своем зазеркалье. Возможно, встреча состоится раньше, чем он думает.
Возможно, уже за ближайшим поворотом притаился экипаж, доставляющий
прямиком в могилу. Что угодно, только не смерть! Любые измерения, любые
сны. Удушливая тайна времени сдавливала Клейна в своей петле...
Он знал, что делать. Намерение было внезапным и сильным, но не ЕГО
намерение. Кто-то руководил им - невидимый кукловод, от рук которого
протянулись нити к его мозгу и конечностям. Клейн встал и отправился в
самый дальний закоулок подземелья. Чинский наблюдал за ним из зеркала до
тех пор, пока искаженная человеческая фигура, пересекавшая ночное небо, не
исчезла за вогнутым горизонтом.
Тогда отступник беззвучно рассмеялся и вернулся в материнское лоно
тьмы...
* * *
Луч, бивший из фонаря Клейна, нашел нишу, в которой когда-то был
живьем замурован слуга масона, случайно открывший тайну подвала.
Приглушенные крики несчастного, доносившиеся через вентиляционное
отверстие, были слышны в течение нескольких дней и мешали проведению
собраний. Теперь кости его скелета серой горкой лежали в углу. Остатки
старой кладки поднимались до колена, выше начиналась решетчатая дверь из
стальных прутьев, запертая на большой висячий замок.
В нише не первую неделю находился живой человек. Соответственно,
здесь почти нестерпимо пахло экскрементами. Луч фонаря переместился на
женщину, ослепленную светом и сжавшуюся в комок, словно загнанный зверь.
На ней была разорванная мужская рубашка "miltons" и белые джинсы "lee",
давно утратившие белизну. В паху они были пропитаны следами менструаций.
На спутанных волосах женщины пепельным налетом лежала пыль. Из небьющейся
пластмассовой миски, стоявшей на полу, доносилось благоухание
позавчерашнего обеда.
* * *
Светлана Колчинская, жертва опасного маньяка, была не старше
девятнадцати лет, и еще несколько месяцев назад ее считали если не
красивой, то миловидной. Теперь она выглядела на все сорок. Клейн похитил
ее прямо на улице, оглушил в машине и привез в свой дом. Она очнулась уже
за решеткой, внутри каменного мешка, немногим более просторного, чем
телефонная будка. Все последующее было сплошным кошмаром.
Человек, приносивший ей еду и воду, оставался глух к ее вопросам и
мольбам. Он ничего не объяснял и ничего от нее не требовал. В темноте и
неизвестности ее рассудок изменялся быстро и незаметно для девушки. Когда
кожа покрылась слоем жира и грязи, уже не приходилось говорить о
миловидности.
Наступил момент, когда она больше не плакала и не страдала.
Неизбежный запах стал привычным, хотя она старалась вдыхать как можно
реже. Подавляющую часть времени Светлана лежала на боку лицом к стене и
пила отравленный воздух из океана темноты. Яд тихого безумия опустошил
мозг, избавил от мыслей и сожалений...
Ее искали около месяца, и она попала во все полицейские сводки. По
истечении этого срока она навсегда осталась в списках пропавших без вести.
Ее мать сошла с ума. Газетчики продолжали преследовать ее и в частной
клинике для душевнобольных. Еще через пару недель произошла трагедия на
телебашне, и пропавшая девушка была забыта...
* * *
Клейн положил фонарь на камень и вошел в конус мглистого света. Он
обхватил пальцами прутья решетки. Масон с вожделением смотрел на грязную
женщину, целиком зависевшую от него. Уже много лет он был импотентом, но
вот, наконец, настало время использовать мандрагору. Он прочел сообщение
об этом в улыбке Чинского. Об этом и еще о скорой смерти. Скорой в
понимании существа, для которого мало что значила сотня лет.
- Ты родишь мне сына, - еле слышно прошептал Клейн и увидел, как
исказилось ее лицо. Он тихо засмеялся, как будто только что отомстил
кому-то за смерть своих детей.
Его пальцы переместились вправо и уже искали еле заметные трещины в
кладке. Один из камней не был скреплен раствором, и масон с трудом вынул
его, обломав ногти. В открывшейся небольшой камере лежали два драгоценных
корня - мужской и женский экземпляры.
Клейн вытащил их на тусклеющий свет и стал рассматривать таинственные
скульптуры, созданные матерью-природой с помощью земляных демонов... Он
особенно любил мужское растение, которое возил с собою повсюду. Однажды в
Гималаях масон был свидетелем жутковатого и чудесного зрелища. Корень
засиял ночью холодным голубым светом...
В тот раз это спасло Клейна от гибели на леднике. Спустя много лет он
узнал, что арабы называют мандрагору "свечой дьявола". С тех пор он
познакомился со многими ее свойствами и наблюдал удивительное перерождение
женской особи...
Он гладил маленькую мужскую фигурку, осязая выпуклости гениталий. Он
не был гомосексуалистом, как кое-кто из его друзей-тамплиеров, но сейчас
почувствовал влечение к фаллосу. Предстоял несложный ритуал, после
которого корень передаст ему силу зачатия...
Чем дольше он гладил его, тем большей тяжестью наливалось тело,
пальцы теряли подвижность, а предметы утрачивали привычные пропорции. Свет
фонаря стал зыбким, будто свеча трепетала на ветру. Клейн услышал глухой
шум, доносившийся снизу, - стук из подземелья.
Одна из каменных плит пола дрогнула; что-то подталкивало ее снизу...
Клейн снова засмеялся. Его нельзя было напугать даже пробуждением целого
кладбища. Он знал об ужасном столько, что давно перестал бояться...
Корень размягчился и зашевелился в его руках. Масон увидел, что
держит ребенка. Тот постепенно увеличивался в размерах, раздвигая его
ладони. Это был голый младенец со взрослой мимикой и серой кожей, покрытой
разводами, как древесная кора. Он тоже смеялся над Клейном и его
надеждами, издавая тихое кваканье, от которого смерзались волосы.
Обнажились беззубые розовые десны. У ребенка была эрекция. Маленький пенис
торчал, как засохший обломанный сучок...
Младенец был весь покрыт слизью, будто действительно только что
родился. Достигнув естественного роста, он выскользнул из рук масона,
словно холодная, дурно пахнущая рыба, и мягко упал на пол. Даже в
полумраке было видно, что пыль и грязь не прилипают к нему. Он побежал в
темноту, не оставляя следов. Его маленькие ножки отчетливо шлепали по
камням.
Через несколько мгновений он затерялся в лабиринте. Вот тогда Клейн
испугался. Не за свою жизнь, а того чуждого и жуткого, что поселилось
теперь в его цитадели. Младенческий смех не стихал, доносясь отовсюду...
Масон вспомнил о девушке, которая была свидетельницей превращения, и
увидел в ее глазах отражение собственного безумия. Это немного помогло
ему, вернув сознание на остров, целиком помещавшийся внутри черепа. Клейн
схватил фонарь и устремился к выходу из лабиринта, моля своего
несуществующего бога только об одном: чтобы не наступить в темноте на
скользкий серый комок плоти, блуждавший где-то поблизости.
Впрочем, он понимал, что бегство бессмысленно. Младенец из мандрагоры
обитал теперь и в лабиринте его мозга. Они давно и изначально были
проекциями друг друга: каменные коридоры и серые извилины из нейронов...
Где кончались эти странные, вложенные друг в друга миры? Скорее
всего, у них вообще не было конца. Кошмар распространялся повсюду...
* * *
Клейн запер подвал и поднялся к себе в кабинет. Здесь он открыл бар,
предназначенный исключительно для гостей и клиентов. Бар был полон, потому
что никогда раньше масон не прибегал к любимому средству Голикова.
Но сейчас он налил себе до вульгарного огромную дозу коньяку и выпил
его почти залпом. Оглушающего удара не получилось. Опьянение
подкрадывалось слишком медленно и не позволяло забыться. Наоборот, он
вспомнил кое-что. События конца далеких двадцатых годов. Предсказание
ведьмы из полузаброшенного украинского села. Тень, которую он,
оказывается, носил с собою повсюду. Наказание за непочтительное отношение
к сокровенному. Расплата за похищение мандрагоры...
Он сидел в кресле и вспоминал. Окна кабинета были зашторены, и он не
видел солнца. Но даже если бы окна были открыты, в его глазах уже шел
ливень. Ледяной ноябрьский ливень осени тысяча девятьсот двадцать девятого
года...
Часть III. Рассвет
Глава 47
Ему снился сон о далеком прошлом, когда он еще не был рыцарем Храма.
* * *
Он уже долго лежал в предрассветной мгле, прислушиваясь к крикам на
улице и смеху двуногих гиен. Затем раздался предсмертный вопль, выстрелы,
новые истошные крики, топот множества ног и, наконец, все стихло. Только
ветер трепал тряпку в окне, натянутую вместо стекла, которое было разбито
камнем еще прошлой зимой...
Макс ощущал слабый тошнотворный запах разлагающейся плоти,
доносившийся то ли из окна, то ли из щелей в полу. Может быть, это уже
начинал пахнуть его мертвый папа, лежавший в ванне. Голиков надеялся
похоронить его в одну из спокойных ночей.
Соседи снизу забаррикадировались дней десять назад, и с тех пор он их
не видел, как и не слышал никаких звуков. "Передохли с голоду", - решил
Макс и плеснул себе в лицо грязной водой из пластмассового пятилитрового
баллона. Воду он набрал шесть дней назад из ближайшего озера в черте
города, находившемся в трех кварталах от его дома. Такая вылазка была
делом непростым и опасным. Вода оказалась зеленоватой и ужасной на вкус,
но это лучше, чем ничего.
Макс еще помнил времена, когда действовал водопровод. Теперь
воспоминания об этом казались сказкой. Он считал, что ему повезло. Он
пережил конец Эпохи Водопровода, конец Эпохи Общественного Транспорта,
конец Эпохи Канализации. Последнее было прямым образом связано с Великой
Эпидемией Чумы, разразившейся в городах восемь лет назад, когда уже не
было сыворотки и почти не осталось врачей. Разлагающиеся на улицах трупы
никто не убирал, они вздувались, чернели, распадались на глазах уцелевших;
горы человеческих выделений заполнили дворы и подъезды, и новые смерти
лишь усугубляли положение...
Макс был одним из немногих, переживших Великую Чуму. Он содрогнулся
при воспоминании о тех днях, но тут же его захватили мысли о том, что он
будет делать сегодня. Оставшиеся в живых редко думали о прошлом и еще реже
- о собственном будущем. Будущее не простиралось далее сегодняшнего
вечера, и какой смысл было размышлять о том, что случится завтра, если
пережить этот день было большой проблемой и большой удачей?..
Макс заглянул в коробку, где хранились остатки его вчерашней трапезы
- кусочки мяса тощей умирающей кошки, которую он убил камнем в подземном
переходе. Он спрятался там во время своей вчерашней вылазки, издалека
завидев небольшую группу людей. Те довольно открыто двигались по улице,
обходя ржавые автомобили, громко разговаривая и переругиваясь между собой.
Максим предположил, что они вооружены и притом, возможно,
автоматическим оружием. Поэтому он нырнул в ближайший подземный переход,
стараясь двигаться так, чтобы остаться незамеченным. Здесь он с замирающим
сердцем прижался спиной к ледяной стене, прислушиваясь к гоготу и крикам,
доносившимся сверху.
Главная проблема заключалась в том, что у Макса не было оружия, если
не считать сломанных кухонных ножей. Казалось почти невероятным, что он до
сих пор жив в этом чудовищном мире, и Голиков сам порой поражался этому.
Пределом его мечтаний был хотя бы пистолет. Когда он, крадучись, брел по
улице в поисках пищи или за водой, его глаза внимательно ощупывали трупы,
лежавшие на тротуарах и когда-то проезжих частях дорог, разбитые машины,
автобусы, витрины, места сражений и убийств. Он надеялся подобрать оружие
мертвеца. Однако чудеса случаются только в сновидениях...
Был еще один выход - убить кого-нибудь. Но это нужно было сделать
голыми руками или с помощью куска водопроводной трубы, а для Макса пока не
стало простым делом убийство даже ради голубой мечты, заветного,
драгоценного предмета, обладание которым означало, что твои ставки в этой
жизни возросли в десятки, сотни раз, а, кроме того, означало, что ты
одновременно приобрел новые степени свободы, пищу, охотничьи угодья, может
быть, даже (но об этом Макс боялся и думать, чтобы не спугнуть свое
счастье) возможность предпринять экспедицию за пределы города, в иные
миры, если они еще существовали...
Но тогда, в переходе, он думал не об этом. Он ощущал лишь ледок
страха где-то в желудке, а в голове бродила неоформившаяся в мысли
молитва. Стоило кому-то из бандитов, веселившихся наверху, спуститься в
переход, и Макс автоматически становился трупом хотя бы из-за надетой на
нем рваной одежды.
Поэтому он с громадным облегчением перевел дух, когда на улице все
стихло. Вдруг он услышал слабый шорох в сумерках туннеля. Макс опустился
на колени, взял в руку плоский камень с острыми краями - скорее всего,
кусок облицовочной плитки, в изобилии валявшейся вокруг, - и двинулся
вдоль стены перехода.
Какой-то инстинкт, доставшийся, может быть, в наследство от далеких
предков и дремавший в относительно короткий период человеческой
цивилизованности, пробудился теперь, в смутные времена. Инстинкт
подсказывал Максу, что в туннеле прячется не человек, а существо гораздо
меньшее.
Наконец, он увидел его. Кошке и так оставалось недолго жить. Этот мир
доконал ее, как доконает в свое время Макса и всех оставшихся на Земле;
судьба подвела ее к черте, за которой не было ничего, кроме смерти.
Но человеку эта смерть давала возможность протянуть еще немного...
Он принес убитую кошку домой, кое-как разделал ее (слава Богу, у него
еще осталось несколько кухонных ножей, припрятанных в разных укромных
местах) и развел на балконе костер из обломков досок, специально собранных
для этой цели. Это занятие навело его на воспоминания о газовых и
электрических плитах...
Спохватившись, Макс вытащил из костра мокрый кусок дерева, чтобы тот
не дымил. Дым мог привлечь внимание какой-нибудь банды или человека,
охотившегося в одиночку, а такие встречи не входили в планы Голикова.
Он нанизывал кусочки жесткого кошачьего мяса на стальную проволоку,
поджаривал и съедал второпях, не забывая поглядывать с балкона. Но вокруг
было тихо. Лишь несколько непривычно крупных птиц, появившихся в последнее
время, деловито толклись вокруг одного из вздувшихся трупов...
Даже не надеясь полностью утолить голод, Макс разделил оставшееся
мясо на две неравные части. Большую часть он решил отнести соседям снизу,
если те еще живы и ничего не добыли за последние дни. А потом можно будет
поохотиться вместе или совершить вылазку за водой... Максим сложил кусочки
недожаренного мяса в металлическую банку, спрятал ее в карман куртки и
принялся разбаррикадировать дверь...
* * *
- Вставай, брат! - услышал он сквозь сон чей-то шепот и нехотя открыл
глаза. Отблески костра плясали на лице будившего его брата Никодима,
отчего оно вначале показалось ему зловещей маской мутанта. Реакция была
мгновенной и столь же мгновенным - прояснение ситуации. Рука с ножом
остановилась на полпути.
Над правым плечом Нико торчал длинный ствол бельгийского автомата
"Ф.А.Л.". Макс вспомнил, что ему досталась предутренняя "собачья вахта".
Он поднялся, скатал спальник и проверил оружие. Нико тут же рухнул на его
место, не желая терять ни одной драгоценной минуты отдыха. Все они давно
испытывали бесконечную усталость, копившуюся месяцами, но никто не
признавался в этом...
Максим всмотрелся в темноту за пределами освещенного костром
пространства. Огромные просмоленные куски дерева, служившие когда-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг