его зовут? Сириус? Странно. Очень похож на наших кольво. Вы от нас так
далеко, а кольво - одинаковые, да и политоры вполне похожи на вас... Похожа
я на женщину Земли?
Папа, улыбаясь, кивнул, а я сказал:
- Очень! Очень! И у наших - тоже сзади нет глаза, Пилли! (Она
рассмеялась.) И еще - вы очень, невозможно красивая!
- Спасибо! - сказала она. - Наш интерес друг к другу был бы более
высок, если бы вы и мы были так же разумны, но кто-то из нас имел, например,
облик... слизняка со щупальцами.
- Конечно, - сказал папа. - Вы открыли две планеты... Кстати, это
тоже снижает реакцию на нас...
- Очень-очень частично, - сказала Пилли. - Мы именно открыли их. Не
более. Они - полудикари. Аппаратики - для связи с ними, чтобы не учить их
язык.
- Вы с ними общаетесь. Зачем?
- Мы берем у них металлы, сырье для топлива. В обмен.
- Я не спрашиваю, на что, - сказал папа.
- Спасибо. Ничего особенного мы им не даем. - Это она сказала чуть
грустно, - Я почему-то ни на секунду не испугалась Сириуса.
- Он разбирается в политорках, - сказал я.
- Наверное, люди изучали языки друг друга или изучали какой-то один,
наиболее удобный для всех.
- Похоже, - сказал папа, - но не совсем.
- Прошу вас, оторвите от себя присоски и поговорите.
Мы исполнили ее просьбу и, глупо поглядев друг на друга, поговорили о
том, что Пилли - это какое-то совершенство, судя по ее отношению к
ядовитому Сириусу. Затем Пилли сделала нам знак замолчать и заговорила сама.
Потом, опять жестом, попросила нас вернуть присоски на свои места.
- Ваш язык - это что-то чудовищное, чуждое, страшное, - сказала она.
- И полагаю, что наш для вас...
- Да, тоже полная дикость, - сказал папа. - Не язык, а набор
технических звуков разных частот плюс голоса, точнее, звуки каких-то птиц с
металлическим оттенком.
- У политоров, в отличие от вас, очень сильно выпирает грудная клетка,
может, отсюда и разница голосовых аппаратов. У наших женщин тоже, но,
по-моему, это менее заметно и уж внешне никак нам не вредит. Да? Ведь верно?
- Угу, - сказал папа смущенно.
- Теперь вывод, - продолжала Пилли, не переставая гладить Сириуса и
бесстрашно запихивая ему в рот кусок какой-то еды; он отбивался от нее всеми
четырьмя лапами, но ел. - Вывод. Вы на Земле обошлись без машинно-языковой
связи. Мне почему-то кажется, что вы, конечно, могли бы ее создать для себя.
Это наверняка была бы машина огромных размеров, в память которой были бы
заложены все слова всех языков и многочисленные каналы связи внутри. Скажем,
кто-то нажимает кнопку своего языка, а другой - своего, и можно
разговаривать. Фу, как нудно и долго я рассуждаю. Но маленький аппаратик,
вроде нашего, вы бы создать не могли и не создали. Для меня, например, этого
достаточно для оценки уровня вашей техники вообще.
- Да, не создали, - сказал папа. - Но почему не могли бы?
- Я уже говорила, ваш корабль был тщательно изучен.
- Ну, наш-то - это почти игрушка. Есть и похлеще.
- Я догадалась, но дело не в размерах, а в принципах решения. Уверена,
что ваши корабли не развивают нашей скорости и не могут уходить в космос так
далеко.
- Пилли, ну почему вы так думаете? - спросил я даже как-то обиженно.
- А вдруг и создадим аппаратик.
- Наш аппаратик слушает и ваш голос, и ваше тело одновременно, он
улавливает не только звук, но и ваши подсознательные, не говоря уже о
сознательных, представления о вашем слове и его значении, он как бы
отгадывает суть слова. Не кусайся, Сириус! - Потом нам: - Не вскакивайте,
уже известно, что ваш кольво не выпускает яд, если вы этого не хотите, а вы
этого не хотите, потому что хорошо ко мне относитесь... Ни один ваш корабль
не дотянет до нас. А если он с полпути пошлет ракету, хоть тысячу штук, мы
это легко уловим и ракеты уничтожим. Нет, не перехватчиками, это вчерашний
день, их взорвут звуковые сигналы с Политории, они могут взорвать ваши
ракеты даже пока они на борту ваших кораблей.
Странное дело, мы с папой молча слушали ее, верили ей, это было
грустно, не то даже слово, но у нас не было и тени ощущения, что Пилли нас
запугивает. Просто это был разговор о положении вещей. А с другой стороны,
мы почему-то промолчали, когда она касалась зубов Сириуса и не боялась их,
веря, что мы управляем им. Мы молчали, не открывая ей правды, что наш
"кольво" безвреден, как одуванчик.
- Знаете, Пилли, - помолчав, сказал папа, - какие ощущения у меня
возникают? За очень малое время, только на основании разговора с вами и не
очень откровенного разговора с Горгонерром, я понял, ощутил, что Политория
чем-то больна. Это дух военной болезни. Может, и не болезни агрессии, может,
это страх, способный породить агрессию, - но это так.
Пилли задумчиво и грустно кивнула, как бы соглашаясь.
- Проблема Горгонерра относительно вас, вернее, Земли, только отчасти
связана с импульсом войны. Проблема в другом, я думаю. Но об этом позже. Вам
нужно присмотреться не только ко мне, но и к Политории. А пока я улетаю
домой.
- На чем? - Я удивился.
- Моя машина стоит за колонной дома, с другой стороны. Папа встал,
подошел к ней, и сказав "огромное спасибо, Пилли", нагнулся, взял ее ладонь
и поцеловал.
- У вас это так делается? - мягко и очень тихо сказала она.
- Да, некоторые так делают, хотя это глубокая старина.
- Трижды в день я буду вашей... нянькой, готовить и прочее. Сами
ничего не делайте, захотите перекусить - я покажу, где еда. Гуляйте,
летайте, спускайтесь в нижний город - ничего не бойтесь, народ хочет вас
видеть. Вы правы, у нас очень сложное общество, очень! - Она
многозначительно взглянула на папу. - Сложное государство.
Я, забрав с собой обе пластинки - желтенькую и красненькую, спустился
с Пилли вниз, к ее машине. Она показала мне, как ею управлять, я кивнул,
быстро, одним прыжком перемахнул через борт машины и плюхнулся в
водительское кресло; ни слова не сказав, Пилли устроилась рядом, и я
взлетел. Полетав совсем чуть-чуть вокруг дома, я сделал знак Пилли надеть
ремни, ничего не спрашивая, она их надела, и я, взмыв вверх с одновременным
нажатием кнопки, выбрасывающей прозрачный верх машины, сделал акробатическую
петлю, ринулся вниз, сбросил скорость, убрал верх и плавно сел.
- Это... оч-чень... - сказала Пилли. положив на секунду руку мне на
голову.
- Привет, Пилли, - сказал я, перемахивая через борт машины. -
Кстати, Пилли, вы замужем, у вас есть муж?
Она засмеялась:
- Еще нет. Да и торопиться пока рано, мне всего сорок лет, я еще
малышка. Мы, политоры, живем до двухсот лет.
Она помахала мне рукой и резко взмыла в воздух. Ошеломленный, я пошел к
входным дверям в колонну-иглу, доставая из кармана пластиночки-ключи.
12
Мы с папой остались одни. Определенно - какие-то ошалелые, настолько
перенапряженные, что тянуло в сон, и в то же время это напряжение мешало
уснуть. Да и какие могут быть разговоры: сутки назад, даже меньше, мы
скользили в космосе, вполне счастливые, в ожидании чудесной пустой планетки
и классной рыбалки; мы и не думали об этой вечной, теоретически возможной
сказке - иная цивилизация, а тут на тебе, сорок восемь часов не прошло, а
мы как раз и есть внутри этой цивилизации, да плюс ко всему в ситуации -
хуже не придумаешь. Особенно меня поражало, что событий (кроме главного)
пока никаких, а темп внутри - бешеный.
Побродили по квартире, уже зная, что она трехэтажная и за пределами
каждого этажа идет снаружи шара замкнутый балкон: выходи и любуйся видом.
На третьем этаже - комнаты, комнатки, огромные мягкие диваны, ковры,
низкие столики, чуть в стороне от центральной точки холла к середине
сферического потолка вела, упираясь в него, лесенка. Папа, поглядев
внимательно вверх, сказал: "Там дверь, люк". Мы поднялись наверх, к этому
люку, я приложил к нему желтую пластинку - ноль эффекта, потом красную -
люк открылся. Мы сделали шаг вверх, здесь горел светильник, освещая лифт. Он
был небольшим, в отличие от главного, внизу, и даже тесным. В лифте была
всего одна кнопка, я нажал ее - и мы на приличной скорости дунули вверх,
пока не остановились. Пространство вокруг лифта было незначительным, но все
же не таким, как можно было ожидать, и тут я догадался и вспомнил, что когда
мы с Ориком летали, мне показалось, что почти у самого верха башни-стрелы
заметно утолщение. Да, это был небольшой шарик, метра три не доходивший до
острия иглы, внутреннее его помещение было пустым вокруг шахты лифта, но с
полом, а наружное - просто небольшая открытая галерея вокруг шпиля, балкон,
не очень широкий и с высокими перилами. Отсюда Тарнфил был виден достаточно
хорошо. В относительной близи только дом правительства был огромным,
остальные дома были вроде нашего - с одним шаром, ну, так сказать,
отдельный личный дом для политоров древнего рода, "для аристократии". А уже
дальше от нас в разные стороны торчали дома с несколькими шарами, вероятно,
конторы, офисы, их технициумы, наверное, какие-нибудь общества, лаборатории,
полиция и, конечно, просто жилые дома, но уже для политоров менее древних
родов, как Ол-ку, например: вход один, но квартир - много. Отсюда, с
высоты, Тарнфил был очень понятен. Дома и природа - больше ничего, очень
мудро и красиво, разве что мало кому это досталось: весь город был под
землей, я думаю, и заводы там, фабрики тоже были под землей, разве что на
окраинах, с отдельными шахтами входа. Конечно, "аристократы" не дошли до
того, чтобы жители подземного Тарнфила вовсе не выходили наружу, на свежий,
так сказать, воздух: сверху хорошо были видны лестницы выходов из-под земли,
там, под землю и наружу, "тек" народ. Конечно, никаких особенных дорог,
асфальта и прочего, раз машины на воздушных подушках, не было. То есть
дороги были, но скорее - дорожки, не очень широкие и не всегда прямые, как
в парке, посыпанные, вероятно, песком красным. Поблескивали сверху какие-то
пруды, прудики с розоватой водой и бассейны для плавания возле каждого дома
- уже с голубовато-зеленой... И вдруг... вдруг... мы с папой одновременно
увидели вдалеке множество черных птиц, что ли, но каких-то странных,
длинных, и тут папа схватил меня за руку, а другой показал вверх: оттуда на
нас стремительно планировала эта самая птица, все ближе, ближе... и, когда
она была уже метрах в пяти от нас, мы увидели, что это человек, политор,
весь в черном обтягивающем трико и с черными же крыльями. Через секунду
этот... не знаю как сказать... человек-птица уже сидел, улыбаясь, на перилах
нашего балкона и смотрел на нас.
- Жители Политории и Тарнфила приветствуют вас! - сказал он,
продолжая улыбаться. - А я после работы рискнул, забрался как можно выше в
небо и скользнул вниз, чтобы меньше было шансов, что меня заметят, я уверен,
нам, геллам, появляться здесь у вас категорически запрещено.
Папа протянул ему руку, и политор легко соскользнул на пол балкона.
- Спустимся на лифте вниз, - сказал папа. - Там никого нет, мы одни
дома до семи. (Я видел, он был потрясен.)
- О, спасибо, - сказал политор, - а там уже стемнеет, я улечу
незамеченным.
- Вы голодны? - спросил папа дрожащим каким-то голосом.
- О, вы ни о чем не беспокойтесь. Просто все с ума посходили, вы же...
в миллионах километрах от нас... это же... И огромная просьба, если будет
сигнал видеотелефона, не нажимайте ответную кнопку сразу, ладно? Сначала я
выйду.
- Хорошо, конечно, - сказал папа. - Садитесь, я - Владимир, это -
Митя, мой сын. А вы... послушайте, ведь это же не планирование, нет? - И он
показал на черные, легшие складками крылья политора. Тот рассмеялся.
- Ничего общего. Мы - геллы, то есть я - гелл.
- Нам не сказали, что вы... летаете.
- Конечно, летаем. Меня зовут Латор, верно, смешно?
- Почему?
- Как высокородного. Никакой черточки в имени нет. Просто Латор.
Как-то уж так вышло, что имена у нас, как у высокородных. Ой! - Он
стал боязливо оглядывать комнату, а я сидел, открыв рот, как будто ору на
весь лес.
- Нет, никаких устройств нет, - сказал папа.
- Это хорошо. И пожалуйста, никому не говорите, что я прилетал.
Так-то, встреться мы в городе, мы вполне имели бы право поговорить, но
являться... Что вы на меня так смотрите?
- Я... ничего не понимаю. С крыльями!!!
- Разве у вас на Земле нет летающих землян?
- Нет, - сказал папа. - Кстати, а у вас есть третий глаз?
- Нет. Глаза нет. Это только у нелетающих, но у их женщин тоже нет.
- Я ничего не понимаю. Откуда вы вообще взялись, такие?
Латор сказал:
- Все женщины и мужчины геллы очень добродушны, веселы, терпеливы,
очень сильные, сильнее нелетающих, и, пожалуй, добрые - потом я объясню
почему. Не знаю уж, от кого в древние времена на Политории произошли птицы,
но все политоры произошли от птиц...
- М-можно я потрогаю ваше... крыло? - тихо спросил я.
- Конечно, - сказал Латор. - И саму руку тоже.
Крыло было мягким, а мускулы руки - камень. Просто камень.
- Эти птицы, - продолжал он, - имели высокие ноги и тело держали
вертикально. Это помогло развитию языкового аппарата. Шли тысячелетия, и, по
непонятным причинам, часть политоров, тяготеющая больше к земле, развивалась
самостоятельно, отказавшись от полетов, а мы, геллы, как-то тяготели больше
к полетам, так что развились в особый вид. В древние времена (так записано в
книгах) мы, уже будучи разумными, жили от наземных политоров отдельно, даже
далеко друг от друга, но враждовали, - правда, по их вине. Похоже, они не
могли нам простить, что мы и ходить умеем, и летать. О! Внимание!
Мы тоже услышали звонок видеотелефона. Латор, легко вскочив, скрылся за
дверью, папа потыкал кнопки, экран засветился - это был Горгонерр.
- Долгой жизни, уль Владимир и уль Митя!
- Долгой жизни, уль Горгонерр, - сказал папа.
- Как проходит время? Не скучно?
- О нет, что вы! Мы, я бы сказал, переполнены впечатлениями. Орик и
Пилли отличные рассказчики и очень милые...
- Я рад, - сказал Горгонерр. - Я уже звонил вам.
- Простите, я был в ванной, а сын возился с машиной. Мы так
перенасыщены, что вряд ли сегодня выберемся в город, хотя...
- Ходите, гуляйте, вы абсолютно свободны, разве что без Орика вас
будут окружать толпы. Кстати, как насчет встречи с нашими учеными завтра.
- Можно ли это обсудить утром? Мы надеемся хорошо выспаться.
- О, как вам будет угодно. Когда вам позвонить?
- В девять вас устроит?
- Вполне. Отдыхайте. Долгой жизни!
Латор влетел в комнату, не буквально, конечно, просто вошел легко и
быстро.
- Латор, - сказал папа. - Все это уму непостижимо, понятно - как
сказка, не более. Как же так получилось, например, что нелетающие политоры
имеют сзади глаз, третий, а вы - нет?
- Есть гипотеза, что мы, геллы, много летая, все время подставляли
глаз солнцу, естественно, жмурились, закрывали его, и он постепенно утратил
свои функции... исчез, отпал.
- Вы ученый, Латор? - спросил папа. Латор долго и весело хохотал.
- Сейчас вы узнаете, кто я и кто мы. Да-а, вы меня рассмешили!
Сказать, что я ученый, это то же самое, что сказать, что у политорок нет
сзади глаза потому, что они тысячелетиями обожали загорать и он "отпал" у
них, как у нас. Кстати, то, что у них нет глаза, - загадка для наших
медиков.
Откуда-то возник зевающий Сириус.
- О, кольво, - сказал Латор. - Вы не боитесь их? Геллы не боятся, мы
их быстрее.
- Это наш кольво, - сказал папа, - с Земли. Даже не спросив, ядовит
ли он, Латор продолжал:
- Мы, геллы, ушли от вражды и жили далеко, в тех же почти местах, где
и моро. Вы о них уже слышали? Моро, говорят ученые, произошли от каких-то...
обезьян, существ, которых мы и не видели никогда, на Политории их не было и
нет. Ученые считают, что моро завезли сюда на кораблях очень давно какие-то
разумные существа, потому что там, где жили моро, после дождевой бури вода
стала отравленной, и они начали умирать. Мы с моро жили, в общем, мирно, но
как-то отдельно, хотя узнали и сейчас знаем их язык. По причинам нам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг