Сначала он умел рисовать только ступню человека, потом научился
рисовать всю ногу, потом - обе ноги, а потом - и всего человека. Не прошло
и двух лет, как он написал свою первую картину, которая называлась
"Портрет". Взял он свою картину под мышку, сдвинул на белокурый затылок
кепку и потел на выставку.
Картину повесили, а Сеня Пташкин скромненько отошел в сторонку и стал
ждать славы.
Пришел на выставку умный Миша, надел очки, встал на цыпочки, чтобы
получше все рассмотреть, и сказал так:
- Молодец, Пташкин! Это тебе не тапочки. Выдающееся ты создал
произведение. Ведь это только подумать, какое тут нарисовано типичное
лицо: наверху у него лоб, внизу - подбородок, а посредине - нос, и в носу
две дырочки. Удивительно все верно схвачено. Теперь уж у меня нет никаких
сомнений, что стоит академику Щеголю увидеть твою картину, так сразу же он
и прославит тебя на всю нашу улицу, как прославил Леонардо да Винчи.
И только он это сказал, как вошел академик Щеголь.
Он был старенький, сухонький и седенький. Две маленькие старушки
набожно вели его под руки, а он кряхтел и охал при каждом шаге.
- Товарищ академик, - сказал умный Миша, - я вас очень прошу взглянуть,
какая здесь висит картина.
Кряхтя и охая, подошел академик к картине, поглядел на нее спереди,
поглядел справа, поглядел слева и сказал:
- Что ж, картина? Ничего картина. Пусть висит.
Не принесла эта картина славы Сене Пташкину.
- Странно, - сказал умный Миша. - Очень странно; просто даже непонятно.
Может быть, тебя неправильно учили, Пташкин?
- Может быть, - вздохнул Сеня Пташкин.
- Может быть, тебе надо рисовать не портреты, а натюрморты? - сказал
умный Миша.
- Возможно, что в этом все дело, - согласился Сеня Пташкин.
- Вот у пищевиков, говорят, учат рисовать натюрморты. Сходил бы ты в
дом культуры пищевиков.
И на следующий день Сеня Пташкин взял свою картину под мышку, сдвинул
на белокурый затылок кепку и пошел в дом культуры пищевиков.
Кружком юных художников там руководил один весьма неизвестный художник,
который сам хороших картин писать не умел, но зато отлично умел учить
этому других.
Поглядел он на картину Сени Пташкина и сказал так:
- Ну конечно, мой мальчик, вас учили неправильно. Чтобы прославиться на
столетия, надо иметь не только краски и кисти, холст и подрамник, но еще
усердие и терпение.
А усердие и терпение Сени Пташкина были неистощимы. К тому же, стоя за
мольбертом в своих чудесных тапочках, он нисколько не чувствовал усталости
и мог рисовать хоть весь вечер и всю ночь без передышки. Поэтому но прошло
и двух лет, как он принес на выставку новую картину, которая называлась
"Натюрморт".
Пришел нa выставку умный Миша, надел очки, встал на цыпочки и сказал
так:
- Поздравляю, Пташкин! От всей души поздравляю. Это тебе не портрет.
Сразу видно, что теперь тебя учили правильно. Ведь это только подумать,
сколько надо усердия, чтобы помидоры нарисовать такими красными, а огурцы
- такими зелеными. А что касается терпения, так и говорить нечего: ведь
одной картошки здесь, пожалуй, килограммов пять будет, не меньше. Ну,
теперь-то уж можешь мне поверить, что как только академик Щеголь увидит
эту картину, так сразу же он и прославит тебя на всю нашу улицу, как
прославил Леонардо да Винчи.
Так он сказал и стал вместе с Сеней Пташкиным поджидать академика
Щеголя.
Поджидали они его до самой ночи, но академик Щеголь так и не пришел.
Позвонили ему по телефону. К телефону подошла какая-то старушка и
ответила набожным шепотом:
- Какие там картины, когда они даже с постели встать но могут, так у
них к дождю разыгрался ревматизм!
- Вот тебе и раз, - сказал Соня Пташкии, - как же теперь быть? А не
может ли кто-нибудь другой оценить мое искусство?
- Нет, - сказал умный Миша, - другого такого ценителя искусства в нашем
городе нет, и если ты хочешь прославиться, так должен сам пойти к
академику Щеголю, пробраться к нему тайком от старушек и повесить картипу
в его спальне так, чтобы утром, проснувшись, он сразу ее увидел. И можешь
не сомневаться, что какой бы у него ни был ревматизм, но, увидев твое
произведение, он просто запляшет от радости, такой он тонкий ценитель
искусства.
И Сеня Пташкин, как и прежде, последовал совету умного Миши. Когда
кончился дождь, он сдвинул на белокурый затылок кепку, взял под мышку свою
картину и пошел к академику Щеголю.
В доме академика было уже темно. Окна раскрыты настежь. В большой
комнате, на широкой кровати, освещенной луной, спал академик. Он был такой
маленький, сухонький и седенький, что казалось, будто иод одеялом вообще
ничего пет и только на подушку кто-то обронил несколько легких светлых
пушинок.
Опасливо оглядываясь по сторонам, Сеня Пташкин полез в окно. Все стены
спальни академика были увешаны картинами. Только высоко над столом, под
самым карнизом, разыскал Сеня Пташкин выцветшее пятнышко обоев и свободный
гвоздик.
Академик улыбался во сне чему-то прекрасному.
Сеня Пташкин снял свои грязные тапочки и осторожно забрался на стол. Он
уже совсем было повесил картину, и оставалось только поглядеть снизу -
ровно ли она висит, как вдруг услышал позади себя шорох и, забыв про
тапочки, прямо со стола перескочил на подоконник. Через минуту он уже
бежал по ночной улице, и редкие прохожие, глядя на его полосатые носки,
шлепавшие по лужам, думали о нем бог знает что.
Почти всю ночь мы не сомкнули глаз, опасаясь, как бы не проспать славу
Сени Пташкпна. Мы прислушивались, к каждому звуку в коридоре, думая, что
это слава стучится в нашу дверь. Но под утро мы все-таки заснули и спали
так крепко, что слава не могла нас добудиться, а когда добудилась, то
сердито сказала:
- Оглохли вы, что ли? Распишитесь.
И протянула телеграмму Сеие Пташкину.
В телеграмме было сказано: "Все утро плясал. Счастлив приветствовать
юное дарование. Вечером жду в гости. Академик Щеголь".
- Вот видишь, - сказал умный Миша, - я жо говорил, что он будет плясать!
Вечером академик Щеголь сам выбежал в прихожую, чтобы встретить Соню
Пташкина. Он выбежал в голубенькой пижаме, маленький, худенький и
седенький, ликуя и приплясывая, и две старушки бежали за ним и пытались
подхватить его под руки.
Он привел Сеню Пташкина в свою комнату и усадил его на диван.
- Я весь день пляшу от радости, - говорил он. - Ты, наверно, и сам не
понимаешь, какой у тебя выдающийся талант, и я просто поражен, что до сих
пор твое имя еще никому не известно.
- Очень вам благодарен, - ответил Сеня Пташкин, краснея и смущаясь. - Я
так счастлив, что моя картина вам понравилась.
- Какая картина? - спросил академик Щеголь с интересом. - О какой
картине ты говоришь?
- Как какая? - удивился Сеня Пташкин. - Вон она висит над столом.
Академик взглянул на стену и воскликнул:
- Да, там действительно висит какая-то картина. А я ее даже не заметил.
- Товарищ академик, я чего-то не понимаю, - сказал Соня Пташкин и встал
с дивана. - Если вы даже не заметили моей картины, так почему вы
расхваливаете мой талант?
- А как же его не расхваливать, когда я помолодел лет на сорок и обязан
этим только тебе, дружок, - сказал академик и вновь усадил его на диван. -
Когда я опустил свои немощные ноги с крокати и всунул их в твои тапочки,
которые спросонья принял за свои, так сразу же почувствовал себя не
дедушкой своего внука, а внуком своего дедушки.
Я попробовал подпрыгнуть, и оказалось, что могу скакать, как девчонка
на панели. И когда я сообразил, что дело в тапочках, то бросился к
телефону и позвонил на обувную фабрику, чтобы мне объяснили, что произошло
- или я сошел с ума, или кто-то принес мне волшебные тапочки. Но мне
сказали, что, наверно, я сошел с ума, если, будучи академиком, думаю, что
тапочки могут быть волшебными. Так я узнал о твоем таланте.
Через неделю академик Щеголь говорил о Сене Пташкине по радио.
Через две недели он написал о нем статью в газету.
А через месяц прочитал лекцию в клубе.
И теперь вся наша улица знает Сеню Пташкина не меньше, чем Леонардо да
Винчи.
Так пришла к Сене Пташкину слава.
А ко мне слава не пришла, хотя я давно уже не хожу ни в кино, ни на
стадион, ни на свидания с девушками, а с таким же терпением и старанием, с
каким Сеня Пташкип писал картины, пишу свои рассказы и сказки.
И хотя я отлично понимаю, что слава - это дым, а не предмет первой
необходимости, как, допустим, штаны, без которых не пойдешь даже в баню,
но иногда я вздыхаю и гляжу без надежды на свои анонимные шлепанцы: ах,
почему я не умею шить шлепанцы! Может быть, тогда и меня знала бы вся наша
улица, как знает она Сеню Пташкина и Леонардо да Винчи!
СОДЕРЖАНИЕ
От автора
Прекрасная Глаша
Неудовлетворенные желания
Пирог с капустой
Умный Миша
Бедный Шурик Петров
Андрей Хижина и его Горе
Пуп
Богиня Дуня
Пять пальцев
Глупый Ванечка
Старый юноша
Забытая кепка
Волшебные тапочки
Мне 53 года. Родился и вырос в Ленинграде. Окончив восемь классов
школы, пошел работать на Балтийский судостроительный завод нагревальщиком
заклепок.
С 1929. года стал журналистом.
Сотрудничал в газетах Москвы, Ленинграда, Урала, Карелии. По заданиям
редакций объездил Сибирь, Дальний Восток, Заполярье.
В годы Отечественной войны воевал на Ленинградском фронте в должности
командира взвода отдельного разведывательного батальона.
В дни ленинградской блокады вышла в свет моя первая
повесть-антифашистский памфлет "Господин Горнллиус". После тяжелого
ранения долго лечился в госпиталях и там написал "Рассказы о боевых
друзьях", которые изданы в 1944 году в Перми.
После войны напечатаны "Повесть о Циолковском" (1948) и повесть "Камень
на камень" (1959).
С 1948 по 1960 год руководил литературно-творческим коллективом рабочей
молодежи "Голос юности". Вместе со своими воспитанниками совершил
несколько больших путешествий на велосипедах и мотоциклах по нашей стране.
Об этих путешествиях в соавторстве со своим учеником и другом А. Ельяновым
написал три книги: "10 000 километров на велосипедах" (1960), "Там, за
поворотом" (1962), "За Кук-Карауком" (1963).
Предлагаемая читателям книга "Богиня Дуня и другие необыкновенные
истории" составлена из рассказов полусказочного жанра, которые начал
писать более десяти лет назад.
Д.ДАР
ДАР ДАВИД ЯКОВЛЕВИЧ
БОГИНЯ ДУНЯ И ДРУГИЕ
НЕВЕРОЯТНЫЕ ИСТОРИИ
Редактор И.С.Кузьмичев
Художник Б.Ф.Семенов
Худож. редактор М.Е.Новиков
Техн. редактор В.Г.Комм
Корректор Е.А.Омельяненко
Сдано в набор 24/1 1964 г.
Подписано в печ. 27/VI 1964 г.
М 08280. Бумага 70х108 1/32 изд.
Печ. л. 4 3/8(5,99) Уч. - изд. л. 4,88.
Тираж 30 000 экз. Заказ © 442 Цена 15 к.
Издательство "Советский писатель", Ленинградское отделение.
Ленинград, Невский пр., 28
Типография им. Володарского Лениздата, Фонтанка, 57
OCR Pirat
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 28.03.2002 14:38
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг