдавайся, Нури!
Под руками Нури смачно стукнулись лбами и помертвели на миг двое самых
настырных нападающих.
- Я вас отучу кусаться!
- Не трогай предков, говорю тебе! Тоже мне, герой нашелся. Делай как я! -
гневно взревел Олле и свалился, увлекая за собой сопящую ораву.
- Дошло, - ответил Нури. - Сдаюсь!
Их связали. Точнее, привязали веревками из прочного лыка к толстым
бамбуковым стволам и понесли по каким-то малохоженым тропам. Следом, усадив
на закорки, несли питекантропы и своих поврежденных в драке соплеменников.
- Держите меня, если я хоть что-нибудь понимаю, - сказал Нури и, глядя
вверх перед собой, добавил: - Волхвы такого учинить не могли. Нет, не могли.
- Он напряг мышцы: привязан крепко. - Банда одичавших научных сотрудников?
Олле реагировал по-иному. Он растягивал слова, он почти пел, радуясь
уникальной возможности изучить жизнь дикарей в лесу, породившем эту
волосатую прелесть. Обычно молчаливый, Олле не жалел слов.
- Сюрприз Сатону, новость принесем!
- Пока что несут нас...
- Пускай несут, голубчики, пускай, - тут Олле сбился с белого стиха и
задумчиво добавил: - Понять не могу, откуда у них эти бамбуковые стволы. Они
что, заранее знали, что нас привязывать будут, а?
Ощутив пинок босой ногой в зад, Олле скосил глаза, увидел неприветливую
физиономию с оскаленными не в улыбке зубами и замолк.
Легко приказать: следи. А Старший будет драться один, какие там зубы у
Нури? А этих, незнакомо пахнущих, их много. Почему Старший велит Нури
прекратить драку? Почему дает связать себя?
Гром заскулил и тут же смолк: сказано, следи. И пес, покорный долгу,
крался рядом с первыми двумя, несущими привязанного к стволу Олле.
Оставаться невидимым и неслышимым было легко, враги шумно дышали и
перекликались. Гром крался и ждал, когда Старший крикнет желанное: фас! И
тогда можно будет дать волю клыкам.
Мутант Гром был догом чистых кровей, хотя ни один кинолог не признал бы
этого. В меру лохматый, с блестящей шерстью, ухоженный пес был ростом чуть
не по пояс гиганту Олле. Когда-то в помете он был единственным детенышем, и
случайно зашедший в лабораторию Олле долго дивился на это глазастое и
зубастое чудо.
А потом просил хирургов-генетиков отдать ему щенка на воспитание.
- Берите! Мать все равно отказалась кормить его.
- И правильно. Сколько можно? Месяц, ну два от силы. Зубов-то, как у
рояля, в два ряда. Хирурги вежливо посмеялись:
- Что вы, Олле! Ему неделя от роду. Щенок, наступая на собственные лапы,
приковылял к Олле и гавкнул басом.
- Гром! - воскликнул очарованный Олле. Щенок куснул его за палец.
Они явились за щенком через три дня - Олле и конь. Олле нес огромный
рюкзак, а между вьюками на спине коня было прочно привязано деревянное
корыто. Щенка вынесли, усадили в корыто на сухую траву и накрыли тряпками,
после чего Олле тепло благодарил генетиков.
- И до нескорого свидания, - сказал он. - Я взял себе длительный отпуск.
С этими словами они ушли в лес и на вторые сутки, в полдень, добрались до
гряды холмов, за озером Отшельника, где мало кто бывал. Здесь джунгли
отступали, не в силах одолеть каменистую почву. В нагромождении скал Олле
отыскал вход в знакомый грот, услышал глухое рычание и, удовлетворенный,
снял вьюк с коня. Потом, невдалеке от текущего рядом ручья, он поставил
палатку, разложил вещи, вымылся, переложил в мешок сонного щенка, набрал в
корыто воды, бросил туда термотаблетку и вошел в грот, узкий и длинный. Не
обращая внимания на громкое фырканье, он прилепил к стене светильник и
увидел тигрицу. Она лежала в стороне от входа, щуря глаза и грозно
ощериваясь. Рядом копошились два полосатых тигренка, месяцев трех от роду.
Волевым усилием Олле смирил ее первый порыв - кинуться на пришельца - и
присел на корточки. Глаза в глаза. Он заговорил спокойно, монотонно,
чувствуя, как каменеют мышцы лица и рук, воспринимая сопротивление хищника
вторжению чужой воли.
- Ты меня должна знать, ты обо мне слышала, да? Я принес тебе еще одного
детеныша, черного и зубастого. Ты дашь ему свое молоко, а я буду кормить
тебя и беречь твоих тигрят...
Работать с кошачьими всегда было трудно, а детная тигрица, живущая во
власти инстинкта материнства, вообще была неподходящим для таких опытов
объектом.
Через несколько трудных минут Олле поднял тяжелые руки, накрыл ладонями
глаза тигрицы и вздрогнул от ощущения возникшего контакта. Это мгновение
пришло само, Олле уловил его по тому, как непроизвольно расслабились мышцы
его и зверя. Он вытер пот со лба и встал. Тигрица лежала с закрытыми
глазами, уронив голову на мягкие и такие нестрашные лапы.
Олле ухватил тигрят за шиворот, вынес шипящих на свет и посадил в корыто.
В теплой воде детеныши успокоились. Олле вымыл их, выжал в корыто воду с лап
и толстых у основания хвостов, обтер вафельным полотенцем, уложил возле
матери и в той же воде тщательно искупал щенка. Когда тигрица проснулась,
новый детеныш уже присосался к ней, знакомо надавливая на живот то одной, то
другой лапой. Тигрица обнюхала его, пахнет по-родному. Ну, а что рубашечка
другого цвета, какая в общем разница. Ткнув носом, она перевернула на спину
нового ребенка и облизала тугое щенячье брюшко. Олле передохнул и
рассмеялся: Гром будет жить.
В этой операции Олле выделял три момента. - Покажите мне свору в сто
голов, и, если в ней есть искусственник - я обнаружу его. Мог ли я
допустить, чтобы мой пес всю жизнь носил на морде печать искусственника? Не
мог. Далее. Десятки раз я читал, как собака выкармливала осиротевших львят,
тигрят и даже поросят, Я не против свиней, у меня есть знакомый
бородавочник, и его нельзя не уважать. Подложив щенка тигрице, я только
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг