окрестностям, прочитал мои предварительные заметки и нашел, что
по-крупному я нигде не погрешил против истины. Но отдельные моменты
нуждаются в уточнениях. Потом капитан устремил светлый взор в прошлое:
- Молодость, она всегда прекрасна. Я и не заметил, как она прошла.
Вася, ты помнишь матч - мы против сборной Теоры? Ты был тогда в форме. Мы
все тогда на высоте были. А наши выступления на ломерейском кулинарном
празднике?..
- А Лев Матюшин, - встреваю я, - сдал в типографию свою монографию
"Статистические методы в условиях изобилия и дефицита" и сейчас руководит
хором мальчиков в Кривом Роге.
Капитан усмехнулся моей наивной попытке управлять ходом беседы:
- На Сирене Лев пел, другие пуджикам живот чесали. А космофизик
(вообще, это был астрофизик, но за сверхъестественную бороду его звали
космофизиком), помнишь, самый дисциплинированный и фотогеничный из нас,
тот дворец строил. Ты в своих записках пропустил, а мне он, помню, заявил
по рации: "Пока дворец не кончу, никуда не уйду. Мой пуджик должен жить -
и будет жить во дворце".
Вася, привыкший в научных дискуссиях резать правду-матку в глаза и
потому чуждый всяческой дипломатии, вдруг почувствовал обиду за меня.
- Дворец еще так-сяк. Некоторые перед пуджиками вприсядку плясали.
Капитан окаменел лицом, и целую нескончаемую минуту тянулась пауза.
Наконец он овладел собой.
- Я буду последним, кто забудет об этом. О том, что ты, Вася, для меня
сделал. Да, я, можно сказать, плясал под чужую дудку, и ты остановил меня.
Спасибо! - Капитан и Вася обнялись, чего раньше в принципе быть не могло:
рукопожатие перед уходом в опасный поиск - вот все, что позволял в экипаже
капитан. Это не от суровости, просто он таким был.
Мы долго сидели втроем, уже охрип от мурлыканья и смежил очи
двухголосый теорианский котенок, уже ушли спать маячившие неподалеку
прапраправнуки капитана, которые еще днем прикатили для нас арбуз и
принесли цветы, а мы все беседовали в беседке и вспоминали.
Капитан был демократичен от природы и не относился к тем руководителям,
которые любят говорить последними. Он начал первым.
- Помню, сначала все было как заведено. Я поддерживал непрерывную связь
с вами все время рейса на Сирену и первые три часа после выхода на
планету. Все было в порядке, система охраны действовала нормально, и мы
занялись ремонтными делами. Потом я иногда выходил на связь с кем-нибудь
из десантников, и причин для беспокойства не было. Знаете, как это бывает:
дел много, то одно, то другое, пока прозванивали с навигатором цепи
системы ориентации, и то по земному времени не менее суток прошло. Впервые
заметил странность, когда проходил мимо рубки связи и услышал Васин голос.
Он вслух читал перед микрофоном "Справочник гиппопотамовода-любителя",
раздел "Заготовка кормов". На мой вопрос Вася ответил, что выполняет
личную просьбу Льва Матюшина. Естественно, я тут же вызвал Льва. И
столкнулся со второй странностью - Лев нес какую-то околесицу, говорил,
что планетолога похлопали по плечу и тот перестроил программу
киберов-андроидов на косовицу, а инструмента нет, но это не проблема,
поскольку инструмент описан в справочнике, соответствующий раздел которого
ему сейчас любезно прочитал Вася Рамодин, и что лично он. Лев, пока только
созерцает...
Вот тут-то я встревожился и начал поименный опрос, в результате
которого установил, что физически все здоровы, но о выполнении программы
никто не думает, поскольку у каждого десантника появился некий бзик,
этакий пунктик. Вообще, бзик - это неплохо, если он не мешает дело делать.
Но ведь мешает. Занимаются какой-то непонятной ерундой. Я потребовал,
чтобы все вернулись на катер и пока установили двойную защиту. А завтра
разберемся.
Утром я вызвал катер, но мне никто не ответил. Я похолодел и, не
поверите, растерялся. Второй раз в жизни.
- Вася, - говорю. - Они все погибли!
Он стал желтым, но нашел в себе силы утешить меня.
- Ну уж, - сказал он. - Наши парни не из тех, кто гибнет ни с того ни с
сего. Да и откуда это известно?
- Как откуда, - отвечаю я ему. - Я ведь вчера приказал всем прибыть на
катер. А там никого нет. Значит, они все... того. Надо нам о коллективном
памятнике думать!
- О каком памятнике! - Вася уперся растопыренными пальцами в зеленые
огоньки пульта защиты. - О каком памятнике, если все живы!
Действительно, каждый зеленый глазок свидетельствовал, что данный член
экипажа жив, а я просто не обратил внимания на пульт, ошеломленный
отсутствием разведчиков на катере.
- Но ведь приказ не выполнен, а этого в моем экипаже еще не бывало.
Значит...
- С этим согласен, капитан, - перебивает меня Вася. - Значит, они
психически больны. Не может умственно здоровый десантник не выполнить
приказ. Видимо, заболели все сразу. Рехнулись всем коллективом. Это
бывает, - главное, чтобы кто-нибудь начал. Надо лечить. А как? Ведь
второго катера у нас нет.
Я невольно залюбовался Васей, его мощью, его статью. И прислушался к
его здравым суждениям.
- Ремонтник Рамодин! - говорю ему с любовью. - Готовы ли вы лететь со
мной на планету в индивидуальной аварийной капсуле?
На такие вопросы надо отвечать по уставу, и Вася ответил как положено:
- Обижаете, капитан!
Навигатор помог нам надеть скафандры и усадил каждого в капсуле,
маленьком таком кораблике, у которого дюзы сзади, дюзы спереди и дюзы по
бокам. Управлять им проще простого, если умеешь. Я сейчас в связи с
возрастом уже ни на что не способен и потому ушел на преподавательскую
работу, так вот, своим первооткрывателям я часто говорю, что если ты
умеешь что-то делать, то это дело всегда кажется простым... После выброса
в пространство мы с Васей сориентировались по пеленгу на катер и словно
два метеорита рванулись к Сирене.
Катер, если помните, стоял на уютном пригорке, и мы, оставив капсулы
неподалеку, пошли к нему и шли, пока не уперлись в упругое силовое поле
защиты. Тут Вася, откинув шлем за спину, снял перчатки, расставил руки и
вдавился всем телом в защитный слой. Слой сам не виден, но зато видно
было, как Васина фигура стоит под углом в сорок пять градусов, ни на что
не опираясь. Нет, Вася знал, что инородное тело не может пройти через
силовое поле, но нам надо было попасть на катер, и это можно было сделать,
подключив к силовому полю собственное психополе. При этом появлялись
местные возмущения и в защитном слое образовывался канал, достаточный для
прохода человека. Мы пользовались этим способом крайне редко и только в
аварийных ситуациях. Как правило, для образования прохода нужно было
суммарное психическое воздействие как минимум четырех десантников... Вася
не обратился ко мне за помощью, Вася сосредоточился и справился один и
даже не взопрел. Он стал легендарным уже при жизни, наш Вася. Он силой
своей несгибаемой воли гнул подковы, которые мы доставали для него, когда
удавалось...
На катере я тотчас кинулся к пульту защиты, увидел все шесть, включая
уже и свой собственный, зеленых огоньков и вздохнул с облегчением: похоже,
мы с Васей успели. Мы вылезли из громоздких скафандров, поскольку на
Сирене человек не нуждался ни в газовой, ни в биологической, ни в
температурной, ни в радиационной защите. Планета была добра к живому.
На голографической рельефной карте, занимающей почти весь круглый стол
в кают-компании, хорошо были видны прилегающие окрестности, до которых
напрямую бил луч лазерного локатора. Мы увидели четыре огонька в одной
кучке неподалеку от катера.
- Идем туда, - говорю я Васе. - Смотрим, но пока ни во что не
вмешиваемся.
Сняли защиту, чтобы Вася по возвращении больше не напрягался, и пошли.
Кругом раздолье, красота несусветная. Кущи райские растут, и всего в меру:
и пейзажа, и фауны - тютелька в тютельку. Цветы разноцветные цветут,
пташки изящные летают, и каждая в клюве пушинку тащит.
Глядим, луг заливной, а на лугу - великий Космос! - киберы наши идут
четверо в ряд и траву косами косят. И каждый в такт взмаху хэкает этак,
будто выдыхает. Постояли мы с Васей прищурившись, в бинокль окрестности
обозрели и видим: космофизик наш, который фотогеничный, голый по пояс и в
глине от пяток до бороды своей рыжей, какой-то непотребный кособокий
сарай, вроде хлева, глиной обмазывает. Мастерок у него в руке так и
мелькает, а у ног ведро с этой самой жидкой глиной стоит.
Мы с Васей разом упали, а дальше все ползком и перебежками. Туда, где
за кустами Лев голосил: "Ой да зазнобило". Подползли. Лева стоит этаким
бардом, гитара через плечо на муаровой ленте, одна нога на пенек
поставлена. На свежий, между прочим, пенек, не спиленный, а срезанный
лазерным резаком, что видно по отсутствию опилок. С тех пор как на Земле
от заготовки зеленого друга отказались, повреждать растения на других
планетах без особой на то нужды в среде десантников считается неэтичным.
Полагаю, у них дерево на постройку сарая пошло... А памятный браслет у
Левы на левой руке драгоценно поблескивает, неподалеку же в тенечке
довольно жмурятся три незнакомые животинки. Двое лежат в фривольных позах
на ковриках из мягкого пуха, третья - Льву по плечо - стоит и шевелит
усами, в беспорядке растущими на жирной морде. Глазки этак благодушно
поблескивают. Птички разноцветные над ними летают, случайных мошек ловят.
Идиллическая, черт побери, картина, радость миробля...
Капитан надолго замолчал. В сумерках мы не видели его лица, а свет
зажигать не хотелось. Я уж было подумал, что он заснул, но тут капитан
ясным и грустным голосом сказал, что о том, что было дальше, лучше может
рассказать Вася Рамодин, которому он в интересах истины и передает слово.
И пусть Вася не стесняется, словно его, капитана, здесь нет. Я от себя
добавил, что Вася может настолько не стесняться, словно и меня здесь тоже
нет. Тему о том, что Вася может ну совершенно не стесняться, мы с
капитаном жевали до тех пор, пока Вася не стал от злости светиться в
темноте. Тогда мы замолкли, а Вася начал в привычной для нас мужественной
тональности. Надо отдать должное, он быстро овладел собой.
- Я никому не давал оснований, - Вася засопел, - сомневаться в моей
деликатности. Но из песни слова не выкинуть. Как было, так оно и было.
Лежим мы с капитаном, смотрим. И чем больше смотрим, тем меньше понимаем.
Киберы, которые должны собранные образцы сортировать, косовицу устроили,
планетолог с чего-то залез на дерево и ветки ножом срубает, у космофизика
уже и брови в желтой глине от усердия. А тут вдруг Лев грянул плясовую,
весьма темпераментно выкрикивая междометия: "Эх! Эх!"
Я, конечно, удивился: с какой бы стати? Хочу поделиться с капитаном, а
он ритмично так задергался весь, вскочил - и вприсядку. У меня, верите,
волосы дыбом стали. Более идиотского зрелища я не видел, извините. Капитан
до Льва доплясал и такое вокруг пузатых начал выделывать, что и вообразить
невозможно. Те, которые лежали на ковриках, сели, на капитана голубыми
глазками сонно моргают и хоботками поводят. Хобот так себе, если в два
кулака впритык взять, то собаке на один укус останется, не более. Я еще
лапки верхние рассмотреть успел. Они их крест-накрест на пузе сложили.
Маленькие лапки, но, видать, загребущие... Лев и ухом не повел, увидев
капитана, и даже еще наподдал на гитаре.
Я, помню, засуетился, закричал что-то, стал у Льва гитару отбирать и
вообще потерял лицо. А капитан мне с придыханием: "Ремонтник Рамодин,
займитесь делом! Вы своим поведением беспокоите господ. Если вы не в
состоянии удовлетворять их духовные запросы, то помогите своему товарищу
строить дворец!" - и на этот сарай широким жестом показывает.
Сроду мне выговоров не устраивали, но я на это и внимания не обратил.
Только застряло в мозгу непривычное слово "господа". Действительно, думаю,
почему бы и не помочь? Словно во сне подошел я к сараю и на стенке, на
мокрой глине, пальцем написал: "Здесь был Вася". Отошел в сторонку,
прочитал, и такая жуть меня взяла, такая тоска неуемная, что заплакал я и
поплелся на катер в одиночку, спотыкаясь о задники собственных башмаков. И
никто меня не окликнул.
На катере побрел я в камбуз, налил в блюдечко масло подсолнечное,
разрезал луковицу на четыре дольки, посолил кусок ржаного хлеба и съел его
с луковицей, макая в масло. Съел и обрел способность рассуждать. Сначала о
пустяках, ироде того что все мы господа своей судьбы и в этом смысле я не
против слова "господа". Но оно имеет и другой, какой-то поганый смысл.
Думаю, что капитан не шутил и даже был зол на меня. С другой стороны...
почему с другой, я не знаю, но, с другой стороны, Лев пел с радостью.
Биолог, я заметил краем глаза, тоже не без удовольствия чесал живот
байбаку. Все трудились вроде по собственной воле. Тут я кстати вспомнил о
птичках - у каждой в клюве пушинка - и о ковриках, мягких даже на
взгляд... А на Земле есть такие птички - ткачики. Целое семейство...
Ну а дальше не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: мы
столкнулись с неизвестной нам особой формой паразитизма. Оговариваюсь:
неизвестной в животном мире. Каждый пуджик был ласковым паразитом. Вокруг
него, скотины, возникало некое гипнотическое поле. Поскольку пуджики жили
стадом, поле оказалось настолько мощным, что подчинило наших ни о чем не
подозревающих десантников, превратило их в покорных слуг, находящих
удовольствие в служении своему господину. Я понимал, что пока не
разбираюсь в сути дела, что все не так примитивно. Но мне на том этапе
было важно выделить главное, пусть в самом первом приближении. Ведь только
я один оказался неподвластен гипнозу, и потому только я мог спасти экипаж.
Если это еще было возможно. Но, действительно, настолько ли, я устойчив? А
неожиданное слюнтяйство возле сарая? Ой нет, видимо, и мне надо будет
беречься...
Значит, лежи себе на пуху, другими добытом, мухи тебя не кусают, ибо их
отгоняют заботливые добровольцы, сена тебе киберы накосят, а веточный корм
планетолог обеспечит. Биолог пузо твое сытое почешет, Лев слух пением
усладит, а капитан - сам капитан! - для забавы твоей спляшет...
Славненько! Дождик пойдет, можно во дворце... тьфу... спрятаться.
Интересно, сами до сарая доплетутся или их Лев на руках отнесет, мужик
здоровый...
Уяснив ситуацию, полез я в кладовку, где наряду с прочим ненужным
барахлом висели на стенке разные излучатели, бластеры и деструкторы,
которыми мы до этого никогда не пользовались. Отыскал некую помесь
мегафона с пистолетом под названием джефердар, взялся за рукоять, она, как
тут и была, сама в ладонь легла. Надел на лоб очки ночного видения,
комбинезон натянул блестящий - защита от колючек, глянул на себя в
зеркало. Ну, супермен! И даже мужественные желваки на морде так и ходят!
Явись я в таком виде на тридевять предыдущих планет, ни о каком контакте и
речи бы не было: дрожите, люди и звери, я иду! Противно конечно, однако
терплю. Сижу, карту изучаю, ночи жду и огоньки разглядываю, мерцающие в
такт дыханию моих товарищей. Дождался, вышел.
Восемь лун разных размеров в беспорядке по небосводу ходят, ночь
темно-голубая с серебром, тени окрест шевелятся, птаха скворчит в
перелеске, словно спросонья. В такую ночь хорошо с друзьями у костра
сидеть... Вообще, славная планета, вполне для людей пригодная. Думаю я
так, а сам через кусты по прямой туда, к пуджикам. Очки на глаза - и вижу:
лежат носатики рядком, штук десять. Длинным пушистым одеялом, с боков
подоткнутым, укрыты. Хоботки поверх одеяла, и верхние лапы тоже. А с
четырех сторон киберы с косами недреманно в темноту таращатся, бдят. Ну,
эти мне не страшны, ибо не интересуют меня носатики. Где, думаю, наши?
Капитан, думаю, где?
Поднял я свое оружие, направил раструб на сарай и нажал на спусковой
крючок. Рисковал, поскольку параметры гипноизлучения пуджиков мне известны
не были. Я мог войти в противофазу и погасить гипнополе этих хоботоносцев,
но с большей вероятностью мог и усилить это поле. В первом случае мы бы
посмеялись над происшествием и всей гурьбой пошли на катер. Что будет во
втором случае, я не знал. И мне интересно было.
Сначала я услышал, как кто-то в сарае загремел опрокинутым ведром, а
потом Лев заорал в ночи "Ой да ты не стой, не стой!" и послышался голос
капитана: "Возьми гитару!"
Лев выбежал еще в плавках, но уже с гитарой. Рядом в медленном танго
двигался капитан. Мимо них с ведром в руке и босиком побежал к ручью
космофизик. Когда с тесаком в руке появился планетолог и, неловкий
спросонья, сделал попытку залезть на дерево, мне стало тяжело глядеть на
все это, и я выключил джефердар.
Капитан остановился и говорит Льву: "Не одобряю я вашей привычки петь
среди ночи. Конечно, каждый вправе в свободное время вести себя как найдет
нужным, если он не мешает окружающим. Но ведь вы разбудили господ! А это
нехорошо".
Лев оглядел себя, вроде как смутился и молча удалился в сарай,
наверное, досыпать.
Биолог укрывал пуджиков и что-то шептал успокаивающее.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг