кучи, как из серого тумана, вроде как заволакивающего пещеру, явился
кривоногий и волосатый нимзиянин. Не глядя на меня, он подобрал эту самую
каменюку, похожую на пушечное ядро, и удалился, прижимая ее к животу
обеими руками. Что оставалось делать? Я двинулся следом по полутемным
переходам-туннелям. Это не были искусственные сооружения, мне казалось,
что их промыли подземные потоки, а пещера имела карстовое происхождение.
Свет проникал через отверстия в сводах, но их не было видно, серый теплый
туман скрывал верх пещеры.
Нимзиянин свернул в ответвление, и, пройдя следом, я увидел зал с
неровными стенами и озерцом горячей, судя по испарениям, воды. В этой
пещере было жарко и влажно. А вдоль стен лежали одинаковые, словно
калиброванные, круглые ядра, и мой нимзиянин аккуратно уложил принесенное
ядро рядышком с остальными. Нечто вроде арсенала, подумал я, разглядывая
второго аборигена, возникшего в пещере. Второй наклонялся к ядрам,
прикладываясь к ним волосатым ухом. Потом он выбрал одно, откатил в
сторону и, крякнув, поднял себе на живот. Он скрылся в колышущемся мареве,
не сказав ни слова. Конечно, в многоглаголании несть истины, но есть ли
она в молчании? Для толмача материал отсутствует, и я словно немой.
- Здравствуй, - сказал я нимзиянину. - Зачем вы таскаете эти... э...
штуковины с места на место?
- Тунга яс, - ответил он. И ушел.
В одиночестве я пробыл недолго. Снова явился нимзиянин, выбрал ядро и
понес. Я пошел рядом, напрашиваясь на контакт.
- Тунга яс, - сказал я.
Абориген одарил меня сразу тремя фразами, сунул мне в руки ядро и
повернул назад. Тяжелое, черт возьми, килограммов двадцать, и как это моя
голова выдержала? Я ждал, разглядывая неровности стены, пока он не
вернулся с новым ядром. В той пещере, куда он меня привел, было тепло,
почти светло и сухо. И лежали ядра в один слой. Он положил свое, я свое.
Мне это стало надоедать.
- Слушай, мужик, здесь перерыв на обед положен? Хочу ням-ням! - Я
похлопал себя по животу и по зубам.
Абориген разглядывал меня из-под нависших кустами бровей.
- Ням-ням? - повторил он и задумался. - Ням-ням туки ныпишь дак синх.
Он, загребая кривыми ногами песок, двинулся по переходам. Я за ним. В
боковых ответвлениях мелькали чьи-то силуэты, слышались стук и
перепискивание - звуки какой-то деятельности. Мы вошли в почти круглое
помещение. Уходящий свод заканчивался на десятиметровой высоте широким
отверстием, в конусе света из него на полу лежала большая куча сырой -
исключительно вегетарианской еды. А возле кучи сидели мужики-нимзияне,
выбирали что посъедобнее и мрачно жевали. Иногда они задирали головы на
коротких шеях. И дождались манны небесной в виде веток, усыпанных
фруктами. Манна падала из отверстия в своде. Я взял фрукт в руку.
Индикатор на перстне светился "съедобно". На вкус это была помесь моркови
с яблоком, есть можно, но я почему-то вспомнил, как мы с Васей и капитаном
ходили на турнепс.
Я жевал фрукт и смотрел, как, пригладив редкие усишки, разбредались
нимзияне, а кое-кто, не отходя от кучи, заваливался спать. Мой кибертолмач
сигналил, что готов к работе и дает мне возможность для примитивного
диалога.
- Чего дальше делать будем? - спросил я, ни к кому конкретно не
обращаясь.
- Тунга яс, - ответил уходящий мужик, и толмач тут же перевел:
"Работать надо". Я пошел рядом, и в моей голове постепенно зарождалось
понимание. Ясно, что эти кругляки отнюдь не ядра - на Нимзе, слава Богу,
то ли пока не стреляют, то ли уже дострелялись. Мне эти хождения стали
надоедать, и я допытывался: куда это мы идем и зачем? Мужик бормотал
что-то непонятное.
В переходе посветлело, в ноздри шибанула жуткая, ни с чем не сравнимая
вонь, и сразу открылась пещера. Я застыл потрясенный. Ручаюсь, ни один
землянин ничего подобного и представить не мог в самом горячечном бреду.
Тысячи пищащих и щелкающих тварей кишели на полу необозримой пещеры, а
ближайшие тянулись к нам, раскрывая зубастые пасти детенышей с желтой
окантовкой. Детский сад в аду. И ничего не менялось от того, что самый
большой детеныш с толстым метровым хвостом был мне по пояс, а самый
маленький и еще беззубый - по колено. Все равно - это был динозаврий
инкубатор, совмещенный с детским садом. Вон мужики - ходят среди детенышей
и бросают им в пасти куски притухшего мяса. Кучи небрежно рваных громадных
кусков лежали в беспорядке по всей пещере. Такой кусок в горло детенышу не
пролезет, и мой ведущий, кряхтя, отрывал от полутуши мелкие куски и все
совал, совал их в отверстые пасти. Меня подташнивало не только от гнусного
запаха, но и от вида слизи на руках и животе нимзиянина.
- Тунга яс, - пробурчал он, тыкая перстом в плохо ободранную тушу
неизвестного зверя. - Согута тунга ци ням-ням.
"Кто не работает, тот не ест", - перевел толмач. Я задумался. Где-то я
уже слышал это звонкое изречение. А может, в свете этого высказывания
таскать чужие яйца и кормить чужих детенышей - это и есть работа. В гробу
я ее такую видал. Работа на себя не требует лозунгового оформления. И, при
всем моем гуманизме, динозавры - большие и маленькие - никаких симпатий у
меня не вызывали. Нет, против я ничего не имел, пусть живут, но
способствовать размножению... И мне почему-то вспомнились находки
динозавровых яиц в пустыне Гоби. Одиночных яиц не находили, только
коллективные, так сказать, кладки. Причем яйца лежали так густо, что
человеку между ними не пройти, не то что динозавру. Поневоле
призадумаешься.
Надо полагать, я никогда не узнаю, кто меня похитил, но технология
процесса мне стала ясна. Кто-то несет, точнее, откладывает яйцо прямо в ту
самую дыру, в трубу, по которой меня спустили скользом в пещеру.
Представляю очередь динозавров и скандалы - кому сейчас нести. Яйцо
шлепается на подстилку, здесь его подхватывает нимзиянин - человек, между
прочим, хотя, на мой взгляд, излишне волосатый. Подхватывает и уносит в
теплую пещеру, собственно инкубатор, где оно доходит до кондиции. А когда
птенец - или как там его назвать, не знаю - начинает изнутри подавать
сигналы, яйцо перемещают теперь уже в, гм, операционную, где ему помогают
разломать толстенную скорлупу; обломки такой скорлупы, пригодные для
мощения площадей, усыпали полы пещер и переходов. Новорожденного динозавра
относят в детскую, куда сверху сбрасывают мясо для кормежки. Понятно, сам
динозавр - скотина грубая, колючая, в броне и зубах, ему повредить
младенца ничего не стоит. Есть ли кто более подходящий на роль няньки, чем
человек? И динозавры, в заботе о благополучии потомства, приспособили
нимзиянина к этому делу. Чтобы додуматься до такой простой мысли, много
ума не надо. Сумели же земные коты поставить себе на службу так
называемого хозяина. Человека, между прочим, маловолосатого и
большелобого.
- Тунга яс! - Нимзиянин толкал меня в плечо немытой ладонью.
- Усохни, яйценосец! - ответил я и пошел вдоль пещеры, переступая через
малышей и наступая на чьи-то хвосты. Мне надо было найти выход из пещеры,
ведь как-то выходят подросшие ящеры! Фильтр на шлеме немного скрадывал
запах, но все равно меня мутило.
Приглядевшись, я заметил, что по мере моего продвижения возраст и
размеры детенышей увеличивались. Я встретил целую бригаду нимзиян,
отгонявших тех, кто постарше, к другому концу пещеры. Там молодые ящеры
уже кормились сами, разрывали туши на куски и заглатывали их не жуя.
Людей, правда вооруженных палками, они почему-то слушались. Выхода я не
нашел, обнаружил только большие отверстия в своде на пятиметровой высоте.
Видимо, для вентиляции, но через них и солнце заглядывало. Ничего,
разберусь помаленьку.
В шлеме послышался озабоченный голос капитана:
- Лев, уже сутки от тебя ни слова.
- Не поверите, капитан, меня трахнули головой о камень, и я сижу в
пещере, где меня обратили в рабство в динозавровом инкубаторе.
- Инкубаторе, - мурлыкнул капитан. - Какая прелесть.
- С познавательной точки зрения...
- Только с нее конечно. Я вижу, ты оклемался. Давай дальше познавай...
- Капитан, как там Вася?
- Васю тоже в плен взяли.
- Динозавры?
- Если бы, - непонятно сказал капитан и отключился.
В общем, причин для тревоги не было. Ну украли, ну взяли в плен, может,
на Нимзе так принято, может, здесь такие обычаи... И нечего горячку
пороть, на то и поиск, чтобы попадать в дурацкие положения. Так думал я,
исследуя цепочку пещер в поисках выхода или общежития, что ли. Места, где
мужики отдыхают, спят, смывают с себя жир и пот. Выхода не нашел, а
сравнительно населенное место обнаружил. С костром из сухих веток и с
нимзиянами, сидящими на корточках вокруг него. Числом пятнадцать. На
палках у них были насажены куски мяса, и каждый держал свой кусок над
костром. Мясо, собственно, не жарилось, а обугливалось в коптящем пламени.
И тут неожиданно разрешился давно мучающий меня вопрос: а кто этим всем
командует? Кто следит, чтобы яйца вовремя перемещались, чтобы динозаврьи
дети были накормлены и чтобы, наконец, детская пещера не переполнялась
воспитанниками? От костра поднялся мужик и, неся перед собой прут с
куском, подал его начальнику, а лежал он в сторонке на боку, и я его
сначала не заметил. Начальник взял прут вместе с куском. Другой рукой он
чесал чресла, и это расположило меня к нему: мог бы и приказать, а ведь
чесал сам!
Я подошел поближе и между нами состоялся разговор; нимзиянскую сторону
представлял мой кибертолмач, и если что не так, то это на его совести.
- Мне сказали, ты отказываешься работать? - Зубы у него были желтые,
широкие и росли наружу. Кусал он, не сняв куска с прута.
- Я отказываюсь яйца носить. И мне здесь не нравится.
- Не будешь носить, на дадим ням-ням. И вообще, обнажи голову, сними с
себя шкуру и отдай ее мне. Видимо, ты не здешний, да?
Он страшно удивился, что я не снял шлема и скафандра, с виду
напоминающего куртку и штаны. Но мне без них нельзя. Повторять начальник
не стал. Он просто велел меня раздеть. Позже я узнал, что и Васю тоже
пытались оголить.
Мне стало смешно, когда на мне повисли четыре нимзиянина. Они
безуспешно тормошили меня и кряхтели. Ну не заниматься же мне
перевоспитанием взрослых мужиков. Я стряхнул их.
- Где здесь выход, я спрашиваю?
Сзади меня стукнули палкой по шлему, но после удара яйцом я уже больше
ничего не боялся. Я вроде не спешил, но успел перехватить руку с
занесенной вторично палкой, поднял нимзиянина и положил рядом с
начальником. Оба со страхом смотрели на меня, неуязвимого.
- Отсюда нет выхода.
- Как это? Яйца все прибывают, а количество детенышей не возрастает. Ты
же видишь, со мной вам не справиться. Говори правду.
- Выхода нет. А детеныши выкарабкиваются... - так перевел толмач.
Ладно, это увижу - как и куда они выкарабкиваются. Я отошел в сторонку,
нашел местечко почище и лег, включив малую защиту. Начальник меня больше
не интересовал - тоже мне, философ пещерный: "не дам ням-ням"!
Когда проснулся, в пещеру сверху уже проникал утренний свет. Не мешкая,
я прошел в детскую, туда, где скапливались старшие. Я присел между ними, и
они вскоре перестали обращать на меня внимание. И я увидел, как потемнела
дыра в своде пещеры и оттуда спустился к нам... хвост динозавра. Не знаю,
что за порода, но хвост был удобен для выкарабкивания: по нему поднимались
наверх и исчезали в свете дыры детеныши, что постарше. Некоторые падали
вниз, - значит, еще не дозрели для выхода во взрослый мир.
Цепляясь за роговые выступы, я вылез на поверхность. И стало мне светло
и просторно, и хватило ума немедленно смотаться в сторону, чтобы не увидел
меня чадолюбивый зверь, что сидел на холме, опустив хвост в дыру. Детеныши
тоже не задерживались рядом с ним, уж больно страшен был, а детская
психика уязвима.
Я оказался в совершенно незнакомой местности. Плато, усеянное скалами,
обломками скал и утыканное невысокими холмами, какие-то похожие на воронки
провалы, наверняка те самые дыры в сводах пещеры, в которые проникает свет
и куда сбрасывают еду. А в пределах видимости болото необозримое, заросшее
древовидными хвощами, гнездилище ихтиозавров и земноводных ящеров.
Интересно, есть ли в пещере их детеныши, или ее монополизировали
тираннозавры? Далеко меня утащили, оглушенного. Совсем рядом кошмарные
гиганты скандалили за право присесть возле дыры и снести в нее яйцо. Стоял
громоподобный с раскатами рык, от топота дрожали скалы, десятки динозавров
толпились на сравнительно небольшой площадке между холмов. Они не имели
понятия об очереди, царило право сильного. Но, как я заметил, того, кто
уже угнездился над дырой, не трогали, ждали, пока сам, или сама, слезет.
Я ухватился за этот факт как за главное звено, потянул всю цепь на себя
и ужаснулся результату. Не пройдет и десятка миллионов лет, и они научатся
соблюдать очередь - что явится началом цивилизации. В очереди возникнет
счет, ибо каждому интересно знать, сколько ему еще осталось ждать. А там,
в силу необходимости вести запись очередников, изобретут письменность.
После и десятка тысяч лет не пройдет, появятся города, промышленность,
энергетика, электронная вычислительная техника - сначала для учета
очередников, а потом и для расчета орбит спутников. А там и неизбежный
выход в космос. Трудно представить автобус, заполненный игуанодонами, а уж
космический корабль длиной в сотню километров... А людям на Нимзе делать
будет нечего, только в инкубаторах вкалывать.
Я восхитился мощью своего анализа. Из пустякового наблюдения - сидит
динозавриха, тужится, и в спину ее не толкают - я сделал вселенского
масштаба вывод о грядущем выходе динозавров в космос и рабском будущем
человечества Нимзы.
А все почему? Я за главное звено ухватился. Правда, каждое звено в
любой цепи - главное, иначе цепь распадется. Так что в принципе при
диалектическом подходе не имеет значения, за что хвататься.
И тут мне стало стыдно. Я, значит, на воле, свободный, а они в
подземелье; я смотрю на солнце, а они в смраде и гнуси динозавровы яйца
таскают и будут таскать до конца дней своих. А выхода из пещеры нет, а
чтоб выкарабкаться - до этого они не додумаются... Надо спасать мужиков.
Залез я в расщелину, стал ждать. Действительно, к ночи динозавры
разошлись, я подобрался к дыре, нырнул в нее ногами вперед и выпал в
пещере на знакомую кучу. Было темно, я отполз в сторонку и прилег,
дожидаясь утра. А то вздумается кому-нибудь снести яйцо среди ночи,
пришибет ненароком.
Едва, по моим часам, начался восход солнца, я встал и возопил:
Выйду д'я на улицу, пойду д'на село -
Девки гуляют, и мне весело!
С этим романсом - а он, вы сами знаете, мне всегда удавался - я пошел
по переходам и поклялся, если не соберу их, брошу петь. Разбуженные
нимзияне, недоуменно зевая, присоединялись ко мне, и к тому времени, как я
добрался до логова начальника и успел закончить три первых куплета, за
мной шли не менее тридцати мужиков. Да в логове еще с десяток набралось.
Это, наверное, был весь штат инкубатора. Они молча таращились на меня,
ошеломленные мощью и мелодичностью моего голоса. Когда они столпились
вокруг, я закончил куплет и сказал:
- Благородные нимзияне! - Тут я вспомнил, что они еще не знают названия
своей планеты. Пришлось перестраиваться: - Мужики! Э-э... благородные
мужики! Мир ваш уныл и страшен. Мгла в вашей норе, и вы здесь
сталкиваетесь лбами. Ваши голоса как вопли похоронные среди косных стен
проклятой пещеры, где и дня не видно. Когда вы смотрели на небо, когда
последний раз видели звезды, слышали голос птицы, жужжание пчелы над
цветком, дышали запахом ягод? Тоска - вот ваш удел здесь. Доколе вам
служить врагам, гнусным ящерам, покрытым броней, колючками и слизью? Вас
губит зловоние, исходящее от их детенышей, которых вы кормите несвежим
мясом, открывая куски своими могучими руками, руками мужей и отцов. По вас
плачут дети, а вы здесь, содрогаясь от унижения, таскаете чужие яйца.
Доколе, я спрашиваю!
Я перевел дыхание. Аплодисментов не было. Начальник чесал спину
изогнутым сучком, нимзияне тоже скреблись и, похоже, стали терять ко мне
интерес, видимо, им больше нравилось, когда я пел. Мой пафос, похоже, не
затронул их заскорузлых душ. Вы помните, мы вместе анализировали мою речь.
И даже Вася согласился, что она была нетривиальна и убедительна, что
экспромтом такую даже он, Вася, произнести не смог бы. Увы, она
убедительна для землянина, но кому из нас знакома психология
неандертальца? И речь моя была гласом вопиющего в пустыне. Однако молодец
не тот, кто начал, а тот" кто кончил. Пришлось кончать:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг