пыталась, но выходило плохо. Впрочем, пару недель назад появилась еще одна
причина для дискомфорта. Такая же ужасная, как выпотрошенное и обезглавленное
тело старой шлюхи из "Петушка" (голову нашли позже -- она была насажена
на церковный крест, а ливер оказался в кастрюле с любимым борщом
Председателя городской управы). Впрочем, со шлюхами такое случалось. Это
был профессиональный риск. Чего не скажешь о банкире Тряхлисе или "солисте"
Хоботе.
Все знали, что Хобот был человеком Начальника, всегда работавшим в
одиночку. Именно "был", потому что от него осталась только наиболее
выдающаяся часть его тела, вставленная в рот банкиру, сваренному живьем.
Мария видела все это своими глазами -- она была в числе тех, кого пригласили
для опознания. Не банкира, конечно, а Хобота...
Ее рука сама собой нырнула под кровать за бутылкой яблочной браги. Это
было примитивное пойло, которое обухом било по голове, зато избавляло на
время от всех проблем. Радикально. Лучшим средством была только веревка, но
веревка -- это то, что можно отложить и на завтра, и на послезавтра.
Она сделала три больших глотка. Голова загудела, словно надтреснутый
церковный колокол. Через десять минут, вспомнив голенького и младенчески
розового банкира с окровавленной соской во рту, Мария уже смогла улыбнуться.
Человеческая плоть действительно была или уродливой, или смешной. Откуда же
тогда бралась похоть?..
Она зевнула, широко открыв рот, и пнула ногой голодного пса. Кобель
смотрел на нее недобрым взглядом. "Когда-нибудь сожрет меня", -- подумала
Мария равнодушно и принялась в пятисотый раз рассматривать картинки на
стенах.
На выцветших фотографиях, вырезанных из старых журналов, были
ухоженные дамы в вечерних туалетах, усыпанных драгоценностями, как ее кобель
лишаями, гладкокожие девушки, рекламирующие домашние солярии, и явно хорошо
воспитанные мужчины в смокингах и с ослепительными оскалами. Документальная
сказка. Волшебный сон, который для кого-то был повседневностью.
Мария почувствовала себя так, словно запустила в свежую рану присоленный
палец... А ведь она была еще красива. Мешки под глазами и ранка на губе --
это поправимо. Сложнее было с татуировками на внутренней стороне бедер.
Татуировки остались на память об одном умнике, заодно лишившем ее
девственности в двенадцать лет. По обе стороны ее сокровенного отверстия
красовались две лежащие восьмерки -- математические символы бесконечности.
Одна с плюсом, другая с минусом.
У Марии действительно был огромный диапазон. Несмотря на большое
количество клиентов, среди которых преобладало всякое отребье, ей до сих
пор нравилось это дело. Особо чувствительной была грудь, мгновенно
реагировавшая на ласку. На шее все еще не было ни единой морщинки. Взгляд
с поволокой взволновал бы даже животное. В наследство от матери Мария
получила здоровые, ровные, белые зубы и густые, слегка вьющиеся волосы
цвета потускневшей меди. Тонкие пальцы оканчивались твердыми острыми
ноготками, способными не только нежно щекотать, но и грубо царапать. А кожа
Марии была свежа и юна, как будто ее не касались лучи иссушающего летнего
солнца и промозглый воздух зимы. И хотя множество подонков оставляли
болезненные рубцы и следы ожогов на ее теле, дважды в ее жизни случались
ночи, ради которых стоило жить.
В первый раз ей попался безбородый сопляк, почти мальчик, поразивший
ее инстинктом великого любовника. Во второй раз это был пятидесятилетний
ветеран с огромным опытом и изысканный, точно сам дьявол. Оба видели в Марии
не просто самку с тремя более или менее тугими отверстиями. Мальчишка
отнесся к ней, как к чудесному подарку судьбы. Вожделение разбудило его
воображение. А она выпила до дна его юность... "Дьявол", оказывается,
знал, что занимается любовью последний раз в жизни. Он убивал ее нежностью.
Она таяла, пока кожа не стала прозрачной и весь жар не истек вовне... Он
дарил ей наслаждение и нерастраченную любовь со щедростью обреченного. Это
было его завещание миру -- мимолетное, будто человеческое существование. Но
не такое мимолетное, как он полагал. Мария носила пепел той ночи в своем
сердце.
Мальчишку прикончили в перестрелке на следующий же вечер, а
"дьявола-искусителя" поймали и повесили утром... В первые дни после тех
смертей ей казалось, что из нее вынули микроскопические пружинки,
скрепляющие мышцы и кости скелета. Потом она уже не жила, а текла, будто
помои в сточной канаве, -- не потому, что хочется, а потому, что
существует уклон...
Она сделала еще два больших глотка. Не стоило напиваться перед
рабочим днем, и все же... Идея относительно того, что можно жить и не пить,
возникла явно не в городе Ине, а в каком-то другом месте. Вероятно, там,
где были сделаны фотографии, украшавшие стены ее убогой спальни.
4. "ВУ!"
Окраина напоминала Валету пародонтозную челюсть, а вросшие в землю
дома -- гнилые шатающиеся зубы. Если весь городишко такой, придется
поискать что-нибудь получше...
Оставив позади следившую за ним двуногую крысу, он вскоре наткнулся
на другую. В отличие от первой, эта не пряталась, а радостно улыбалась
рыдающему небу. Улыбка слабоумного была настолько широкой, что дождевые
капли попадали ему в рот. Лучшим способом напиться было только лакать прямо
из лужи.
Он сидел прямо на земле, подпирая спиной поваленную телефонную будку.
У него были младенчески ясные глаза и -- странное дело -- совершенно сухая
голова в струпьях. На приближение чужеземца дурачок никак не отреагировал.
При виде столь совершенного покоя Валета чуть ли не впервые в жизни посетило
жутковатое чувство -- он усомнился в собственном существовании. И все
оттого, что какой-то невооруженный придурок не испугался его и, похоже,
даже не заметил...
Валет знал два способа борьбы с дискомфортом. Первый -- устранение
причины. Второй -- удаление от причины на возможно большее расстояние.
-- Какова цель прибытия патриарха в Ин? -- внезапно спросил дурачок,
зевая.
Валет не знал слова "патриарх" и решил, что это новое ругательство.
Кстати, он всегда предпочитал первый способ борьбы с дискомфортом. Он уже
потянулся было за пистолетом, чтобы пристрелить юродивого, но потом
подумал, что надо бы сначала осмотреться. Местному Начальнику может не
понравиться стрельба в столь ранний час. Местный Начальник, может быть,
любит спать допоздна. А Валет уважал местных Начальников -- до тех пор,
пока за ними стояли крепкие парни с дробовиками.
Поэтому он не выстрелил. Вместо ответа Валет просто отрыгнул. Не
напрягаясь, он издал отчетливый и громкий звук "ву!".
Как ни странно, недоноску это чрезвычайно понравилось, и он разразился
хохотом. Валет дал себе слово, что обязательно шлепнет его, когда встретит
в следующий раз, и двинулся по направлению к центру города.
5. "ВЫ ВИДЕЛИ ЭТО, МОНЯ?"
Вскоре он изменил свое нелестное мнение об Ине. Судя по всему, тут
было, где развлечься. И, главное, с кем.
Украдкой оглянувшись на перекрестке, он увидел, что его "близнец"
больше не появляется. В таком случае плевать на него! Что бы ни
рассказывали люди, Валет считал "близнецов" кем-то вроде собак. Полезные
спутники, но мужчина должен уметь обходиться и без них. Один против всех --
это был основополагающий принцип. И, пожалуй, единственный.
Валет избегал главных улиц. На них обычно находились конторы городских
властей, а с властями он находился в состоянии холодной войны. После встречи
с дурачком он дошел до проспекта какой-то там "Победы" и решил поискать,
куда бы забросить кости на ближайшую ночь. По правде говоря, он валился с
ног от усталости, а его желудок требовал мяса и пива. Ему осточертел сухой
корм, который он переваривал последние трое суток, словно аквариумная рыбка.
Он брел по разбитому тротуару, изредка поглядывая на вывески. Все
провинциальные дыры и дырочки были удивительно похожи друг на друга. У Валета
в голове не укладывалось, как можно застрять в подобном захолустье больше
чем на месяц и не подохнуть от скуки.
* * *
За приоткрытой дверью цирюльни "Восторг" поблескивали очки с круглыми
стеклами. Одно из стекол было треснутым. Хозяин заведения Горелик просыпался
рано, но дела от этого не шли лучше. Жители Ина упорно не желали становиться
красивее... По мнению Горелика, парню, который топал мимо, не мешало бы
побриться, а из его волос получился бы неплохой парик, однако что-то мешало
цирюльнику предложить гостю города свои услуги. Может быть, врожденная
осторожность или дар предвидения? А вдруг парню не понравится, как Горелик
держит бритву? Вдруг парень решит, будто его хотят зарезать (а такое
случалось)? Что тогда делать бедному старому еврею?..
Цирюльник услышал сзади сердитое сопение и почувствовал, как его голову
облепили две жаркие мягкие подушки. Ощущение в чем-то даже приятное. Горелик
покорно припал к груди своей необъятной жены. Он догадывался, почему та
сердится -- у него не хватило духу выйти за дверь и попытаться заполучить
клиента. Но ЭТОГО клиента пусть зазывает к себе кто-нибудь другой. Горелик
уже давно не цветущий мужчина, но с мозгами у него пока все в порядке!
Жена дожевала лепешку, икнула и многозначительно спросила:
-- Вы видели это, Моня?
Горелик отклеил затылок от "подушек", обернулся и посмотрел на свое
огромное "счастье" с легким презрением. Презрение было строго дозировано.
Стоит немного перебрать -- и можно получить в ухо. У Горелика на сей счет
имелся грустный опыт.
-- Видел ли я? -- переспросил он. -- Вы смеетесь, Сонечка! Чтоб я стал
совсем лысым, если этот поц завтра же не наделает шухера!..
* * *
В отличие от цирюльника, владелец похоронного бюро "Вечная молодость"
Швыдкой не испытывал недостатка в клиентуре. Швыдкой прямо-таки процветал.
В последние дни заказы сыпались на него, как перхоть с немытой головы. Трупы
прибывали ежедневно. Складывалось впечатление, что жители Ина решили дать
гробовщику заработать и отыграться за многомесячный простой. При этом своей
смертью умер лишь один пожилой лавочник. Если волна убийств не схлынет, то
Швыдкой, пожалуй, сможет сводить секретаршу Нюрку на видеосеанс к Начальнику.
Это считалось престижным. Ничего престижнее в городе Ине нельзя было
вообразить.
Швыдкой сидел в кресле-качалке на веранде своей конторы и хлебал с
похмелья огуречный рассол. Тупая головная боль не портила гробовщику
настроения. Со двора уже доносилось "вжик-вжик" и "тук-тук". Это были
звуки, ласкавшие слух. Плотник Гастелло пилил доски и сколачивал новый
деревянный костюм.
При появлении на улице новичка Швыдкой автоматически снял с того мерку.
На глазок, конечно, но у него был обширный опыт. Как и следовало ожидать,
Валет Швыдкого не заинтересовал. В дальнейшем мысли текли вяло. Невыгодный
клиент... Похороны -- за счет городской управы, то есть почти бесплатно...
Хорошо, если удастся обойтись дешевым стандартным гробом. А еще лучше --
мешком... Швыдкой широко зевнул, смежил веки и погрузился в эротические
грезы. Он надеялся, что во время сеанса у Начальника Нюрка пополнит свой
скудный постельный репертуар какими-нибудь новыми приемчиками...
* * *
Валет равнодушно прошел мимо цирюльни, конторы гробовщика, продуктовой
лавки, "Клуба гашишинов" и массажного салона "Вибротранс". Он не
задержался даже возле здания с глухими стенами и загадочной вывеской
"Кружок активного досуга и стимуляции". После изнурительного перехода
он меньше всего нуждался в "активном отдыхе".
Как всегда, желаемое свалилось на Валета без его деятельного участия.
Секрет заключался лишь в том, чтобы не так уж сильно желать и совершать
поменьше судорожных телодвижений, -- тогда все придет само собой. Вот и
сейчас он набрел на гостиницу со странным названием "Олхозник". Валет был
убежден, что так зовут хозяина ночлежки. Он понял, что не простит себе,
если не посмотрит на идиота с такой фамилией.
Хозяин оказался под стать заведению -- старый, грязный, засаленный и
кислопахнущий. Постояльцев у него не было так давно, что он вцепился в
клиента, как изголодавшийся постельный клоп. Голубые глазки сверкали
откровенной и лютой жадностью. Валету стало ясно, что этот червяк не сдаст
его добровольно ни при каких обстоятельствах. Он заплатил за неделю вперед
свинцовыми чушками, из которых отливали дробь.
В тот день ему было не до игры и не до женщин. Все, что его
интересовало, это горячая ванна, жареное мясо и сухая постель. Через полчаса
он получил и то, и другое, и третье. Пока он размякал душой и телом в
снотворном тепле, смывая с себя пот и грязь, двустволка и пистолеты лежали
рядом с ним на расстоянии протянутой руки, а нож -- на дне ванны, у Валета
между ног. Подозрительность и осторожность -- это были две главные мужские
добродетели. Никто не объяснил ему этого. Все истины (печальные и не очень)
он открывал самостоятельно.
Сидя в ванне, Валет ни с того ни с сего вдруг стал искать ответ на
вопрос дурачка. И вскоре пришел к выводу, что ответа не существует.
Ему стало легко, будто из тела вынули занозу.
6. НАЧАЛЬНИК
Начальник Ина Григорий Заблуда-младший заправлял тут всем с тех пор,
как десять лет назад пустил в расход своего папашу Григория
Заблуду-старшего. Его каменный дом белой башней возносился над самой
большой площадью города. Выше Гришки селились только голуби. И гадили вниз,
но голубям это дозволялось: голуби -- не люди.
Рассвет вползал в спальню через восточные окна. Сегодня Григорий спал
один -- ни одна баба в этом городе уже не сулила ему новых впечатлений.
Он попробовал перейти на мальчиков, однако удовольствие оказалось ниже
среднего. Он не обнаружил в себе соответствующей предрасположенности. Кроме
того, процесс был негигиеничным.
В течение пяти минут он не шевелился и слушал тишину. Тишина -- явление
относительное и о многом может рассказать. Например, о том, что насекомых
сегодня никто не потревожил. Мотылек на оконной раме издох, потому что
пришло его время. И не издох даже, а сбросил крылья и затеял обратное
окукливание. С природой творилось хрен знает что...
За стенкой ночевали два главных помощника Начальника -- Жора и Гнус.
Войти в его спальню можно было только через их трупы. Пока желающих не
находилось. Но Гришка был хитер и не обольщался ни на чей счет, даже на
свой. Ему не нужны были ни явные, ни тайные соперники. Потенциально опасных
конкурентов он уничтожал в зародыше, а в помощники себе брал только самых
быстрых и самых тупых. Например, у Жоры и Гнуса ума хватало ровно на то,
чтобы понимать: без Гришки они -- ничто. Нули без палочек. И оба охраняли
его надежнее сторожевых псов.
Правда, в последнее время наметилась некая угроза единоначалию. В Ине
появилось то, что в окружении Заблуды расплывчато и туманно называли
"проблемой". Сам Начальник смотрел на "проблему" без особого
беспокойства и даже с долей юмора. Она несколько разнообразила скучное
течение будней. Возникла надежда на возможные выбросы адреналина, а также
перспектива поиграть в войну. Эту забаву Гришка особенно любил.
Поэтому он поднялся в неплохом настроении. От рождения он был
здоровым и сильным. И благодаря ежедневным тренировкам оставался таким
до сих пор. На извлечение пистолета из кобуры он тратил ровно столько же
времени, сколько Гнус, а Гнус был быстр, как сова, охотящаяся в ночи. Но
Григорий всегда делал это РАНЬШЕ Гнуса. Потому что умел слушать "тишину".
Он бесшумно прошелся от окна к окну, напевая себе под нос "Гопак
толстозадой Люськи". Обитатели вшивого города Ина мирно спали, нагоняя
тоску на своего непревзойденного Начальника, который был не чета всякой
мрази, копошившейся в собственном дерьме. То, что он жил за счет этого
покорного стада, ничего не меняло -- таков был один из непреложных законов
природы, управляющий всеми: от мотылька до двуногих свиней...
* * *
Из спальни он вышел одетый и во всеоружии, справедливо полагая, что
даже у верных псов бывают приступы бешенства. Жора и Гнус обычно спали
по очереди, просыпаясь от собственного слишком громкого дыхания. Но
сегодня что-то было не так. Гришка напрягся и тут же расслабился.
Худшее уже произошло. Теперь опасности не было. Его "близнец" висел
в углу комнаты и отливал призрачно-голубыми оттенками благополучия.
Григорий склонился над темной рухлядью, которая еще недавно была
человеком. Впрочем, пока еще им оставалась: Жора был вырублен страшным
ударом в височную область. Пятно кровоподтека распространилось на заплывший
глаз. Однако Жора дышал, чего нельзя было сказать о Гнусе.
От Гнуса пахло кровью. Гришка зажег свечу и обнаружил, что грудная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг