ло, сухонькие руки вцепились в подлокотники.
А Феликс вроде уже потерял интерес к передаче. Он снова
уселся за незаконченную шахматную партию, запустил пальцы в
вихры. Потом взялся за коня, подержал над доской, со стуком
поставил.
Этот слабый стук вывел нас из оцепенения.
- Да-а, - сказал негромко Греков. - Не поверил бы, если б
сам не видел.
- Что же получается? - спросил я. - Они перешагнули све-
товой порог?
- Нет, - сказал Феликс. - Здесь другое. Я же говорил о
временном сдвиге. Твой ход, - напомнил он мне.
Упади Луна на Землю - право, это оглушило бы нас не боль-
ше, чем передача с Сапиены. Селеногорск бурлил. Все, кто был
свободен от вахт и работ, взяли Феликса в плотное кольцо. Он
терпеливо объяснял, набрасывал уравнения и формулы, но по-
нять все это казалось невозможным. "Но ведь было время, -
втолковывал Феликс, - когда казалось невероятным расщепление
ядра атома, - столь же трудно теперь представить расслоение
времени".
Расслоение квантов времени... Опровержение очевидности и
здравого смысла...
Я сидел в своем пилотском кресле, поглядывал на приборы,
на привычный рисунок созвездий на экране, и мысли текли то-
ропливо и беспорядочно.
Что, собственно, произошло?
Вечером - разговор с Самариным в Управлении космофлота.
Он предложил Робину перейти вторым пилотом на линию Луна -
Марс вместо Антонио. Робин отказался, хотя мы с Самариным
уговаривали его не упрямиться. Самарин рассердился:
- Нет, понимаете вы, нет у меня возможности перевести вас
обоих на одну линию.
- Да ничего, старший, - сказал невозмутимый Робин. - Мы и
на этой полетаем. Куда торопиться?
- Ладно, - сказал Самарин. - Тогда давайте так. Улисс пе-
рейдет вторым пилотом на линию Луна - Венера, а ты, Робин, -
на марсианскую линию. Полетаете врозь, ничего с вами не слу-
чится, а через год обещаю воссоединить вас. Ну, Аяксы?
Я сказал, что не хочу на Венеру, и тут Самарин схватнлся
за голову и заявил, что не понимает, почему он до сих пор
губит свое здоровье, постоянно общаясь с пилотами, вместо
того чтобы спокойно доживать жизнь где-нибудь на Маркизских
островах, в апельсиновой роще.
Что было потом? Ранним утром пришел рейсовый с Венеры и
привез комиссию Стэффорда. В селеногорских коридорах гудели
голоса, бегали озабоченные люди, прошествовал Баумгартен со
старомодным набитым чемоданом. Он кивнул мне, но, кажется,
не узнал. Стэффорд засел на узле связи и вел радиоразговор с
кем-то из Совета перспективного планирования.
Робин был уже на корабле, проверял вместе с космодромными
механиками готовность систем к полету. А я все еще медлил,
крутился у входа в столовую. Наконец я увидел того, кто был
мне нужен.
Том Холидэй вышел из столовой, дожевывая на ходу. Он то-
ропился куда-то, но все же я шагнул навстречу и поздоровал-
ся. На меня глянули серые, до жути знакомые глаза. Лицо у
Холидэя было в темных пятнах. Белокурые волосы еще не высох-
ли после душа.
- Здравствуй, Улисс, - сказал он так, будто мы виделись
последний раз не два года назад, а вчера. - Как поживаешь?
Ты повезешь нас на Землю? Слышал, диспетчер называл твою фа-
милию.
- Я на днях видел Андру, старший. Она поступила в Веду
Гумана.
- А! Это хорошо. Студентка уже, значит... А Ронгу ты не
видел?
- Нет.
- Пойду, - сказал Холидэй. - Старт в двенадцать?
- Да. Хочу спросить, старший... Как там мои родители?
- А! Да все в порядке, полагаю.
Не хотелось лезть с назойливыми расспросами, но все же я
спросил, запинаясь и подыскивая слова:
- Удалось выяснить, почему тогда... ну, я про тот случай
с Тудором...
- Случай с Тудором? Есть несколько разных предположений.
- Холидэй обеими руками пригладил влажные волосы. - Похоже,
что он действительно не слышал меня. Но это не физическая
глухота.
- А что же?
Холидэй пожал плечами.
- У них очень быстро развивается ментообмен, - сказал он
и ушел, оставив меня в полном недоумении.
Перед отъездом на космодром я заглянул к Ксении в обсер-
ваторию.
- Очень мило с твоей стороны, - медленно сказала она, -
что ты зашел хотя бы попрощаться.
- Скоро прилечу обратно, - сказал я. Улыбка, кажется, не
очень-то получилась у меня.
- Конечно. По расписанию.
- Ксения, ты... Прошу тебя, не сердись.
- С чего ты взял? - Она подняла брови. - Мы оба свободные
люди. До свидания, Улисс.
И вот мы летим. Наш грузовик забит багажом комиссии Стэф-
форда. В пассажирском салоне витийствует Баумгартен, и про-
должают недоступный мне математический разговор Греков и Фе-
ликс, и молча лежит в кресле, прикрыв глаза, Том Холидэй.
Хотелось бы мне проникнуть в его мысли...
Мои мысли беспорядочны, скачкообразны. Я пытаюсь выстро-
ить их с начала, с нуля - нет, не удается. Тревога. Она не
только во мне. Она в наклоне головы Робина, сидящего справа.
Она в мерцании далеких звезд. Она в покачивании указателей
тяги. В каждом уголке рубки.
Никак не могу додумать до конца какую-то важную мысль.
И вдруг...
Робин поворачивается ко мне, и я вижу, как начинают шеве-
литься его губы.
- Но если можно сдвинуть время...
Вот оно. Вот оно! Меня осенило.
- Робин! - кричу я. - Ты гений!
- Постой, дай закончить...
- Не надо! - кричу я. - Если прошли импульсы, то и мы мо-
жем обогнать время. Мы полетим к звездам!
Я передаю Робину управление и спускаюсь из рубки в салон.
Первый, кого я вижу, - это Дед. Он лежит в переднем крес-
ле, втянув голову в плечи и вцепившись в подлокотники. Он
кажется маленьким, больным, очень старым.
- Вам нехорошо? - спрашиваю я по-русски.
Дед не отвечает, а Греков выглядывает из-за спинки его
кресла и посылает мне менто: "Не тревожь его". Я понял и
кивнул.
Они там беседуют втроем - Греков, Феликс и Стэфсрорд. Ве-
ликий Стэффорд, Стэф Меланезийский. Он осунулся и выглядит
усталым. И все же по-прежнему красив и элегантен.
Понимаю, что не должен влезать в их разговор со своей ко-
рявой идеей, но ничего не могу с собой поделать. Я прошу из-
винения и выпаливаю: "Но если прошли импульсы, то и мы..."
Ну, и так далее. Стэффорд смотрит на меня удивленно: мол,
что еще за новости? Греков подпер кулаком тяжелый подборо-
док, молчит.
Феликс молодец, нисколько не удивлен. Запускает пальцы в
свою волосяную крышу.
- Ну что ж...
И начинает говорить о теле, движущемся в пространс-
тве-времени. Длина этого тела - расстояние между одновремен-
ными положениями его концов. Но если эту одновременность
сдвинуть...
Я почти ничего не понимаю в том, что он говорит дальше, -
просто в голове не укладывается. Я напряженно вслушиваюсь,
ожидая ответа на вопрос: можно, основываясь на этом принци-
пе, лететь сквозь время к звездам?
И Феликс вдруг умолкает на полуслове. Я отчетливо слышу
его решительное менто:
"Можно".
Глава шестая
АНДРА - НАДЕЖДА ЭТНОЛИНГВИСТИКИ
По двум белым лестницам факультета этнолингвистики стека-
ли два человеческих потока. Вон бегут вприпрыжку курчавые
губастые папуасы. Рослые парни скандинавского типа с желто-
лицыми смеющимися кореянками или, может, аннамиткамн. Четве-
ро пигмеев идут не спеша, на ходу листают книги и перегова-
риваются голосами, похожими на птичьи. Пестрые одежды, весе-
лый гам, интерлинг вперемежку с неведомыми мне языками.
И наконец - Андра. Новая прическа - волосы черным ореолом
вокруг головы. Переливающийся красным и лиловым спортивный
костюм, лыжные мокасины. Слева и справа - почетный эскорт в
лице двух юных гуманитариев, увешанных портативными лингофо-
нами.
До меня донесся обрывок разговора:
- В этой позиции прямой взрыв утрачивается и переходит в
сложный латеральный звук.
- Ты ошибаешься: не латеральный, а фаукальный...
Мне было жаль прерывать этот необыкновенно интересный
разговор, но все же я окликнул Андру. Ее тонкие брови взле-
тели, она выбралась из потока и, улыбаясь, направилась ко
мне:
- Улисс! Почему не предупредил, что прилетишь? Пли поте-
рял номер видео?
- Не хотел отвлекать тебя от ученых занятий. А ты еще вы-
росла.
- Не говори глупости! Это Улисс, - сказала она своему эс-
корту, - познакомьтесь. Улисс Дружинин.
- Позволь, - сказал гуманитарий, что постарше. - Не ты ли
выступал недавно в Совете перспективного планирования?
- Он, он, - подтвердила Андра. - Я сама не слушала, но
мне, конечно, доложили...
Она слегка порозовела. "Конечно, доложили" - эти слова
как бы намекали, что мои дела имеют прямое отношение к ней,
Андре.
- Я был дьявольски красноречив, правда? - сказал я.
Она засмеялась:
- Еще бы! При твоих голосовых данных...
- Мне понравилось твое выступление, - серьезно сказал гу-
манитарий. - Я не совсем понял смысл открытия Феликса Эрдма-
на...
"Не совсем"! Солидный малый, подумал я, стесняется ска-
зать, что совсем не понял.
- ...но в том, что ты говорил, была логика, продолжал гу-
манитарий на прекрасно модулированном интерлинге. Если поя-
вилась возможность полета вне времени - кажется, так ты фор-
мулировал? - то, очевидно, надо ее использовать. Одно неяс-
но: для чего нужно лететь за пределы Системы? Ведь доказана
нецелесообразность таких полетов, не так ли?
Ох... Я подумал, что, если бы вдруг эта самая нецелесооб-
разность материализовалась и стала видимой, я бы полез на
нее, как... ну, как Дон-Кихот на ветряную мельницу.
- А ты чем занимаешься? - спросил я.
В моих негибких модуляциях было, наверное, нечго угрожаю-
щее, и Андра поспешила вмешаться в разговор, Она сказала:
- Эугеньюш - надежда этнолингвистики. Он знает тридцать
три языка, и у него уже есть работы по машинному переводу на
интерлинг.
- Перестань, - сказал Эугеньюш, поморщившись.
- Знаешь, что он предложил? - не унималась Андра. - Он
предложил заранее написать все книги, какие могут быть напи-
саны в будущем. Ведь электронное устройство может исчерпать
все возможные логические комбинации слов и знаков.
- Позволь, - сказал я. - Но это старинная идея, кото-
рую...
- Ну и что? Идея была высказана в прошлом веке, а осу-
ществил ее Эугеньюш. Знаешь, что он сделал? Запрограммировал
для машины полный вебстеровский "Словарь Шекспира", задал ей
соответствующие алгоритмы и историческую кодировку...
- ...и получилась прескверная одноактная пьеса, - перебил
ее Эугеньюш. (Он начинал мне нравиться.) - Как ни печально,
даже самым умным машинам не хватает таланта. Улисс - это ро-
дительское имя?
- Нет, собственное, - сказал я. - А что, не нравится?
Тут вмешался второй гуманитарий, совсем юный и румяный.
- Мне нравится, - заявил он и вдумчиво разъяснил: - Улисс
ведь был не только героем и мореплавателем, он был первым в
Древней Греции семасиологом.
Я подумал, что этот парень слишком заучился, но он сос-
лался на эпизод из "Одиссеи", который я совершенно не пом-
нил, а именно: Улисс водрузил весло на могиле Эльпенора и
тем самым сделал первую древнегреческую надпись - мол, здесь
лежит не кто-нибудь, а моряк.
- Вероятно, и до него многие поколения моряков поступали
таким же образом, - уточнил гуманитарий, - но Улисс был пер-
вым, о котором мы это знаем.
Мы вышли из факультетского здания на вольный морозный
воздух. Я обдумывал, как бы избавиться от гуманитариев, и,
должно быть, обдумывал весьма интенсивно, потому что Эугень-
юш вдруг умолк на полуслове, покосился на меня, а потом стал
прощаться. И увел с собой румяного юнца.
- Они всегда крутятся возле тебя, эти ларе... латераль-
ные? - спросил я, беря Андру под руку.
Она засмеялась:
- Всегда. Ты прилетел по делам в Учебный космоцентр?
- Я прилетел в Веду Гумана. Видишь ли, там учится одна
очень, очень серьезная особа, надежда этнолингвистики.
- Улисс, не поддразнивай. Не люблю, когда со мной гово-
рят, как с маленькой.
Снег славно скрипел под ее мокасинами и моими башмаками.
Встречные парни тоже казались мне славнымитеперь, когда ник-
то из них не вертелся возле Андры. Она потребовала, чтобы я
рассказал, как это я осмелился выступить на Совете.
- А что? - сказал я. - Каждый человек имеет право высту-
пить и быть выслушанным. А я - человек. Ты ведь не сомнева-
ешься в этом?
Она быстро взглянула на меня. Мы свернули в тихую боковую
аллею. Я украдкой заглядывал Андре в лицо, обрамленное белым
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг