и песня всегда затрагивала какую-то струну в сердце. Ночью просматривались
звезды, ветер от недалекого океана сдувал хмарь с несчастного острова, и в
такие ночи можно было спать без маски.
Нури вытащил из ящика пачку корреспонденции. В этом регионе средоточия
частных коттеджей он был самым крупным подписчиком, прочие предпочитали
видеоинформацию. Он прошел в кабинет, лег на тахту и развернул газету
"Т-с-с", раздел объявлений. Все нормальные люди читают "Т-с-с", официоз
синдиката никогда не испытывал затруднений с распространением, хотя
подписка на него была не дешева. Нури знал, что многие благонамеренные
соседи подписывались сразу на два экземпляра этой газеты. Что там сегодня?
О, портрет Тима! И под ним:
ДОСТУКАЛСЯ
"Младший консультант старик Тим, в быту Тимоти Слэнг, выпал в осадок.
Старик вел аморальный образ жизни: стучал зеленым на синдикат. Расколоть
подсудимого не удалось. Пусть родственники не беспокоятся - жидкость
"Некрофаг" прекрасно растворяет трупы".
Нури аккуратно свернул газету. Он не стал перечитывать объявление, он
вышел во двор и сел на бетон возле машины. Млечный путь уходил в бархатную
черноту бесконечности. На материке под защитой соснового леса посапывали в
спальнях его подопечные дошколята, наверное, храпел сытый лев Варсонофий,
и, конечно, не спал директор ИРП доктор Сатон. Все остается на своих
местах, вертелась никчемная мысль. Где-то там пересекаются параллельные
прямые, а Земля, вообще-то, голубая, и чернота неба не более чем тень
Земли. И кто-то из великих говорил, что вечность не что иное, как
перпендикуляр к нашему времени и пространству. А сколько времени надо,
чтобы труп растворился целиком? А если Тима живьем бросили в "некрофаг"?
Он, конечно, не мог утонуть, "некрофаг" тяжелая жидкость. Он плавал в ней
и растворялся, съедаемый бактериями. Сколько вечностей слышался крик Тима?
Зверье!
Нури вскочил от боли в ушах, затряс головой и тут же увидел на дорожке
конус кипящего пламени. Конус мгновенно погас, и на его месте возник некто
длинный и веселый.
- Ты звал меня? - голосом злого духа сказал он. - Ты звал меня, Вальд!
Я пришел.
Он был в талии перетянут толстой металлической полосой. Пояс
космонавта, такой точно был у Рахматуллы. Ну да, это Норман Бекет, вон и
шрам поперек глаза, рассекающий бровь и скулу. Похож.
Нури протянул руку и увидел, что в кулаке у него зажата газета. Норман
разжал кулак, вытащил и развернул газету.
- Это он, - после паузы сказал Норман. - Сначала, как мне сообщили,
явился какой-то неестественный красавец, сказал, что ты хочешь видеть
меня, и исчез. Меня не было, поговорить с ним не мог, но насторожился. А
потом вот он пришел, тоже от тебя. Конечно, старик знал, что попытка
связаться со мной грозит ему смертью, и вот поди ж ты...
- Некрофаг, - без выражения сказал Нури.
- Да.
- Я жалею о том, что искал встречи с тобой, Норман.
Бекет возился с застежками, стянул с головы блестящий шлем, перекинул
через плечо чешуйчатый пояс и пошел в дом, не оглядываясь.
- Странные у тебя знакомые, Вальд. Сколько мы с тобой не виделись?
Четырнадцать, нет, пятнадцать лет. Кто ты сейчас? Наладчик. Отличная
специальность. А этот, младший консультант? Он говорил, что он твой
друг...
Нури машинально отвечал на вопросы. Он был шокирован гибелью Тима,
потрясен и с постыдным, как ему казалось, облегчением думал, что он не
просил Слэнга связывать его с Норманом, нет, просил, просил, пусть не
впрямую. Но тем не менее это была его собственная инициатива, Слэнга. И
что, "стучать зеленым" - это и есть связаться с Норманом? Наверное, лучше,
если Норман таки будет принимать его за Вальда.
- Конечно, прямые контакты со мной опасны. Ты поэтому жалеешь о
встрече? Не бойся, Вальд, я пользовался поясом, а следить за мной в полете
они еще не научились.
- Я не о себе, - сказал Нури. - Что ты можешь сделать, Норман? Ты один,
я один.
Норман долго молчал, поглаживая обожженную лысину и рассматривая Нури.
Потом он улыбнулся:
- Тебя это тоже волнует? Вот не ожидал, что ты до такой степени
изменишься, помнится, ты был абсолютно пассивен.
- Годы... синдикат, лоудмены, агнцы Божьи. Заговор.
- Вот именно. Добавь сюда закон о дозволенных пределах, тайные, пока
еще тайные, концлагеря для язычников... И потом, с чего ты взял, что я
один?
Нури не ответил. Конечно, Норман в лидерах легальной оппозиции, он
наверняка связан с подпольем.
- Вернемся к нашим баранам. Зачем ты звал меня?
К этому вопросу Нури был готов. Он связно и с добротными подробностями
рассказал, как сделал кибера для домашних услуг, как познакомился с Тимом
и продал робота отцу Джонсу.
- Господи, - сказал под конец Нури, и это вышло у него вполне
естественно. - Черт меня дернул сделать этого робота. От него все пошло.
Норман взглянул удивленно:
- Ты что? Всерьез думаешь, что здесь в твоем кибере дело? Если б только
кибер, уж с этим-то мы справились бы. Это реакция, Вальд, консерваторы
всех мастей, принюхавшиеся. Но это длинный разговор, у нас еще будет
время. Для тех, кто со мной, сейчас главное - быть в курсе всего, что
затевает пророк, самая опасная фигура.
Норман, длинноногий, длиннорукий и какой-то мослатый, сидел в том самом
кресле, похожий на кузнечика. От него исходила спокойная сила, от него
веяло уверенностью. И он доверял Вальду, которого, надо полагать, не
вспоминал десяток лет, о котором не знал ничего. Доверял секреты
оппозиции, а может быть, просто пренебрегал секретностью. Ну что тут
скрытого: оппозиция хочет знать, что делается в стане ее врагов, это
очевидно. И если Вальд ранее имел связь со своим кибером... Надо
посмотреть, нельзя ли эту связь возобновить?
- Я думаю, - сказал Нури. - Я постараюсь.
Он не знал, под каким предлогом передать Норману запись, сделанную
Олле. А передать надо было, по возможности не раскрывая себя. Наконец
придумал сослаться на Тима, дескать, Слэнг изловчился достать запись,
старый язычник, и вот оставил третьего дня. Может быть, для Нормана и
оставил?
Насыщенной событиями была эта ночь. Приближалось время урочной связи с
Хогардом. Нури, проводив Нормана, с которым договорился о способе связи,
снова залез в салон машины. Экранчик уж мерцал, и потрескивало в динамике.
Стали гаснуть окна соседних коттеджей, светился вдали разноцветным куполом
туман смога над ночным городом, и тихо допевали свои гимны язычники.
Потом от ближнего завода заухали взрывы, донеслась очередь
крупнокалиберного пулемета, и реквием стих. Боевые группы язычников -
воины Авроры, как они себя называли, - начали свои ночные операции. Что
они сегодня взорвали - стоки, склад, цех? Об этих ночных сражениях
официальные источники молчали.
От раздумий Нури отвлек привычный звук работающего приемника. На экране
замигали цифры позывных Хогарда, и почти сразу возник он сам. Нури сел
перед камерой.
- Нури?
- Здравствуй. И говори.
- Олле схвачен... Ты не молчи, Нури.
- Глупости. Как это можно схватить Олле? Я только что слушал его
сообщение о совещании у Джольфа...
Пока Хогард рассказывал, как все было, Нури не произнес ни слова.
- Пса они сбросили со стены, - закончил Хогард. - Я задержался, чтобы
подобрать, но не нашел.
Нури рассматривал мерцающее изображение Хогарда, и сердце его сжималось
от жалости. Он пытался поставить себя на его место и не смог: счастливец
Олле, он всегда поступал как хотел. А каково было Хогарду!
- Знаешь, приди в себя! Не хватало, чтобы ты там ввязался в драку без
толку и результата. Ты единственный источник денег и оборудования, на тебя
замкнуты все легальные каналы.
- Я что, - Хогард бледно усмехнулся. - Жив, здоров...
- Только что у меня был Норман Бекет, я сумею сегодня же связаться с
ним. Считая Олле, нас уже будет минимум четверо. Возьмем этот притон
приступом. К чертям!
- Поздно. Я просил посла, он сделал официальный запрос, ссылаясь на то,
что Олле все-таки гражданин Ассоциации. Посол почти вынудил премьера
истребовать Олле у Джольфа. Не вышло, Олле бежал. И, кажется, не один...
сведений о нем нет. Будем ждать. Это единственное, что остается.
Нури еще долго сидел в машине, приводя в порядок мысли. Беда не
приходит одна, как-то все это сразу обрушилось. Смерть Тима, жуткая
смерть. И теперь исчезновение Олле. Совсем недавно Олле отчитывал его
всего-то за желание раскрыться перед Норманом. А сам!
Олле очнулся в полной темноте и тут же вспомнил, что Грома больше нет,
и вспомнил ощущение мокрой от крови шерсти на ладонях. Он застонал от боли
в душе - щеночек Гром. Попытался сесть и обнаружил, что скован и руки за
спиной сведены наручниками, и, когда он шевельнул руками, в запястья
впились шипы. Больная мысль о Громе не давала возможности думать о чем-то
ином, и Олле волевым усилием загнал ее в глубину сознания.
Загремели запоры двери, вспыхнул под потолком свет: он лежал в каменной
камере без окон на каменных влажных плитах пола. С потолка свисала тяжелая
цепь, и торчали из стен ржавые крючья - средневековье, ни дать ни взять.
Два здоровенных анатома молча вытащили его, подхватив под руки, и за
порогом камеры Олле проволокся коленями по пластиковому покрытию в светлом
переходе, отметил еще несколько камер с обитыми жестью дверями и глазками
в них, подумал, что Джольф, конечно же, должен иметь собственную тюрьму,
но он, охранник Олле, даже не догадывался о ней.
Его протащили через караульное помещение, подручные, оторвавшись от
телеэкрана, молча уставились на него, и Олле поймал странный взгляд
знакомого офицера, с которым они вместе стояли у дверей в овальном зале. В
следующей комнате его швырнули на пол. За столом сидели Джольф IV, он же
чистейший-в-помыслах, советники, то есть шефы провинциальных филиалов
синдиката, и кто-то незнакомый в бронзовой униформе лоудмена. А посередине
как главный предмет обстановки высилось жесткое кресло с высокой спинкой и
металлическими нашлепками, опутанное проводами, справа от него - пульт со
множеством экранов, глазков, кнопок, тумблеров и клавиш.
Джольф IV, поигрывая лучевым пистолетом Олле, с каким-то даже веселым
выражением разглядывал его.
- Я вот думаю, что на моем месте сказал бы отец наш пророк? А он бы,
мне кажется, сказал: "Кто находится между живыми, тому остается надежда,
так и псу живому лучше, нежели мертвому льву".
До чего они любят цитировать Священное Писание. Олле промолчал,
повернулся набок. Громадный башмак - носок армирован металлом -
шевельнулся у самого лица. Олле остро ощутил свою беспомощность, чувство
непривычное и унизительное.
- Рекомендую, господа, анатом Олле. Вчера вы его видели в деле и
убедились: несокрушим, свиреп, ловок. Все качества супермена. По это
видимая сторона. Кто он, Олле-великолепный? Что мы знаем о нем? Не много
знаем. Лет ему тридцать пять, рожден в экспедиции на Марсе, с детства
накачан утяжелителями, на Землю прибыл восемнадцати лет от роду и весьма
быстро адаптировался. Интеллектуал - написал книгу "Исследование мимики и
жеста древних народов Средиземноморья", которую никто из нормальных людей
не читал, прославился как мим, записи стоит посмотреть, и вдруг ушел в
охотники - последний легальный охотник на планете. Вот, пожалуй, и все,
что нам известно достоверного. Экзотика! Сплошная загадка. Но далее
загадки множатся... Неожиданно оставил службу в ИРП, весьма уважаемой в
мире ассоциатов организации, и месяца четыре назад появился в Джанатии.
Якобы вступил в права наследования. И почти сразу повел расточительный
образ жизни, неестественный для ассоциата, которому должна быть присуща
аскетическая склонность к самоограничению. Он обратил на себя внимание
крупными проигрышами в казино, ну и внешними данными. А скорее, он сам
хотел привлечь наше внимание. Зачем? С наследством вообще так запутанно,
что даже сами министр всеобщего успокоения разобраться не сумели. Эта
неясность и побудила нас пригласить Олле в анатомы, чтобы на виду был. Мы
пригласили, но, спрашивается, почему гуманист Олле согласился служить в
синдикате, столь одиозном в глазах любого ассоциата и язычника
предприятии? Мы успели показать Олле всем сотрудникам внешнего наблюдения,
но как минимум раз в неделю он исчезал, уходил от нашего наблюдения.
Спрашивается, куда и зачем? Как вы полагаете, Олле, мои вопросы
закономерны?
- Здесь кто-то говорил о псе?
- Здесь я говорил. - Джольф взглянул на начальника охраны, именно он,
звероподобный, водил своим ботинком возле лица скованного Олле. - Что там
с собакой, Эдвард?
- Сбросили в ров. Кто-то польстился. Мясо.
Черно и безразлично стало у него на сердце.
- Развяжите меня, если хотите со мной говорить.
- Нет! Мы имели возможность убедиться, что жизнь вам не дорога. В
кресло его!
Анатомы не без оснований считали себя вполне подготовленными к
злодействам: Джольф IV не жалел денег на оплату инструкторов каратэ. Олле
не раз с усмешкой наблюдал эти занятия, освоить два-три приема - это все,
на что были способны приемыши и анатомы, поголовно страдающие бронхитом
или астмой. Но недостаток умения они возмещали старательностью. Они
набросились на Олле всей сворой. Они били туда, куда их учили, и не могли
пробить броню его мышц. И связанный, Олле был страшен, и через пару секунд
один из анатомов уже свалился с разбитой коленной чашечкой. Но тут
начальник охраны дважды ударил Олле ботинком в челюсть. Втроем они усадили
его в кресло и держали. Олле выплюнул кровь. Он погасил боль, отложил ее
на потом, это он умел, как и принимать на себя чужую боль.
- Продолжим, - сказал Джольф IV. - Я все думаю, с кем вы? Ни генералу,
ни премьеру Олле-великолепный служить не станет, не так ли? Пророк Джонс?
Не серьезно. Остаются две возможности. Репрезентант Суинли, его
любопытство к делам синдиката несомненно, но зачем бы стал на него
работать мысляк Олле, ассоциат Олле, о религиозности которого и говорить
не стоит. И последнее, наиболее вероятное... - Джольф IV перегнулся над
столом, он ловил взгляд Олле. - И последнее...
- Я сам по себе. - Из раны на подбородке лилась кровь, Олле
сосредоточился, чтобы унять кровотечение.
Джольф IV выпрямился.
- Непостижимо. Пытаюсь и не могу понять, - сказал он. - За минутное
удовольствие заплатить жизнью, вы ведь знали, чем рискуете... испортить
праздник! Это непростительно и... почему я с вами вожусь, Олле? Чем-то вы
мне нравитесь. Может быть, своей раскованностью, непривычной для Джанатии?
Или мне хочется обратить вас в нашу веру? Безнадежная попытка, не правда
ли? А ведь наше почтенное общество пользуется уважением власть имущих.
Имущих явную власть, тайная у меня: премьер, генерал Брагис, наконец,
пророк. Надеюсь, вы не думаете, что они нас боятся, надеюсь, вы понимаете,
что их уважение искренне? Уж вы-то могли бы понять - организованная
преступность - один из краеугольных камней, на которых зиждется здание
общества всеобщего благоденствия, государственный аппарат не мог бы
существовать без нас, ему просто нечего было бы делать. Мы, и никто иной,
обеспечиваем существование полиции, судов, прокуратуры, тюремной
администрации, банковской охраны, страховых обществ и еще многих
государственных институтов. Изыми мы свои вклады, и банковская система
рухнет. Воздержись мы от ликвидации экологов - и под угрозой спокойствие
государства. Один мой сотрудник в ранге приемыша уже только фактом своего
существования гарантирует безбедную жизнь пяти государственных чиновников,
такова статистика. Мы и только мы даем тем, кто стоит у власти,
возможность продемонстрировать единство слова и дела, единство намерений и
исполнения, о которых тоскуют управляемые массы. Процессы над мафией так
утешительны, они будят веру в добрые намерения власть имущих. Вам еще не
смешно, Олле? Государство с его центурией и другими карательными органами
могло бы покончить с нами, со мной в считанные дни, и никакая электроника
меня бы не спасла. Но этого никогда не будет. Мы были, есть и будем. С
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг