Так расторопный ковач, изготовив топор иль секиру,
В воду металл, на огне раскаливши его, чтоб двойную
Крепость имел, погружает, и звонко шипит он в холодной
Влаге - так глаз зашипел, острием раскаленным пронзенный...
Несколько мгновений длилось молчание. Валя сердито вытирала кастрюлю
обрывком Юриной рваной рубахи.
- Еще можно спросить? - ласково осведомился Юра.
- Спрашивай.
- Подожди, Юрка, теперь моя очередь, - сказал Николай. - Ты "Мертвые
души" хорошо помнишь, Валентина?
- Конечно. - На сей раз Валин голос прозвучал менее уверенно.
- Тогда ответь: что говорит Гоголь о способах защиты строительных
сооружений от коррозии?
- Я недавно перечитывала "Мертвые души", но ничего подобного не помню,
- сказала Рита улыбаясь.
- Эти черти такое выкапывают... - отозвалась Валя, морща лоб от
напряжения.
- Во втором томе, - уточнил Николай. - Чичиков едет к генералу
Бетрищеву. Ну?
- Ничего там нет о коррозии.
- Есть. Помнишь, Гоголь описывает резной фронтон генеральского дома,
опиравшийся на сколько-то коринфских колонн? И дальше - дословно: "Повсюду
несло масляной краской, все обновляющей и ничему не дающей состариться".
Вот тебе и защита от коррозии.
- Ну, так ставить вопрос нельзя, - заявила Валя.
- Почему нельзя? - возразил Николай. - Просто мы по-разному читаем
книги. Ты следишь за психологией и прочими душевными переживаниями, а мы
читаем по-инженерному, на детали обращаем внимание.
- А ну-ка, еще вопросик! - Юра развеселился. - Уж "Евгения-то Онегина"
все знают, верно? Я спрашиваю: что сказал Пушкин о текущем ремонте на
транспорте? И что он считает причиной выхода из строя транспортных
средств?
Валя опять задумалась. Она шевелила губами, перебирая в уме пушкинские
строки. Юра был в восторге. Он собрал в ладонь загривок Рекса вместе с
ушами и трепал его, приговаривая:
- Не знаешь классиков, собачье мясо! Я тебя!
Рекс жмурился от удовольствия.
- Пушкин про транспорт не писал, - несмело сказал Валерка. - У него про
любовь...
- Пушкин про все писал, - отрезал Юра. - Ну, хватит вам томиться. Читаю
это место:
...Меж тем, как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским чинят молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
Валерка засмеялся:
- Три: ноль в пользу "НИИтранснефти"!
- Юрик, - сказала Валя неожиданно задушевным голосом. - Напомни,
пожалуйста, как написано в "Онегине": "Любви все возрасты покорны", - а
дальше?
Ее порывы благотворны
И юноше в расцвете лет... -
не задумываясь, продолжил Юра и вдруг осекся.
- Ага, попался! - радостно закричала Валя. - Это в опере поют, а у
Пушкина совсем другое:
Любви все возрасты покорны,
Но юным девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям!
- Да знаю я, - оправдывался Юра. - Просто машинально сказал. С языка
сорвалось...
- Проиграл, Юрочка, проиграл! - Рита захлопала в ладоши. - И нечего
оправдываться.
- Попался, всезнайка хвастливый! - вторила ей Валя.
Литературная викторина продолжалась почти до полуночи. Было весело и
интересно спорить и вспоминать прочитанные книжки, сидя у сигнального
костра на необитаемом острове, и смотреть, как костер выстреливает золотые
искры в огромное черное небо, а небо роняет в ответ падающие звезды...
Рекс тоже сидел у костра. Собачья этика не позволяла ему спать, когда
люди сидят и оживленно беседуют. А спать чертовски хотелось. Иногда он
ронял голову на грудь, но тут же рывком подымал ее, зевал и потягивался,
изо всех сил тараща закрывающиеся глаза.
Наконец люди утихомирились и пошли в палатку спать. Рекс еще слышал,
как Николай негромко сказал Юре:
- А островок у нас заковыристый...
6. ПОЯВЛЕНИЕ НЕЖДАННЫХ ПРИШЕЛЬЦЕВ КЛАДЕТ КОНЕЦ РОБИНЗОНАДЕ
В конце концов я решил подстеречь дикарей, когда они
высадятся на остров, предоставив остальное случаю и тем
соображениям, какие будут подсказаны обстоятельствами.
Д.Дефо, "Приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка"
Прошла неделя. Безоблачно было небо над островом Ипатия и - увы! -
пустынно море вокруг. Ни дымка, ни паруса в синем пространстве. Коммодор
Потапкин не расставался с биноклем - он висел у него на шее или лежал
рядом на песке, когда коммодор работал на постройке плота. То и дело
Николай поднимался на увал, оглядывал в бинокль горизонт.
По ночам несли вахту у сигнального костра.
Было похоже, что там, на Большой земле, люди начисто забыли о
существовании архипелага...
Между тем жизнь на острове шла своим чередом. Был уже основательно
налажен робинзоновский быт.
Утро начиналось с зарядки. Валерка наскоро повторял упражнения из
"Гимнастики по радио". Валя занималась по женскому календарю, Николай - по
системе Анохина, а Юра был верен системе "хатха-йога". К общему удивлению,
оказалось, что Рита тоже сторонница индийской гимнастики. Правда, Юре до
нее было далеко: гибкое тело Риты вытягивалось и сгибалось так, будто у
нее не было костей. Проделав сложный комплекс упражнений, она ложилась на
песок и полностью расслабляла мышцы - это была "савасана", "поза мертвого
тела".
- Где ты научилась индийской гимнастике? - спросил Юра, когда Рита в
первый раз проделала свои упражнения.
- Меня с детства приучил к ней отец, - отвечала она. - По-моему, в
нашей семье это повелось с Федора Матвеева, моего далекого предка. Ведь он
был женат на индуске.
- Вспомнил! - закричал Юра. - Ты еще в детстве всех нас во дворе
удивляла: втягивала живот до самого позвоночника, помнишь? Правда, тогда
мы не знали, что это называется "хатха-йога".
- Название я сама только недавно узнала, когда про йогу стали писать в
журналах.
- А "раджа-йогой" ты, случайно, не занималась? - спросил Николай.
- Это же мистика. - Рита пожала плечами.
- А я знал одного балбеса, - продолжал Николай серьезнейшим тоном, -
"раджа-йога" была его любимейшим занятием. Он достиг бы в ней высокого
совершенства, если бы его не соблазнили куском колбасы.
- Ладно, ладно, - проворчал Юра.
- Так это был ты, Юрочка? - Рита засмеялась. - Зачем тебе понадобилась
"раджа-йога"?
Юра ухмыльнулся, махнул длинной рукой:
- Пройденный этап...
- И тебя отвадили от нее колбасой? - Рита смеялась от души. - Я
вспомнила записки Гумбольдта. Ты не читал их? Прочти обязательно. В
Астрахани, на индийском торговом дворе, он видел факира. Этот факир
несколько лет неподвижно сидел на месте, но охотно принимал в дар
нюхательный табак.
Валерка захохотал. Юра сердито показал ему палец. Смешливый лаборант
залился еще пуще.
- Табак! - вздохнул Николай.
После утренней ухи и кипятка с сухарями робинзоны принимались за
работу.
Сооружение плота из-за разнокалиберности бревен и неопытности
строителей подвигалось не очень-то быстро. После долгих трудов и споров
удалось подобрать бревна и накрепко связать их по всем правилам: кольцо
троса охватывало два смежных бревна, огибалось через поперечную ронжину и
закреплялось деревянным клином, вбитым между ронжиной и бревнами. Много
возни было с выдвижными килями, сделанными из обломков досок.
Мачтой плота служил яхтенный гик, укрепленный веревочными вантами и
штагом. В кормовой части сделали рулевое весло из двух длинных шестов и
сиденья стула - и то и другое было найдено в числе прочих даров моря.
С утра до вечера с отмели, на которой покачивался плот, неслись тюканье
топора, визг ножовки и удалые песни.
Валерка, по просьбе женщин, стал обучать их технике спиннинга. Рита
быстро овладела этим несложным искусством.
- Все хочу спросить вас, Валерик, - сказала она однажды, забросив
спиннинг с прибрежной скалы. - Еще перед отплытием, помните, Коля сказал,
что я должна была вас узнать. А я никак не могу вспомнить, где я вас
видела раньше?
Валерка залился краской.
- Не дергайте! - буркнул он. - Рыбу напугаете... - И вдруг решительно
добавил: - Вы на бульваре сидели. Прошлым летом... А мы подсели...
Приставали, в общем...
Рита изумленно посмотрела на него:
- А!.. Это были вы? - Она тихонько засмеялась. - Ну, что было, то было.
Забудем.
Она вспомнила тот давний вечер - и погрустнела, задумалась.
Когда дело дошло до оснастки плота, Юра стал обучать женщин, как он
выражался, благородному боцманскому делу. Они довольно легко выучились
делать сплесни и огоны [сплесень - соединение концов веревки без узла;
огон - плетеная проушина: петля на конце веревки]. Валя удивилась, когда
Юра показал ей, как вязать рифовый узел:
- Так просто? Я думала, что морские узлы такие, что трудно завязать и
невозможно развязать.
- Наоборот! Они рождены тяжелой морской практикой парусного флота, -
сказал Юра. - Морской узел рассчитан на то, что его вяжет или отдает
человек, висящий на огромной высоте под ветром и снегом, в кромешной
темноте. Иногда у него к тому же свободна только одна рука.
- Завтра, ребята, садимся за шитье, - сказал Николай. - Для плота
придется перешить паруса.
- Что ж, шитье - это наше, женское дело, - заметила Рита.
Юра посмотрел на нее, прищурив глаза:
- А знаешь, как боцман Мехти говорит, когда кто-нибудь плохо наложит
латку на парус?
- Откуда мне знать?
- Он говорит... Только не обижайся. "Эх, ты! - говорит он. - Баба и та
шить умеет!"
Рыба ловилась хорошо. На всякий случай ее заготавливали впрок,
развешивая на веревках. Солнце и ветер - вот все, что требуется для
изготовления этого древнейшего вида консервов. Кроме вяленой рыбы,
заготовили копченую. Для этого сложили из камней конуру и жгли в ней щепки
и водоросли, дающие много дыма.
Но питаться одной рыбой...
- Это полезно, ребята, - говорила Рита, глядя, как Юра отбрасывал
недоеденный кусок. - В рыбе много фосфора, а он полезен для мозга.
- Лучшая рыба - это колбаса, - вздыхал Юра.
Пробовали приправлять осточертевшую рыбную похлебку водорослями,
которых было немало на отмелях; некоторые из них были сравнительно
съедобны. Впрочем, решили просто ограничиться признанием этой возможности.
Зато водоросль эостера, известная под названием "морская трава", сослужила
другую службу: ее собрали, промыли, просушили на солнце - и в палатке у
всех появились мягкие постели.
От сухопутной растительности толку не было никакого. В жесткой траве,
что росла на склонах большого грифона, наши робинзоны нашли множество
гнезд чаек, но яиц в гнездах не оказалось: не сезон.
Однажды Валерка, сияя, приволок с западного берега черепаху. Она была
невелика, не более тридцати сантиметров в диаметре, но панцирь ее оказался
необычайно крепким. Вскрыли панцирь с трудом, но уж зато полакомились
черепашьим супом всласть.
Рексу тоже надоела рыбная диета. Он бегал по острову, охотился за
ящерицами и водяными змеями - отчасти из спортивного интереса. Будучи
хорошо воспитанным псом, он не раз приносил в зубах ящерицу и клал ее
перед Юрой.
- Убери эту гадость! Скорее! - кричала Валя.
И Рекс с недоумением и грустью смотрел, как ящерица, подхваченная Юрой
за хвост, плюхалась в море.
Иногда Рекс кружил возле железобетонного купола и раскидывал лапами
гальку - всегда на одном и том же месте. Николай и Юра заинтересовались
странным поведением собаки. Они углубили яму, выкопанную Рексом. Почти на
метровой глубине в глинистой почве обнаружили труп собаки.
- Вот так штука!" - Юра присвистнул. - Ее вскрывали!
- Необитаемый остров - и опыты на собачках, - сказал Николай. - Хотел
бы я знать, кто здесь экспериментирует...
Они расширили яму и убедились, что там похоронено еще несколько
собачек. Рекс то рычал, то жалобно скулил, жался к Юриным ногам. Яму
засыпали и утрамбовали.
Когда Николай, вернувшись в лагерь, рассказал о странной находке, Рита
немного переменилась в лице.
- Опыты на собаках? - переспросила она.
Весь день Рита была молчалива. А вечером, оставшись вдвоем с Николаем у
сигнального костра, она сказала:
- Больше не могу. Мне нужно в город.
- Плот готов, - отозвался Николай. - Как только будет южный ветер...
- А если его не будет еще неделю?
Николай не ответил. Что он мог сказать? Дни стояли безветренные. Вон
даже пламя костра какое-то ленивое, почти неподвижное...
Ни разу за все эти дни ни единым словом не вспомнили они Анатолия
Петровича. Но Николай знал, что Рита думает и беспокоится о нем. И это
было так. Он держался с Ритой по-товарищески, даже суховато немного, и
полагал, что ему удается скрыть от нее свое безнадежное чувство. Но это
было не так. Его отношение давно уже не составляло секрета для Риты. Она
сознавала, что привыкла к нему. Подсознательно она начинала беспокоиться,
когда он в маске и ластах, бывало, надолго уходил под воду. Лежа в
палатке, на "женской половине", она, закрыв глаза, представляла себе, как
Николай в эту минуту стоит на гребне увала, длинный, коричневый от загара,
давно не бритый, и медленно оглядывает в бинокль пустынный горизонт. Ей
было спокойно, когда он рядом сосредоточенно возился со снастью или
обтесывал бревно. Спокойно - и в то же время тревожно.
В красном свете костра лицо Николая казалось замкнутым, отчужденным.
Рита тоскливо огляделась. Ночь, привычный шорох слабого прибоя...
- Он тоже ставил опыты на собаках, - тихо сказала она.
- Тоже?.. - Николай взглянул на Риту и быстро отвел взгляд. Странная
мысль мелькнула у него. А что, если...
Рита тоже думала об этом "если". Анатолий Петрович часто и надолго
уезжал в какую-то секретную лабораторию, но никогда он не говорил, где она
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг