мехом капюшона.
- Чего же ты добился на Совете? - спросила она.
- Ничего не добился. Хроноквантовый двигатель пока что -
голая теоретическая идея. Феликс называет его синхронизато-
ром времени-пространства, но все это так сложно, что... В
общем, после той передачи с Сапиены началась страшная сума-
тоха. Я пытался пробиться к Феликсу - куда там! Только по
видеофону удалось поговорить.
- Какой он, Феликс Эрдман? В газетных снимках сплошные
кудри какие-то и маленькое лицо, глаз почти не видно.
- Так оно и есть. Нечесаный и самоуглубленный. Смотрит
вроде бы сквозь тебя. Занятный.
- Улисс, но если все так смутно с этим... синхронизато-
ром, то зачем ты поторопился выступить на Совете?
- И еще буду выступать, - сказал я, отводя тяжелую от
снега еловую ветку, и снег посыпался нам на головы. - И дру-
зей подговорю, пилотов. И твоих лингвистов. И тебя вытащу на
трибуну.
- Ты можешь говорить серьезно?
- Серьезнее никогда не говорил. Чем больше мы будем дол-
бить на Совете, тем лучше. Шутка ли - расшатать такую докт-
рину.
- И ты убежден, что этот... синхронизатор позволит прео-
долеть пространство и время?
- Не знаю. Говорю же - пока голая идея.
Мы помолчали. Где-то над головой стучал дятел, я хотел
разглядеть лесного работягу в снежных переплетах деревьев,
но не увидел.
- Ты знаешь конструктора Борга? - спросил я, держа Андру
под руку.
- Знаю, я голосовала за него.
- Ну вот. Когда я выступал, Борг посматривал на меня и
усмехался. А потом сказал, что в жизни еще не слышал такого
бредового выступления. Веселый дядя. Зачем ты за него голо-
совала?
- Улисс, так ты... ты хочешь лететь за пределы Системы?
- Полечу, если пошлют. Если не состарюсь к тому времени.
- На Сапиену?
- На Сапиену. Для начала.
- И можно будет вернуться обратно не сотни лет спустя,
а...
- Улечу в среду, а вернусь в субботу. Может, даже в прош-
лую субботу.
- Опять начинаешь дразнить? - Она выдернула свою руку из
моей. - Просто ты решил прославиться, потому и выступил на
Совете. Чтобы все увидели по визору, что есть на свете Улисс
Дружинин.
- Конечно. Мне не дает покоя слава знаменитых футболистов
прошлого века.
Мы вышли на опушку рощи. Слева глыбой сине-белого льда
высился один из прекрасных корпусов Веды Гумана, справа, за
невысокими заснеженными холмами, за перелесками, угадывались
в дальней перспективе строения Учебного космоцентра. Перед
нами был пологий спуск, изрезанный лыжнями, и ярко-красные
домики лыжной базы.
- Где твой жилой корпус? - спросил я.
- Я живу не в корпусе. Мама не захотела остаться одна...
и приехала сюда со мной.
- Почему ты говоришь - одна? Ведь прилетел твой отец. В
сентябре я сам привез его с Луны.
- Знаю. - Голос у Андры потускнел. - Отец уехал в Индию.
Там сейчас большая работа, расчистка джунглей.
Я понял, что ей не хочется говорить о семейных делах. Од-
нако не сидится Тому Холидэю на месте...
- Давай побежим на лыжах, - предложил я. - Давно не бе-
гал. Провожу тебя домой.
Мы спустились по скрипучему плотному снегу к базе и стали
выбирать лыжи. На открытой веранде кафе сидела за столиками,
ела и пила шумная компания.
- Эй, Улисс!
От компании отделился Костя Сенаторов, старый друг, и,
раскинув руки, направился ко мне. Лицо у него было красное,
веселое и какое-то шалое.
- Тысячу лет! - закричал он, сжав меня и хлопая по спине.
- Ну, как ты - летаешь? Видел, видел тебя на экране. Пра-
вильно, так им и надо! Зажирели!
- Что у тебя, Костя?
- Все хорошо, замечательно! На лыжах хотите? Вон ту мазь
возьми, вон, зеленая банка. Потрясающая мазь, лыжи сами
идут, мягко!
- Познакомься с Андрей, - сказал я.
- Мы знакомы, - сказала Андра. - Костя у нас инструктор
по спорту.
- Все, все кончено! - закричал Костя. - Ухожу от вас,
хватит. Тут недалеко Агромарина, подводная плантация этих...
тьфу, забыл, водоросли какие-то лечебные. Да ты знаешь,
Улисс, мы, еще когда учились, туда под парусом ходили.
- Помню, - сказал я.
- Ну, так им нужны водители батискафов. А что? Замеча-
тельная работа, а? Нет, ты скажи!
- Отличная работа. Послушай, бесстрашный водитель, почему
никогда не вызовешь по видеофону? Номер забыл?
- А ты? - сказал Костя, перейдя с крика на нормальный го-
лос. - Робин однажды вызвал, поговорили, а от тебя не дож-
дешься.
Мы простились, обещав вызывать друг друга.
Мазь действительно оказалась превосходной. Лыжи скользили
хорошо, мягко. Андра неслась впереди, я шел широким шагом не
по ее лыжне, а сбоку. На душе был горький осадок от разгово-
ра с Костей, но потом прошло. Остался только посвист встреч-
ного ветра, и шуршание лыж, и счастье быстрого движения -
движения, рожденного силой собственных мышц, а не тягой дви-
гателя, да, черт побери, нехитрое, но редкое в наш век
счастье.
Наискосок вверх по склону. Петлями меж сосновых стволов.
В снежном дыму - вниз, к дороге. Хорошо!
Широким полукругом мы обошли сине-белый корпус Веды, ал-
леями парка вылетели к поселку. Голые сады, расчищенные
красноватые дорожки, домики из дерева и цветного пластика -
и откуда-то дальние звуки органного концерта.
Андра теперь шла медленно, я поравнялся с ней.
- Устала,русалочка?
Не ответила. Свернула в сад, воткнула палки в снег, сбро-
сила лыжи.
- Вот наш дом. - И после некоторого колебания: - Зайдешь,
Улисс? Попьем кофе.
Из кресла, что стояло перед экраном визора, поднялась ма-
ленькая черноволосая женщина. Я немного растерялся от ее
пронзительного взгляда.
- Мама, ты помнишь его? Это Улисс.
Ронга почти не изменилась с тех пор, как я видел ее пос-
ледний раз, - в корабле, уходящем с Венеры. Только волосы не
выпущены крылом на лоб, а гладко стянуты назад. И кажется,
светлее стало меднокожее лицо. Очень выразительное, очень
нестандартное лицо - и очень неприветливое.
- Да, Улисс, - сказала она, резко фиксируя звук "с". -
Помню.
- Как поживаешь, старшая? - спросил я стесненно.
- Хорошо.
Покачивалась на экране черная спина органиста, серебристо
мерцали трубы органа, плыла медленная могучая мелодия. Ка-
жется, Гендель, подумал я.
Андра сказала:
- Садись, Улисс. Сейчас сварю кофе.
И выбежала из гостиной. Я сел, потрогал фигурку акробата,
вырезанную из темного дерева. Тут было еще множество фигурок
на полочках в стенных нишах, на крышке магнитолы, на книжном
стеллаже. Ну да, вспомнил я, Ронга художница, резчик по де-
реву. Старинное искусство, которое она, возможно, унаследо-
вала от далеких предков - перуанских индейцев.
Было в движениях Ронги, в ее быстрой походке что-то бес-
покойное, и, как обычно, чужое беспокойство немедленно .пе-
редалось мне. Снова нахлынуло то тревожное, жгучее, что я
старался не подпускать к себе.
Ронга ходила по гостиной, что-то поправляла, переставля-
ла. Мне захотелось поскорее уйти.
- Твои родители остались на Венере? - сказала она, когда
молчание стало нестерпимым.
- Да.
- Виделся с ними после... с тех пор как мы улетели отту-
да?
- Нет.
На этом наш содержательный разговор прекратился. Я тупо
смотрел на спину органиста и чувствовал себя так, будто меня
скрутили по рукам и ногам. Не понимаю, почему присутствие
этой женщины действовало на меня сковывающе.
К счастью, вернулась Андра. В руках у нее был поднос с
кофейником и чашками.
Мы сидели втроем за столом, пили кофе, и Андра принялась
рассказывать о предстоящей этнолингвистической экспедиции в
Конго. Ее возглавит Нгау, пигмей, оригинальнейший ученый -
ну как это ты не слышал? А может быть, и сам Стэффорд пое-
дет. Отсталость пигмеев сильно сказывается на развитии Цент-
ральной Африки, там предстоит огромная работа - вроде той,
что Стэф проделал в свое время в Меланезии. Она, Андра, то-
же, может быть, поедет...
- Никогда, - сказала Ронга.
- Ну, мы еще поговорим, мама. - Голос у Андры сделался
тусклым.
- И говорить не стану. Хватит с меня вечных скитаний!
Она меня раздражала, эта маленькая женщина с резкими и
прекрасными чертами лица. И в то же время внушала робость.
Мне еще больше захотелось уйти. Мелкими глотками я пил горя-
чий душистый кофе и обдумывал, как бы выпутаться из неловко-
го положения.
Органный концерт кончился, на экране замелькали кадры ко-
медийного фильма. Риг-Россо с каменным лицом выделывал неве-
роятные трюки. Андра заулыбалась, глядя на визор.
А мне не было смешно. С горечью думал я о том далеком
дне, дне бегства с Венеры, который странным образом как бы
обозначил некую границу между нами.
Запищал видеофонный вызов. Я вынул видеофон из нагрудного
кармана, нажал кнопку ответа. На экранчике возникло нечто
лохматое, непонятное, затем оно сдвинулось вверх, и я увидел
лицо Феликса.
- Улисс, ты?
- Да! - сказал я обрадованно. - Здравствуй, Феликс.
- Где ты находишься? Можешь ко мне прилететь?
- А что случилось?
- Ничего не случилось. Прилетай, вот и все.
Глава седьмая
БОРГ
Аэропоезд домчал меня до Подмосковья за семнадцать минут.
Город, еще в прошлом веке разросшийся вокруг Института физи-
ческих проблем, уже зажег огни в ранних зимних сумерках. Мне
пришлось пройти несколько пустынных кварталов старой части
города, обреченных на слом, там и сейчас бухало и рушилось,
автоматы делали свое дело.
Феликс жил в старом доме-коробке на границе новой части
города. Автоматы-бульдозеры подобрались к этому дому почти
вплотную, и мне казалось, что в нем никто уже не живет. Окна
были освещены только в последнем, пятом этаже.
Лифта в доме не было, и я взбежал наверх. Во всех этажах
двери стояли настежь, дух был нежилой. У квартиры Феликса я
позвонил, но не услышал звонка. Я нажал на ручку, дверь со
скрипом отворилась, и я вошел в крохотный Г-образный кори-
дорчик с обшарпанными стенами. Дверь ванной была снята с пе-
тель и прислонена к стене, из ванны, залитой коричневой жид-
костью, тянулись в комнату толстые кабели.
Квартира, должно быть, не отапливалась. От тусклой лам-
почки под низким потолком, от неуютного застоявшегося холода
- от всего этого мне стало вдруг печально.
Я заглянул в комнату. Феликс в немыслимом комбинезоне из
синтетического меха, какие увидишь разве в музее полярной
авиации, стоял спиной ко мне и с кем-то разговаривал по ви-
деофону. В скудном свете представилась мне картина полного
запустения и изумительного беспорядка, достигнутого, как
видно, многолетними настойчивыми стараниями. На столах, на
полу и подоконниках стопками и вразброс лежали рукописи,
магнитные и перфорированные информкарты, пленки - вперемешку
с полотенцами, обертками от еды, пластмассовыми тарелками.
На пыльном экране визора красовалась незнакомая мне матема-
тическая формула, выведенная пальцем. Посреди комнаты стоял
мажордом, передний щиток у него был снят, из глубины узла
управления командами тянулся провод, грубо подсоединенный к
вычислительной машине типа "Рион": очевидно, Феликс исполь-
зовал логическую часть робота для расширения оперативности
вычислителя.
- Хорошо, хорошо, - говорил Феликс в коробку видеофона. -
Завтра обязательно.
- Я слышу это уже второй месяц, - отвечал мужской голос с
отчетливыми нотками безнадежности. - Ты меня просто убива-
ешь, дорогой товарищ. Ты срываешь план, ты прогоняешь ребят,
которые хотят тебе помочь..
- Хорошо, хорошо, завтра, - повторил Феликс.
- Ты мерзнешь, как черепаха в холодильнике, вместо того
чтобы жить в гридолитовом коттедже с современными удобства-
ми...
"Этот человек доведен до отчаяния", - подумал я.
- Завтра непременно, - сказал Феликс и выключился.
Он кивнул мне и присел на угол стола, подышал на пальцы,
потер их. Мне показалось, что я слышу чей-то негромкий храп.
- Хочешь перчатки? - сказал я.
- Нет. Садись, Улисс. Где-то тут было вино. - Феликс ог-
ляделся. - Поищи, пожалуйста, сам.
- Не хочу я вина. Зачем ты меня вызвал?
- Ах да! - Феликс подошел к двери во вторую комнату, при-
открыл ее и позвал: - Старший, выйди, пожалуйста, если не
спишь.
Храп прекратился, раздался звучный продолжительный зевок.
Вслед за тем из темной спальни вышел невысокий плотный чело-
век лет сорока, в котором я с изумлением узнал конструктора
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг