повел проповедника к своему столу, знакомить с друзьями.
Оказалось, лихие ребята забрели на проповедь с единственной целью:
узнать, не требуются ли землянам наемники для щекотливых дел. И
подзаработать была охота, и, чего греха таить, поразмяться, размыкать
суетливую тоску Нижнего... Не впервые поражала Пауля во многих
вальхалльцах эта смесь жестокого, подчас злодейского корыстолюбия - и
детской, чистой тяги к приключениям.
Исподволь, стараясь не сфальшивить, Пауль навел разговор на тему о
Сильвии.
- Это та блонда, из-за которой мне ободрали фасад? - беспечно
осведомился Санди. - А как же, видел, конечно. Теперь к ней не подступись:
у оранжево-голубых круто стоит, называется "невеста архангела". На ихней
демонстрации вышагивала со знаменем. Ах ты, думаю...
И Санди доступно объяснил, каковы, по его мнению, могут быть главные
обязанности "невесты архангела Михаила".
В тот вечер они нализались как проклятые, не выходя из погребка. Даже
злющая Эдит не сумела увести проповедника, и он рыдал на груди у мулата,
сокрушаясь о том, что возлюбленная теперь совсем недоступна. "Да ты не
скули! - утешал многоопытный Санди, и дружки-уголовники согласно кивали. -
Я тебе ее из-под земли достану!.."
Мулат оказался человеком более чем надежным, поскольку не забыл
пьяных обещаний. Через три дня он позвонил в "Голконду" и сказал, что
ожидает Пауля в кофейне за площадью Бьернсона.
Выпив по чашке эрзац-кофе и прополоскав рот водой, чтобы сбить гадкий
нефтяной привкус, они двинулись к остановке рейсового электробуса (брать
такси Санди, тертый калач, по соображениям конспирации не велел). Как
всегда с опозданием подкатил разболтанный "асгард-лейланд"; люди, успевшие
в немалом количестве скопиться на остановке, без всякой очереди ринулись
брать двери штурмом... Теснота в салоне была адская: ехали преимущественно
трудармейцы, окончившие смену, усталые, пропахшие потом; женщины волокли
громадные хозяйственные сумки. Все были раздражены сверх меры, по любому
ничтожному поводу вспыхивал скандал с воплями и рукоприкладством.
Наконец, измятые и почти задушенные, отчаянно работая коленями и
локтями, Санди с Паулем буквально выпали из вагона. Кругом вздымались
похожие на калькуляторы, сплошь стеклянные корпуса исполнительных
учреждений Семьи и сената. Чем более громоздким и плохо управляемым
становился организм государства, тем скорее множились колена судей и
мытарей, писцов и счетоводов: чиновная должность позволяла урвать кусок
пожирнее от скудного общего пирога...
В грязном, запутанном дворе ожидал их помятый красно-рыжий
"амбассадор", за рулем сидел дружок Санди, квартирный вор, хлипкий малый,
напяливший стальную каску.
Долгожданные почетные гости, явившись из больших черных автомобилей,
приближались решительно и целеустремленно. Было их пять или шесть:
длиннобородый старец с безумными глазами, полная ханжеского вида матрона
под вуалью, еще какие-то стертые типы... Она! Пауль впился зубами в
большой палец руки, чтобы не завопить. На прекрасных длинных своих ногах,
одетая в строгую черную кожу, шествовала Сильвия: пилотка с плюмажем
надвинута на самую переносицу, в такт шагам бренчат ритуальные украшения.
Санди медленно поднял к окну машины штуковину, похожую на небольшой
любительский телескоп.
Закрой глаза! - велел мулат сжавшемуся Ляховичу.
Позднее Пауль узнал, что "телескоп" - это сигнальное устройство
большой мощности, применявшееся в полярных широтах, где пелену снежной
бури не могли одолеть прожекторы. На близком расстоянии вспышка ослепляла,
причем глаза выходили из строя на несколько минут. Убийственной белизны
световой взрыв бесшумно ударил из "амбассадора". Санди с Паулем,
предусмотрительно закрывшие лица ладонями, под дикие вопли ослепленных
выскочили на улицу.
Почетные гости, как и следовало ожидать, корчились на асфальте,
держась за глаза: одна только Сильвия все так же шагала вперед,
невозмутимая, словно манекенщица на помосте: потрясенный агитатор
убедился, что она не моргает... "Биокибер!" - пронеслось в голове. Он не
осмелился схватить ее, потащить в машину...
Вслед за этим они услышали топот приближающейся толпы.
Обругав Пауля, Санди дернул его за руку и поволок к "амбассадору",
мотор которого был предусмотрительно заведен... Когда проезжали мимо одной
из громадных черных машин, в которых прибыли важные архангелиты, кто-то
распахнул дверцу и принялся палить из пистолета.
Долей секунды хватило, чтобы Пауль узнал стреляющего. Надо же! Тот
самый убогий мужичонка с редким пухом вместо бороды, который напал на
Ляховича во время его первого визита к Георги. Эдит еще так молодецки
хлестнула его по роже, а затем выкинула вон из квартиры. Тот, что обозвал
Пауля посланцем Сатаны...
Одушевленно визжа при резких поворотах, "амбассадор" вылетел на
площадь.
Но рыжую машину беглецов легко нагнал черный, с притемненными
стеклами автомобиль, сверкнул широким радиатором... Не астматическому
движку дедовского "амбассадора" было тягаться со сверхмощной турбиной.
Долго не раздумывая, преследователь ударил в борт. Пауль успел
почувствовать, как необоримая сила ударяет его о жесткий металл,
задохнулся от боли, от ужаса перед тем, что мяло его и коверкало, и
потерял сознание...
Он обрел себя в кресле, при каждой перемене позы услужливо облегавшем
тело, за чайным столом в хорошо знакомом кабинете Лобанова. Из двух
высоких, от пола до потолка, окон в некрашеных полированных рамах
открывался амфитеатр бухты. А рядом, как в доброе старое время,
прихлебывал чай с мятой друг и соученик, быстро повзрослевший Войцех
Голембиовский.
- Ну, здравствуй, проповедник! - сказал Валентин Аркадьевич. Он
занимал кресло напротив, такой необыкновенно чистый, холеный, с белыми
зубами и розовыми щеками, в свободной перламутрово-синей робе - ну прямо
сверхчеловек после жителей Нового Асгарда!
Пауль оглядел свою одежду, казавшуюся здесь просто шутовской,
нарочито безобразной. Пальто, и без того сидевшее мешком, было прожжено и
разорвано, брюки покрыты пятнами засохшей крови... Чьей? Его собственной
или чужой?
- Где Санди? - спросил Пауль.
- Кто это?
- Ну, тот, что был на заднем сиденье? И еще один, за рулем, он тоже
мне помогал, надо и его спасти!..
Лобанов помолчал, глядя вниз и вертя на столе пустой стакан. Потом
сказал:
- Когда тот автомобиль налетел на ваш, тебя выбросило наружу, а их
прижало. Обоих...
- Понятно.
- Ну да. Ты же знаешь архангелитов. Канистра горючей смеси, и...
Ляхович зажмурился, представив себя на месте Санди и того, второго,
так и оставшегося без имени. Наверное, были еще живы, когда их облили из
канистры...
- Несчастная наша планета! - отпив глоток, подавленно сказал Войцех.
- Иногда мне кажется, что над Вальхаллой тяготеет какой-то злой рок...
Куда ни сунемся, везде тупики! Сделали главной целью удовлетворение
телесных потребностей - получили наркотическую эвтаназию, Улей. Круто
повернули руль, занялись идеологией, сугубым воспитанием духа - и вот,
пожалуйста, у власти "Стальной ветер", солдафоны, которые раньше стреляют,
потом думают... Теперь вроде бы ослабили хватку, дали народу самому
разобраться, что ему больше подходит. В результате - пьянство, погромы,
"воины черной сотни...". Что делать? Как нам наконец встать на правильную
дорогу? Или действительно вся наша колония - какая-то раковая опухоль, и
надо ее прижечь поскорее, чтобы не разрасталась?..
- Э-э, нет, дружочек, тут ты не прав... - Валентин Аркадьевич встал и
заходил по кабинету. Пауль чуть не прослезился, до того это напоминало
счастливые месяцы учебы. - Свернули не туда - может быть. Но насчет
раковой опухоли... Чепуха! Болезненный пессимизм. Ты знаешь, я люблю
побродить по прошлому. Иногда становится непонятным - как мы выжили?! Один
двадцатый век чего стоит. Пятьдесят миллионов погибло во время разных
войн, не меньше - в тюрьмах, концлагерях... Расстрелянные, замученные
всякими революционными тройками, эйнзатцгруппами... - Валентин Аркадьевич
мотнул головой, будто отгоняя страшное видение. - Но самое жуткое - эти
веселые холопы, славившие своих палачей, готовые простить любой террор за
колбасу на прилавках... Ладно. Не об этом речь. Главное, нашлись здоровые
силы. И - спасли мир.
- Думаете, они найдутся и на Вальхалле? - недоверчиво спросил Пауль.
- Уверен. Ты сам - частица этих сил. И даже твой бедняга Санди, не
зная того, был такой частицей. И, как знать, не станет ли Сильвия...
Ляхович поперхнулся чаем, Лобанов заботливо похлопал его по спине.
- Но ведь она... она...
- Скоро ты узнаешь, милый, почему она была т а к о й. Ее вины здесь
нет.
- Извините. - Войцех дрожащей рукой поставил чашку на блюдце. -
Извините, учитель, но я не верю ни в какие здоровые силы. Если вы не
поможете, Вальхалла обречена.
- А как ты представляешь себе эту помощь?
Голембиовский задумался, опустив девичьи ресницы.
- Никакого физического воздействия быть не может, это ты понимаешь, -
вкрадчиво сказал Лобанов. - И тотального психического - тоже...
- Боже мой, ну так усыпите город, в конце концов! Неужели вам это так
трудно!
- Нет, не трудно. Но рано или поздно всех спящих придется разбудить.
И тогда архангелиты, даже обезоруженные и поселенные в какой-нибудь
резервации, навсегда сохранят мстительное чувство. И они передадут эту
ненависть своим внукам и правнукам; и те рано или поздно поднимут такой
бунт, что...
- Хорошо. Не вмешивайтесь сами, дайте оружие верным людям на
Вальхалле. Я слыхал, есть "зеленые", они за объединение с Землей! -
упорствовал Войцех.
- И это не выход, милый. Ты ведь сам очень хорошо знаешь: наше оружие
- слишком большой соблазн...
Тяжело вздохнул Голембиовский, поник головой - и оба собеседника
поняли, о ком вспомнил беглый адъютант.
- Все равно не верю ни в какое наше местное здоровье. Придется вам
либо вмешиваться, либо закрывать Тоннель, чтобы мы тут себя сами, как
скорпионы... - Войцех сжал кулак, будто сминая что-то.
Нахмурясь, Валентин смотрел в окно. Неизменно, ровно, как и миллион
лет назад, когда предки землян и вальхалльцев руками выкапывали съедобные
коренья, - накатывались океанские валы.
- Добро, - сказал он, возвращаясь к столу. - Тоннель мы не закроем в
любом случае, это факт... Ну, все! Хватит заниматься мировыми проблемами.
Пауль! - Голос Лобанова внезапно стал повелительным. - Я вынужден
требовать от тебя - не просить, а требовать именем Вольной Деревни,
пославшей тебя в столицу, чтобы ты больше не вздумал проводить подобные
безумные акции. Хватит с нас потери Соучека. Хватит!
- Кстати, - немного подумав, тихо спросил Пауль, - кстати, почему
вы... не спасли тогда Мариана... вот как меня сейчас? Регенератор мог бы
вернуть ему жизнь...
- Мы не следили за каждым его шагом. Не считали тогда нужным, -
суховато, словно Ляхович затронул неприятную тему, ответил Лобанов.
- А за моим каждым шагом... значит, следите? Почему? Или сейчас за
всеми агитаторами такой контроль?
- Пауль, зачем ты!.. - забеспокоился деликатный Войцех. - Вместо
того, чтобы поблагодарить...
- Собирайся, - сказал, вставая, старейшина школы. - Тебе через час
заступать на смену у Ялмара...
И неожиданно, обняв Пауля за плечи, Валентин Аркадьевич прижался
губами к его лбу.
VII
Разумеется, никакого сигнала к старту не было. Внутренним счетом
Лобанов поймал нужное мгновение; одернул куртку, выпрямился... Банг! Точно
басовая струна лопнула, и человек исчез. Прибой, словно ждавший этого,
нетерпеливо захлестнул следы на влажной каменной крошке.
...Они решили выиграть время и потому с помощью своих ВВ перебросили
все воинство, вертолеты и ракеты за десять тысяч километров от Небесных
Гор, к Теплым Ключам. Хотя и провел Син Тиеу не один месяц в Вольной
Деревне, но так и не постиг до конца, что от землян прятаться
бесполезно...
Прицел перемещения не был, да и не должен был быть абсолютно точным:
Лобанов материализовался в полукилометре от новой базы Самоана, посреди
долинки между холмами, по дну которой протекал ручей. С холмов сползал
красно-лиловый лес. Туман стоял над долиной, колебля тусклое зеленое
светило. Здесь близился закат.
Валентин сделал было пару шагов вперед, когда вдруг увидел
патрульных. От дальнего леса шли двое, держась открытого места у воды, -
офицер и солдат, в болотных сапогах, туго подпоясанных плащах, в касках
горшками: солдат - с лучеметом наперевес.
Раньше, чем могли его увидеть вальхалльцы, с их вдвое более
медленными, чем у землян, реакциями, Лобанов отступил за деревья.
Впрочем, жил тут кто-то еще более быстрый... Будто порывом ветра
вынесло из зарослей бесформенное смятое полотнище. Оно распласталось
поперек русла на дороге у патрульных, и Лобанов увидел, что это звериная
шкура, покрытая блестящей бирюзово-зеленой шерстью, содранная шкура
животного - и больше ничего. Но тут шкура подобралась, вспухла упругим
пузырем, и стало видно, что за землю держится она метровыми когтями,
похожими на человечьи ребра, а на переднем конце у шкуры прилеплена
плоская голова, вернее - голый панцирный череп. Гроза Теплых Ключей,
царапун...
Офицер шарахнулся назад и, не рассчитав движения, упал. Младший брат
швырнул длинную слепящую вспышку из лучемета - мимо... Солдат, сделав
отчаянный прыжок, заслонил командира собою и выстрелил еще раз.
Могильно-желтые когти взметнулись, крючьями разорвали плащ рядового,
пробороздили грудь, живот... Валентин увидел счастливую улыбку на лице
окровавленного солдата, глаза, закрытые от блаженства. Можно было
подумать, что его не анатомировали живьем, а обдавали струями ионного
душа.
Раздумывать и удивляться было некогда. Лобанов сосредоточился,
посылая волну разрушающего резонанса... И тварь, уже подгребавшая под себя
солдата, вдруг заволновалась всем плоским телом, отвалилась, сжимая и
разжимая когти. Поблек ясный бирюзовый колер шерсти, во все стороны
хлынула пена... Царапун был мертв.
Солдат все с тем же выражением человека, узревшего райские кущи,
однако уже неподвижный и холодеющий, лежал, скрючившись, среди мха.
Начальник патруля, румяный, отмеченный штабной полнотой, пятился прочь от
подходившего Лобанова. Глаза его были колюче сощурены. Вдруг офицер
выхватил пистолет из кобуры и, не колеблясь, в упор разрядил три
патрона... Валентин, готовый к подобного рода сюрпризам, даже не замедлил
шаг, только перестал улыбаться. Отброшенные силовой защитой пули вжикнули
по стволам, повалилась сбитая ветвь. Тогда старший брат, опять-таки без
тени страха или сомнения, всунул оружие себе в рот...
Да, скверной, по земным меркам, была реакция у вальхалльцев, даже у
самых тренированных клансменов. Не слишком торопясь, Валентин отобрал
пистолет, зашвырнул его в моховую гущу под склоном.
- Чем горячиться, друг любезный, вы бы мне лучше... - приветливо
начал Лобанов и осекся. Обезоруженный смотрел на него с пылкой дикарской
ненавистью. Затем, осознав полное свое бессилие, офицер всхлипнул и,
ребячески подвывая на ходу, бросился прочь.
Такое поведение крепко озадачивало - не менее чем самозабвенный порыв
рядового навстречу терзающим когтям. Тем более что под черепными крышками
у обоих патрульных, как легко мог видеть Валентин, царила полная
искренность. Солдат был настолько счастлив отдать жизнь за своего
командира, что даже не ощущал боли. Офицер, не испытывая ни благодарности
к обоим своим спасителям, ни естественного порыва - помочь раненому, горел
одним всепоглощающим желанием: выполнить долг патрульного и ликвидировать
чужака, явного шпиона. Не справившись, он почувствовал столь жгучий,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг