этот "случай" был подготовлен всей его семнадцатилетней
жизнью, но Олимус давно не воспринимал разницу между
собственными намерениями и предопределением. Наконец-то он
добрался до Левиура, до самых герцогских печенок, омытых
голубой кровью, до того уголка его сердца, куда можно впрыснуть
смертельный яд. Хороший выдался день! И хорошая будет ночь!..
Вот и призрак пришел к нему этой ночью. Его указания
были совершенно недвусмысленными, и Олимус знал, что не обманет
ожиданий того, кому был обязан всем - своей жизнью, своей
неуязвимостью, своим исключительным положением среди бандитов,
своим жутким даром... Молодые чресла, полные похоти, совершат
то, чего уже не может сделать черная бездомная душа. Он знал
и другое: как всегда, в приказании Стервятника был подвох - совершая
зло, Олимус еще глубже увязал в трясине зависимости. Но то была
зависимость приятная, как разделенный с кем-то грех...
* * *
Он поднялся на ноги и обошел вокруг дочери герцога. Остановился
позади нее и положил руки ей на плечи. Она вздрогнула, как будто он
прикоснулся к ней чем-то мокрым и холодным. Однако не посмела повернуть
голову. Танец лебедя заворожил ее.
Два желтых глаза пылали, словно далекие луны, скользящие в темноте.
Иней осыпался с крыльев золотой пылью, алый клюв стал мягким и
упругим, как человеческие губы... Другие губы прикоснулись к ее шее, и
обжигающее жало языка медленно заструилось по руслу ее позвоночника...
Страх Регины стал каким-то отвлеченным, словно все это
происходило не с нею. Она ощутила лихорадочный жар. Чьи-то
быстрые пальцы расстегнули ее платье и расшнуровали корсет...
Обнажилась ее почти сформировавшаяся грудь, и девушка с
облегчением погрузилась в пронизанное летящими кристаллами
льда пространство, в котором вырастал лебедь, поднимаясь на
темнокожих мужских ногах...
Жалящий язык уже достиг основания позвоночного столба и
опускался ниже и ниже... Вскоре она почувствовала, что
истекает влагой. Вожделение оказалось настолько сильным, что
она застонала и судорожно выпрямилась, но ее ноги по-прежнему
были скованы льдом.
Платье упало вниз. Она была полностью обнажена, и невидимые руки
ласкали ее вместе с лебединым клювом. Лоснящаяся длинная шея извивалась
где-то между ее ног, потом она поняла, что это уже не шея. Она
потянулась ртом к этому скользкому жадному органу... Тут кто-то
подтолкнул ее сзади, и она упала на живот. Под нею оказалась
раздавленная лебединая плоть - наполовину мужская, наполовину
птичья - холодная, как зимняя могила, и все же непереносимо влекущая...
Длинноволосый юноша лег на нее. Она ощутила тяжесть и тепло его
тела; волосы упали сверху, окружив ее голову коконом струящегося черного
дождя. Потом он вошел в нее сзади, и вместе с болью мгновенно исчезло
наваждение.
Она лежала на мокрых листьях, смешанных с грязью. Еще
больше грязи было внутри. Что-то яростно терзало ее
внутренности. Она закричала и вцепилась в волосы Олимуса.
Несмотря на боль, тот молча зажал ей рукой нос и рот, пока
она не ослабила хватку. После этого он вывернул ее голову
и дважды жестоко ударил. Кровь потекла из разбитого носа и губ...
Олимус приподнялся на руках и продолжал насиловать
ее, уже почти потерявшую сознание. Иногда она приходила в
себя и снова начинала вырываться, визжа, как кошка, но, похоже,
это еще больше возбуждало его. Несмотря на худобу, он
оказался намного сильнее девушки. Ее кожа была иссечена его
ногтями, бедра залиты кровью и еще чем-то липким, грязь
облепила лицо и набивалась в рот...
Никогда ей не снился столь жуткий кошмар. Она переносила
унижение такое глубокое, что после него было возможно либо
самоубийство, либо... любовь. Регина и не подозревала, что
так извращена. Болотный Кот лишил ее не только девственности,
но и надежды.
* * *
Где-то очень далеко и вместе с тем очень близко от лесного лагеря,
в убежище, замороженном холодом бессмертия, Стервятник Люгер готов был
завыть от радости. Но у него не было легких и не было рта.
Сопляк все-таки сделал ЭТО. Его избранник, его
воспитанник, его плотская половина, орудие его мести... Он
обесчестил дочь Левиура, не подозревая, что та является его
сестрой. Таким образом, он повторил в какой-то мере ошибку
самого Люгера, причинявшую тому такое страдание. Только Олимус
совершил нечто худшее...
Стервятник испытывал наслаждение, втягивая юнца в черную
трясину насилия и зла. Когда-нибудь Люгер откроет ему истину
и будет единственным, кто поможет человечку справиться с этим...
Но сейчас его темный замысел только начинал воплощаться. Глан
должен быть доволен. Для мертвого Магистра Лиги, как и для
бывшего валидийского дворянина, время ожидания уже не имело значения.
Семнадцать лет пролетели, как одно мгновение. Семнадцать
призрачных лет... Где-то в непоправимом прошлом остались Сегейла, Венга,
Гагиус, Морт... Теперь Стервятник сам управлял человеческой судьбой, и
нити его колдовства протянулись в непоправимое будущее.
Глава седьмая
УЧАСТЬ ГЕРЦОГА
Сайр Левиур был вне себя. Его тяжко оскорбили, унизили,
обвели вокруг пальца, как младенца. Он потерял двадцать лучших
людей - и тем не менее, лесное отребье похитило его дочь. Его
дочь!.. От этой мысли хотелось задушить кого-нибудь голыми
руками. Например, старого дурака Дилгуса, которого бандиты
выбрали в качестве своего посланца. Причем сделали это, проявив
своеобразное чувство юмора.
Шута и служанку Регины обнаружили рано утром прямо перед
воротами герцогской резиденции в Скел-Могде. Оба были
совершенно голыми, связанными вместе лицом друг к другу и с
заткнутыми кляпами ртами. Левиур усматривал в этом личное
оскорбление. Но сильнейшая тревога о Регине заглушала все
остальные чувства, даже чувство оскорбленного достоинства.
По этой же причине Сайр не мог сосредоточиться и спокойно все
обдумать хотя бы в течение часа.
Требование бандитов, которое изложил шут, было простым и
недвусмысленым: Левиур приезжает в указанное место один, без
охраны и солдат; в противном случае его дочь будет немедленно
убита. Она также будет убита, если герцог попытается
предпринять карательную экспедицию против банды с целью
освободить свою дочь. Кроме того, у герцога почти не оставалось
времени на раздумье: встреча была назначена на ближайшую ночь.
...Дилгус стоял перед ним, потупив глаза. Утром Левиур
все же не сдержался и ткнул кулаком ему в зубы. Теперь
он жалел об этом и вспоминал, что шут предупреждал его кое о
чем. Тогда, перед отъездом Регины, Сайр отмахнулся от него, ибо
с презрением относился к магическим опытам свихнувшегося старика.
Кровь сочилась из разбитых губ и десен Дилгуса, - герцог бил по
незажившей ране. Потом он все же пришел в себя и протянул шуту свой
надушенный батистовый платок. Дилгус знал, чего стоило Левиуру такое
великодушие. Тот был жестоким человеком, презиравшим слабость и
сентиментальные чувства. Любовь к дочери была, возможно, его
единственным уязвимым местом, и кто-то с удивительной точностью ударил
в это самое место. Но Дилгус не знал, кто именно нанес этот удар. Он так
и не увидел Болотного Кота...
Теперь шут стоял и выслушивал последние инструкции хозяина.
Никому ничего не говорить, даже герцогине (Дилгус понимал, что
престиж при дворе - слишком дорогая штука, чтобы давать врагам
повод подорвать его). Ничего не предпринимать в течение суток.
Если Левиур через сутки не вернется с дочерью, доложить об этом королю.
Сам же герцог собирался до вечера побывать на аудиенции у
Его Величества. Он знал, как повлиять на решения туповатого
короля, и был уверен, что тот предоставит в его распоряжение всю военную
мощь Белфура. Только вряд ли это поможет спасти жизнь Регины...
Левиур долго и тщательно одевался для предстоящего визита
во дворец и поездки в неизвестность. Следующий день неизбежно
окажется днем его смерти или его триумфа. И в том, и в другом
случае герцог не мог позволить себе выглядеть плохо.
* * *
Вечером Дилгус, закутанный в серый неброский плащ,
поджидал Левиура возле восточных ворот Скел-Могда. Герцог
проехал мимо него верхом на вороном коне, низко надвинув
на глаза широкополую шляпу, но шут узнал бы хозяина и в
монашеской рясе. Дилгус на старой смышленой лошаденке
последовал за ним, держась на приличном расстоянии.
Они оказались на оживленном северо-восточном тракте,
ведущем в Гарбию. Кареты, караванные повозки и верховые часто
сновали в обоих направлениях. Недавно прошедший дождь прибил пыль,
и Дилгус хорошо видел Левиура, скакавшего в трехстах шагах впереди.
Через полчаса тот свернул на боковую дорогу, ведущую
к побережью. Здесь всадники и экипажи встречались гораздо реже;
шут отстал, опасаясь, что Левиур заметит его. Теперь герцог
и его конь превратились в черное пятнышко, скользившее между
зелеными стенами леса.
Улучив момент, когда никого не было видно ни впереди, ни
сзади, Дилгус спешился и отправил лошадь обратно. Сойдя с
обочины дороги, он углубился в лес, нашел дуплистое дерево,
разделся и спрятал в дупле свою одежду. Потом с отвращением
осмотрел свое одряхлевшее тело. Очередное превращение будет
для него одним из последних, - старый шут прекрасно понимал это.
Когда-то он совершил немало глупостей ради сильных мира
сего; сегодня предстояло совершить еще одну. Он был рожден
шутом, не роптал по этому поводу и никогда не претендовал на
большее. Даже тогда, когда предок Сайра Левиура посадил его,
трехлетнего мальчишку, в специальную клетку, в которой он
превратился в горбуна. Слишком тяжело было вспоминать об
этом. Еще тяжелее простить...
Дилгус сосредоточился и закричал, окутываясь жирным
коричневым дымом. С возрастом превращения давались ему все
труднее... Крик перешел в хрип, сменившийся жалобным визгом.
Спустя несколько секунд на земле стоял уродливый старый пес
с искривленным позвоночником и облезлой грязно-рыжей шерстью.
Пес встряхнулся, повертел головой, выскочил на дорогу и побежал
на восток, принюхиваясь к свежим лошадиным следам.
* * *
Стемнело, и Левиур с трудом находил указанные бандитами
ориентиры. Потом взошедшая Луна облегчила его задачу. Герцога не
покидало ощущение, что за ним следят, но так и должно было
быть. Очевидно, бандиты хотели убедиться в том, что он точно выполнил
их условия.
Левиур был смелым, но не безрассудным человеком.
Поэтому он испытывал страх, и прежде всего - за свою дочь.
На его поясе висели меч и кинжал; герцог надеялся, что в
самом крайнем случае, если его девочки уже не будет в живых,
он успеет перерезать глотку хотя бы одному мерзавцу. Хорошо,
если под руку подвернется сам Болотный Кот...
Подобные мысли снова привели Левиура в бешенство. Он,
закулисный властелин Белфура, в одиночку едет договариваться
с грязным бандитом!.. Сайр придержал коня, услышав сзади
какие-то звуки. Но как только он остановился, звуки затихли.
- Скоты! - процедил герцог сквозь зубы и двинулся дальше.
Рыжий пес, затаившийся в кустах, побежал следом за ним, стараясь
больше не шуметь. Он чуял запахи чужих и знал, когда именно хозяин
проехал мимо разбойничих патрулей. Вслед за Левиуром пес забрался в
один из самых дремучих уголков леса и не был уверен в том, что человек
сможет найти обратную дорогу.
Бандиты оказались гораздо наглее, чем предполагал герцог.
Когда сверху на него упала сеть и выскочившие из-за деревьев
люди стащили его, беспомощного, с седла, ему оставалось лишь
ругаться и угрожать им пыточной камерой столичной тюрьмы.
Потом его обезоружили, связали сетью, заткнули грязной
тряпкой рот и перебросили через лошадиную спину. После этого
он видел только мелькающие ноги и дрожащие ветви кустов,
некоторые из которых оставили болезненные отметины на его лице.
Кровь приливала к голове, и Левиур едва не потерял сознание.
Утешало только то, что его не убили сразу. Значит, переговоры
все-таки состоятся. Он верил в свой дипломатический дар и свои
аргументы. Позже, возможно, наступит момент, когда придется обнажить
меч, но пока лучше было об этом не думать... Ради дочери.
...Одурев от долгой скачки с опущенной головой, он пришел в себя
посреди бандитского лагеря, озаренного пламенем костров и светом
ущербной луны. Как и Регину, его неприятно удивила численность
бандитов. Это была небольшая армия, образовавшаяся под носом у знати,
страдавшей разжижением мозгов. К категории тупоумных Левиур сейчас
относил и себя. Однако ночь сюрпризов только начиналась.
Его поставили на ноги, и им занялся омерзительный тип со
шрамами и язвами на лице. Он так гнусно улыбался, что герцог
стал вспоминать, не отправлял ли он когда-нибудь на пытку
подобного субьекта. Все еще опутанный сетью, Сайр Левиур мог
передвигаться только небольшими шажками. Это было очень
неудобно, а со стороны еще и выглядело довольно смешно. Претерпевая
муки унижения, герцог молча шел за своим провожатым.
Тот привел его на окраину лагеря, к уединенному шалашу.
Возле шалаша стоял какой-то длинноволосый юнец, на которого
Сайр вначале не обратил внимания, приняв за слугу вожака. Но
юноша остановил его, вцепившись узкой клешней Левиуру в подбородок.
- Завтра мы едем с тобой в Земмур, - сказал он, и
ошеломленный герцог был вынужден посмотреть в его глаза - глаза
человека, у которого демоны Гангары похитили душу...
В эту самую секунду Сайр понял, что пощады не будет. Теперь он
желал лишь одного: увидеть живой свою дочь. Молодой дьявол, похоже,
угадывал его мысли. Герцог все же попытался оттянуть страшное мгновение.
- Что мне делать в Земмуре? - спросил он, пытаясь сохранить
достоинство, насколько это было возможно в его положении.
- Ты ничего не будешь делать, - улыбнулся юноша. - Но, возможно,
что-нибудь сделают с тобой. Ты так долго распоряжался чужими жизнями, что
провидению было угодно, наконец, распорядиться и твоей. Это справедливо,
не так ли?
Герцог подумал, что не ошибался, когда утверждал, что вожак
бандитов - вовсе не какой-нибудь безграмотный каторжник. Еще
он подумал, что поездка в Земмур, по-видимому, неизбежна. А вот
о том, что за это время произойдет в Белфуре, лучше было не думать.
- Где моя дочь?
- Ты ее скоро увидишь.
Болотный Кот вошел в шалаш. Минуту спустя герцог услышал женский
голос, от которого у него заледенели внутренности. Это был голос
Регины. Левиур рванулся вперед, головой раздвигая тряпки, занавешивавшие
вход; обезображенный кожной болезью человек не препятствовал ему в этом.
Когда герцог увидел то, что происходило внутри шалаша,
ему показалось, что небо обрушилось ему на голову.
Его дочь, одетая, как дешевая проститутка, удовлетворяла
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг