которую уже ломилась обезумевшая толпа.
На Квентина она больше не обращала внимания, предоставив право выбора ему
самому.
- Выходи, сука! Тебе не спрятаться от нас! - рвались дикие голоса с улицы.
Дверь раскачивалась и прогибалась под сильными ударами.
- Мы покажем тебе, ведьма, как не уважать наши обряды! И свою маленькую
сучку выводи с собой! Мы с ней немного потешимся! - избушка, казалась,
сейчас развалится от ударов.
- Где твой щенок?! Ему давно пора жариться на вертеле!
Квентину показалось, что среди сотен обезумевших голосов он разобрал голос
Ирга. Нет, он не мог бросить в беде этих женщин. Принц выхватил из ножен
остро блеснувший в темноте меч Гедара. В этот момент дверь дрогнула под
ударами нападающих и рухнула на пол. И тотчас вспышка молнии ослепила
Квентина.
Дира и Тана взялись за руки, а две другие выставили перед собой в
магическом жесте. Они образовали цепочку, подпитывая Силой друг друга.
Новые вспышки молний пронзили тьму, и Квентин услышал, как кто-то
визгливо, как недорезанная свинья, закричал от боли. Молнии разметали
передние ряды гоблинов. Толпа отхлынула от прохода, замерла, но через
минуту к двери устремились новые уроды, затаптывая раненых собратьев. От
сопротивления своих жертв они пришли в исступление и, обезумев, лезли
вперед, не обращая внимания на боль и смерть. Дира и Тана готовились к
новому молниеносному залпу. Их лица светились мертвенной белизной лунного
света, волосы развевались электрическим ветром, а темные глаза лучились
такой энергией, что в них было страшно заглянуть. Принц ринулся к двери,
стремясь защитить женщин. В это время горилла-охранник пришел в себя и,
выхватив кинжал, быстро метнул его в Диру. Острое лезвие по рукоятку вошло
ей в спину. Квентин прыжком преодолел полкомнаты и яростным ударом меча
снес обезьянью голову ублюдку. Но было поздно. Дира, смертельно раненная,
медленно, держась за дверной проем, оседала на пол. Тана, позабыв об
опасности, с криком бросилась к матери. Пришедшие в себя гоблины
устремились к дому. Медлить было нельзя. Квентин схватил Тану и с силой
поволок ее к подвалу.
Они стояли на краю открытого люка, когда первые уроды ворвались в дом. Все
дальнейшее произошло в одно мгновение. Но в восприятии Квентина это
мгновение растянулось, как струйка застывшего меда. Тана подняла на него
глаза полные слез. Губы ее шевельнулись, выговаривая какие-то слова. Что
она шептала, Квентин не слышал. Все замедлилось настолько, что звуки,
казалось, замерли, повисли в воздухе и были не слышны.
"Нет! - услужливо подсказало сознание принца, переводя движения губ Таны в
слова. - Нет, я не оставлю ее!"
Квентин хотел крикнуть, что Дире уже ничем не поможешь, что им надо
уходить, но странное растянутое безмолвие не позволяло этого сделать. Он
лишь невыносимо медленно продолжал тянуть Тану к спасительному выходу.
Также медленно в комнату врывались гоблины с перекошенными в звериной
злобе лицами. Он видел, как к ним медленно, словно все они находятся под
многометровой толщей воды, протягиваются в хищной хватке их руки. Круглый
лик Луны четко обрисовал сгорбленные уродливые контуры в дверном проеме.
Сознание неслось стремительным потоком, выхватывая из окружающей картины
жизни отдельные фрагменты: где-то перед домом Квентин заметил тело вождя
Ёрка, которое мятежники несли на вытянутых вверх копьях. Квентин в
последний раз увидел глаза Таны, полные невыразимого отчаяния, и ее рот в
безмолвном крике, рвущемся подобно взрывной волне от тонны пороха.
В дальнейшем - только ослепительная вспышка тысяч магниевых солнц и
удушающие тонны земли, рухнувшей на него. И все. Затем тишина.
Сознание возвращалось медленно, как изображение на старой фотопластинке.
Вместе с сознанием пробудилась боль. Квентин пошевелился, пытаясь
высвободиться из-под навалившейся на него массы земли. Ему еще повезло:
крышка люка задержала основную массу грунта и деревянных обломков. Кое-как
ему удалось выкарабкаться из-под завала. Было темно. Ход не позволял
выпрямиться в полный рост, и двигаться приходилось сильно согнувшись.
Принц нашарил узелок, который дала ему Тана, и обрадовался, что он не
пропал. Пошатываясь, то и дело натыкаясь на деревянные крепежи стен, он
стал медленно пробираться по темному лазу. Под ногами хлюпала раскисшая
земляная жижа. Скребущие звуки преследовали его. По лицу ударяли то ли
длинные корни проросших растений, то ли хвосты омерзительных крыс. Пахло
затхлостью, гнилью и крысиным пометом. По мере продвижения ход стал уже, и
Квентину пришлось боком протискиваться между его стенками. Голова гудела,
как колокол, и казалось, что ход никогда не кончится.
Но вот, наконец, откуда-то сверху пробился лучик света. Небольшое выходное
отверстие лаза, словно нора крота, было обрамлено проросшими корнями
растений. Квентин приник к норе и с облегчением глотнул воздуха. Стояло
солнечное утро. Принц высунулся из земляного отверстия и огляделся. Лаз
вывел его на поле за деревней. Рядом начинался лес. Отсюда были хорошо
видны окраинные домишки и поля, окружающие селение гоблинов. Квентин вылез
наружу и оглядел себя: весь в лохмотьях, перепачканный землей, с головы
осыпалось облако пыли. Минуту, пошатываясь от головокружения, он постоял,
вдыхая прекрасный свежий воздух и соображая, куда ему идти. По идее, нужно
пробираться обратно к дому Диры, где в конюшне стоял Гнедко и было
спрятано его снаряжение.
События прошлой ночи вновь всколыхнулись в его сознании. Что с Таной?
Уцелела ли она? Квентин знал, что должен вернуться и спасти ее, если она в
плену у гоблинов. Хорошо хоть Эрлиер и меч были с ним. Судя по солнцу,
было около шести утра, и надо было спешить, пока эти чудовища отсыпаются
после кровавой ночи.
Скрываясь за деревьями, Квентин побежал к домикам на окраине. В деревне
стояла странная тишина, даже петухи, привыкшие каждое утро трубить подъем,
и те молчали. Добравшись до крайних домиков, Квентин заметил, что улицы в
этот час непривычно пусты: пастухи не гнали скот на выпас. С опаской
миновав несколько домов, принц приблизился к тому месту, где стоял домик
Диры. Деревья и забор были повалены, а на месте домика зияла большая
воронка, по окружности которой валялись разбросанные взрывом и до сих пор
неприбранные трупы людей. Квентин пригляделся - Таны среди них не было.
Живых тоже не было видно. Деревушка вымерла и опустела. Квентин пошел к
сараям, где стоял Гнедко. Тут только он вспомнил о больной ноге и с
радостью заметил, что совершенно не хромает и не чувствует боли. Только
голова еще немного звенела от взрыва и временами нехорошо кружилась.
Гнедко встретил его, покачивая головой. Тут же рядом находилась конская
сбруя и поклажа Квентина. Взнуздать коня было минутным делом, и Квентин
радуясь, что наконец-то судьба улыбнулась ему, выехал на улицу. И тут он
заметил, что с небольшого округлого холма, расположенного на юге,
поднимается столб дыма. Холм круглой шапкой возвышался над деревней и был
обнесен высокими каменными плитами, с положенными на них поперечинами.
Сердце Квентина на мгновение замерло, схваченное недобрым предчувствием, а
затем забилось слишком часто, сводя грудь незнакомой болью. Он
почувствовал, что там на холме, за каменными плитами стоунхеджа, творится
нечто ужасное. И наплевав на всяческую осторожность, погнал к холму прямо
через деревню. Когда до холма оставалась сотня метров, он остановил коня и
спешился. С холма доносились глухие удары, будто вбивали деревянные сваи.
Дальше принц пошел пешком. Странное каменное сооружение привлекало
внимание. Скорее всего, это и был жертвенный холм птицы Ру, о котором
рассказывала Дира.
Округлый холм имел почти правильную форму купола. Высокие плиты,
огораживающие его по окружности, были вытесаны из черного камня и покрыты
какими-то узорами и надписями. Когда Квентин подошел ближе, то заметил,
что посреди каменного круга пылает огромный костер, а вокруг него
сгрудились фигурки людей. Каменный частокол мешал рассмотреть
происходящее, и юноша, рискуя быть обнаруженным, подобрался ближе.
Последние метры ему вообще пришлось проползти, скрываясь за редкими
деревьями, растущими на склонах холма.
Картина, открывшаяся ему, была ужасной. У каменных плит стояли привязанные
люди. По два человека у каждой плиты. В центре возвышался помост, на
котором лежала обездвиженная жертва. Палачи сгрудились вокруг большого
костра, который пылал, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Они двигались
вокруг костра в медленном хороводе и бубнили какую-то молитву, призывно
вздымая руки к небу. Кто-то деревянным молотом стучал по большому пню,
вкопанному в землю.
Шаман, которым, как разглядел Квентин, был Ирг, монотонно распевал то ли
песню, то ли молитву. Из всего, что он произносил на своем варварском
диалекте, Квентин разобрал только имя Ру. Очевидно, Ирг призывал священную
птицу вкусить обильное жертвоприношение. Не прекращая песнопений, Ирг взял
большой деревянный молот и направился к женщине, привязанной к
жертвеннику. До этого неподвижная, женщина почувствовала приближение
смерти и стала биться в крепких путах, как пойманная рыба. На помосте под
головой жертвы и на земле около жертвенного камня блестели лужицы
невысохшей крови. Белые перья жреческого наряда Ирга также сплошь были
пропитаны кровью. Все говорило о том, что он славно потрудился прошлой
ночью. Ирг взмахнул деревянным молотом, и Квентин, чтобы не закричать,
крепко стиснул зубы и отвел взгляд. Женщина истошно закричала. И молот,
обрывая крик, упал на голову жертвы со звуком, похожим на звук лопнувшей
скорлупы.
- Ру! Прими эту жертву во искупление грехов отцов наших, покусившихся на
твоих птенцов. Пусть эта плоть и кровь будет нам вечным уроком и
воздаянием за все грехи наши, - Ирг громко пропел молитву на анге.
Затем блеснувшим кинжалом жрец перерезал жертве горло и стал наполнять
хлынувшей кровью большую чашу. Пока чаша наполнялась, хор адептов Ру
сменил монотонную молитву призыва на торжественную песнь жертвоприношения.
Ирг с полной чашей крови подошел к хороводу гоблинов и, сделав глоток,
передал чашу по кругу. Каждый пил из кровавой чаши, передавал другому и
громко, обращаясь к небу, призывал священную птицу Ру. Тошнота подступила
к горлу Квентина, и его чуть не вырвало.
Тем временем очередную жертву уже волокли к жертвенному столу. Квентин в
бессилии сжал кулаки. Только бы среди этих людей не было Таны. Он стал,
крадучись, продвигаться вокруг стоунхеджа, пристально вглядываясь в лица
обреченных людей.
"Только бы среди них не было Таны, - думал он. - Лишь бы они не схватили
ее". Злость на собственное бессилие разрывала его на части. Ему хотелось
ворваться в этот адский круг и крушить направо и налево этих
отвратительных тварей, потерявших человеческий облик, пока не умрет
последний из них. Злоба душила принца, а слезы застилали глаза. То, что он
видел перед собой, было настолько чудовищно и неправдоподобно, что просто
не могло быть правдой. Люди так не могли обращаться с людьми. Здесь не
было Конаха, не было того, кого он привык считать олицетворением зла, но
семена зла прочно укоренились в душах этих измененных созданий. Он не
знал, можно ли было их еще считать людьми, как это делали хранители, Дира
и Тана. Наверное, нет. Это был продукт Изменения. Изменения, за которым
скрывалось нечто невероятно злое, то, что породило Конаха. На земле
появилась новая раса человекоподобных существ, которая твердо встала на
сторону зла.
Голова шла кругом и соображала плохо. Нужно было что-то делать. Квентин
шел по кругу, всматриваясь в полные слез и отчаяния лица людей,
привязанных к плитам. Глаза некоторых из них были затуманены безумием.
Это, по крайней мере, избавляло их от мучительного ожидания смерти.
Обдирая колени и ладони о колючки кустов, Квентин продолжал обход этого
страшного места. Если он увидит Тану, ничего не удержит его. Он ворвется в
круг и будет крушить направо и налево.
Ирг тем временем перешел к следующему этапу этого жуткого представления.
По его приказу жертвам отрезали разбитые головы и складывали их на
каменную пирамидку около жертвенника, а тела бросали в костер. Опоенные
кровью, впавшие в транс гоблины, не зная усталости, продолжали свой
бесконечный хоровод, непрерывно взывая к своему идолу.
Квентин завершил обход холма. Таны среди людей, предназначенных на смерть,
не было. Эта смелая девочка пожертвовала жизнью, спасая его. Постепенно
ярость уступала место отчаянию. Он был не в силах помочь этим несчастным,
и слезы душили его. Позабыв об опасности, Квентин опустился на землю, и
его плечи затряслись в немых рыданиях. Смрадный дым от горящих тел долетал
до него и жег глаза. Не разбирая дороги сквозь слезы, заливающие глаза, он
побрел прочь от этого места. Сейчас он был не мессией, не героем, а просто
мальчишкой, которого, как щенка из сытной и теплой конуры, выкинули в
снежную пустыню. На заплетающихся ногах он добрался до Гнедко, которого
оставил привязанным к дереву у подножия холма. Квентин вскочил на коня и
полетел прочь от этого страшного, охваченного безумием места. Теперь, в
отличие от прежних дней, он четко представлял, кто его враг и какая цель
стоит перед ним. Он знал, что его путь опасен и труден, но с ним была
надежда, эта вечная спутница героев. Мир продолжал сопротивляться
нашествию зла, а это означало, что всегда отыщется тот, кто ему поможет.
Так было всегда, так будет и впредь. От него требовалось только одно: не
сворачивать с дороги, доверившись обстоятельствам и силам, о существовании
которых он не подозревал в данную минуту, но которые, когда придет для
этого время, сами объявятся и изберут его своим орудием.
Оставив позади последние домики обезумевшего селения, Квентин вылетел на
старую дорогу. В этом месте дорога, ведущая на юго-восток, выглядела более
наезженной, а значит, впереди его ожидали очередные встречи с неизвестным.
Одним махом он проскочил зеленые квадратики полей и вновь углубился в
дремучий лес.
Глава 12. Сила Мысли
Он не помнил, сколько часов гнал без передышки, чуть было не уморив коня.
Ему были необходимы эта бешеная скорость, свист ветра и ощущение свободы.
Когда колесница чувств немного успокоилась, он сбавил скорость. Деревушка
гоблинов осталась далеко позади, а других обжитых мест ему пока не
встретилось. Вокруг снова был лес, только еще более густой и дремучий,
сжимающий в зеленых объятиях подлеска и кустарника убегающую от него
дорогу.
Квентин не ощущал ничего кроме ужасающей глухой пустоты. Он автоматически
управлял конем, отмечая все особенности и детали пути, а душа его витала
далеко-далеко от этих мест, заново переживая события последних дней. Но
постепенно послеполуденное солнце, усталость и сонливость взяли верх над
взбудораженным разумом. Он понял, что пора остановиться, чтобы не загнать
коня и отдохнуть самому. Солнце пока еще находилось высоко, но уже давно
миновало полдень и стало клониться к закату. Квентин свернул на полянку,
окруженную приветливыми березками, расседлал коня и пустил его пастись, а
сам прилег головой к дереву и тотчас провалился то ли в сон, то ли в
успокаивающее забытье. Казалось, он задремал всего на миг, но когда
проснулся, уже наступали сумерки и все лесные жители готовились к ночлегу.
Голова болела, и некстати проснулось острое чувство голода. Квентин
позавидовал мирно пасущемуся Гнедку, тому и травки было достаточно. Нужно
было приготовиться к ночлегу, но сил не было. С трудом передвигая
обессилевшее тело, он отправился в лес и набрал охапку хвороста. Его
одежда превратилась в кучу испачканного и изорванного тряпья. Волосы
торчали запыленной всклокоченной шапкой. В притороченной к седлу сумке он
нашарил кремень и огниво и разжег костер. Быстро стемнело, и разошедшийся
огонь отогнал прилетевшую на бесплатный ужин мошкару.
Квентин осторожно развязал узелок, что передала ему Тана, и извлек оттуда
пергаментный свиток, вчетверо сложенный листок бумаги, перстенек с круглой
горошиной отполированного серо-голубого камня и небольшой холщовый кулек,
в котором были завернуты пышные румяные лепешки. Это было просто здорово!
Страшно хотелось есть, и он жадно, как волк, впился зубами в лепешку.
Слегка перекусив, он еще долго присматривался к оставшимся лепешкам, но
рассудил, что лучше их оставить на завтра. Закусочных в лесу не
предвиделось, и было неизвестно, сколько ему еще предстоит обходиться без
пищи.
Он развернул сложенный вчетверо листок бумаги и повернул к свету костра,
чтобы лучше разобрать мелкий почерк.
"Дорогой Квентин! - начиналось письмо. - Когда ты будешь читать эти
строки, ты будешь уже далеко от нас".
Сердце Квентина болезненно сжалось - письмо было от Таны.
"Мы не успели многое сказать тебе за эти дни: обстоятельства сложились
так, что малейшее промедление угрожало твоей жизни. Поэтому мама, как
только почувствовала опасность, решила, что пора тебе отправляться в путь.
Сегодня мама была в деревне. Ирг и его компания затевают что-то ужасное. Я
думаю, в ближайшие дни они выступят, и никто, даже вождь, не удержит их.
Эти люди тяжело больны, их сознание помутилось. Мама старается им помочь,
но пока мало что удается сделать. Наших же сторонников, которых называют
хранителями или голубями за то, что они не хотят проливать человеческую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг