рос священный Вяз. Ветви его протянулись выше острых шпилей. Где-то в его
ветвях прятались гнезда самых великих, самых знаменитых птиц. Сирин, Алконост,
Гамаюн и Матерь Сва облюбовали этого великана для своей вечной обители. По
крайней мере, так гласили легенды.
- У-у-у! - завистливо прогудела Маруша. - Вот где бы свить гнездышко... И
обстановочка соответствующая. Лес - это тебе не пыльный город. С другой
стороны, оставшись там, не заскучаю ли я по чердакам, а? Как ты думаешь?
Кори зыркала по сторонам, почесывала шею то одной, то другой лапой.
Похоже, что она совершенно забыла про Марушу.
- А ты бы хотела там жить? - пихнула Маруша огромную лапу, стараясь не
угодить под клинок крыла.
- Зачем? - недоуменно спросила Кори.
Маруша затруднилась ответить. Радостно было ей смотреть на прелести
природы в волшебном зеркале. Хотелось нырнуть в стеклянную глубину и оказаться
в Заоблачной Стране. А, оказавшись, остаться навсегда. Жестокая зима, яростное
лето, грязно-унылая осень обходят стороной загадочную страну. Не встретишь там
ни гремящие автомобили, ни безжалостных мальчишек с рогатками. А миленькие
девочки с цепкими пальцами и холодными глазами не засовывают бедных птичек в
железные клетки, чтобы не выпускать никогда. И воздух там чист, как в горах, о
которых Маруша знала только из песен. И коварно проникших кошек тут же
истребляют зоркие стражи. Сказка на то и сказка, чтобы в ней хотелось
остаться.
- Ну а просто слетать туда на денечек, а?
- Я не летаю в ту сторону, - холодно ответила птица. - Там перепутанные
времена. Там перепутанные пространства. Прямо за моим деревом. И сразу все
окажется вывернутым, совершенно иным, чем выглядит поначалу. И я окажусь
другой. А мне это не надо.
Удивившись своей многословности, Кори шумно дыхнула в сторону и замолчала,
словно поняла, что потратила запас слов на два года вперед. А Маруша, что есть
силы, ударила клювом по стеклу. Казалось, расколется оно и пропустит маленькую
птичку в желанную обитель. Но стекло выдержало, только изображение дрогнуло и
померкло. По ту сторону снова клубился голубоватый туман.
- Не долбись, - бесстрастно сказала Кори. - Дверца открывается не здесь. И
не для птички вроде тебя.
- Хочу туда! - изо всех сил затрещала-защебетала Маруша.
- Так лети, - сказала Кори. - За моим деревом все иначе. И ты станешь
другой. Может, как раз такой, чтобы пролететь в открывшуюся щель.
- И меня пустят? - поинтересовалась Маруша, разом проглотив слезливые
нотки.
- А я знаю? - спросила Кори.
- Полечу, - кивнула Маруша. - Чувствую, там моя судьба!
Ничего такого она не чувствовала, но ей хотелось, чтобы Кори ее запомнила.
Кори ничего не ответила. Обидевшись, Маруша захлопала крыльями и взлетела в
холодное небо, отыскивая попутный ветер. Потом она вспомнила, что так и не
сказала Кори про Серебряного Птенца. Но она даже не обернулась. Увидев
волшебную страну, Маруша больше не собиралась возвращаться в пропитанный пылью
город. Пусть мифические птицы сами прилетают и сами разбираются с серебряными
делами. Для Маруши отыщется неплохое местечко за облаками. Уж в этом она не
сомневалась.
5
Теперь неясный зов вел Марушу по невидимой нити старого птичьего пути.
Когда-то находились смельчаки, которые летали в Заоблачную Страну. И даже
возвращались оттуда. Потом они перевелись. Наверняка, решили остаться в Вирии.
Как Маруша их понимала!
Или их истребил Тот, Кто Сидит На Качелях?
Маруша отогнала страшную мысль и посмотрела вниз. Земля ушла далеко. И
зеленые леса, и пестрые, еще только начинающие увядать луга, и заросшие яркими
высокими травами опушки теперь слились в единую, темную, монолитную массу.
Скучную, как площадка, залитая бетоном. Вообразить себя орлом не получилось.
Оставалось смотреть вперед и мечтать о Заоблачной Стране.
Облака исчезли. Только небо было вокруг, только плотный холодный воздух.
Кажущийся беспросветной мглой над большими городами, здесь, в отсутствии
огней, он сам давал свет, сам показывал, что не черный он, но синий,
глубоко-глубоко синий, до самых звезд. Синие небеса, звезды, отливавшие
синевой, и невидимые ветра с синими крыльями. Синева раскинулась со всех
сторон, откинув землю в несусветную даль. Синева, наполненная удачей, надеждой
и свободой, которую могут ощутить только птицы. И только птицы, ощутившие эту
свободу, могут прорваться в Заоблачную Страну.
Бездонная синь и свобода.
Не разливалось над горизонтом золотое сияние. Долгий путь предстоял до
Заоблачной Страны. Еще одна тысяча взмахов осталась позади. Еще один порыв
ветра подхватил Марушу и позволил чуть отдохнуть, а потом передал своему
брату, тоже спокойному и ласковому.
Парение не требовало много сил, но Маруша, не привыкшая к затяжным
перелетам, устала. Глаза смыкались на лету. Поблизости не росло ни одного
приличного дерева, а холмы выглядели чересчур неприветливыми. У горизонта
чернела узкая полоса леса, но до него еще лететь и лететь. Крылья скорбно ныли
при каждом взмахе, а в голове крутились образы нахальных стрижей, умеющих
спать на лету.
Настал вдруг миг, когда пришлось позабыть и о стрижах, и о леске, и о
самом горизонте. Потому что звезды взбесились. Они задрожали в яростном танце,
а потом посыпались вниз. Такого красивого зрелища Маруша не видела никогда. А
после искры переливчатого сияния понеслись прямо на Марушу. Небо прорезал
надсадный свист, идущий со всех сторон. И что-то рассекло воздух рядом с
Марушей, что-то, до ужаса похожее на остро отточенную стрелу. Злобно
засверкали сорвавшиеся с небес звезды. Казалось, каждая из них стремилась
пронзить птичку, летящую по запретному маршруту. "Вперед!" - приказала себе
Маруша и отчаянно прибавила скорость, постепенно снижаясь к долгожданному
лесу. Но звездный ливень становился все сильнее. Никакой лес не укрыл бы
Марушу от звездопада.
Сверкающие осколки падали вниз бритвенными лезвиями. Стонали деревья,
прощаясь с тоненькими веточками и массивными сучьями. С тихим шелестом опадала
свежескошенная трава. Хор цикад возопил жалобно-протяжно и со стрекотанием
унесся в безопасные места, в другие времена и ночи. Маруша осталась одна
посреди мира, иссекаемого беспощадными звездами. Птичка металась по сторонам,
уворачиваясь от свистящих игл, но поток густел. Каждая следующая секунда могла
стать последней.
Лесок остался позади. Маруша кубарем скатилась в траву и побежала под
напитанными сыростью буро-желтыми арками поникшей травы. И сразу чувство
направления погасло. Видимо, оно оживало только в полете. Быстро-быстро
перебирая ногами, птичка неслась в неизвестность. То слева, то справа
просыпались ворохи травяной щепы, так и норовящей залететь в блестящие глаза.
Мерзкая глина прижималась к ногам тяжеленными сапогами, прилипала, стремилась
удержать на месте. Поток разбившихся звездных тел, норовивший настигнуть
птичку, которой некуда лететь, отставал на несколько секунд. Но
земля-предательница притормаживала суматошный бег, заставляя терять мгновение
за мгновением.
Внезапно в очередном холме, преградившем дорогу, Маруша заметила черную
дыру огромной пещеры. Не медля ни секунды, птичка заскочила в спасительное
отверстие. Коготки царапнули по металлу. Бескрылые проложили сквозь холм
толстенную трубу, да и забыли о ней. Теперь труба могла послужить спасением
для чуть не погибшей путешественницы. Звезды иногда звонко цокали по
металлическим краям, но внутрь пробраться не могли. Пока о них можно было не
думать. Да и не только о них. Так сладостно не думать вообще ни о чем. В конце
концов, передышка сейчас просто необходима.
6
Раздался шорох.
- Кто? - встрепенулась Маруша.
- Я! - раздался в ответ раздосадованный писк. - Шумелка-Мышь.
Из темной щели высунулся розовый, любопытный, дрожащий нос. Крохотные
ноздри жадно втягивали пропитанный пылью воздух.
Вслед за носом в трубу просочилось исхудалое тело, покрытое поредевшей
шерстью. Ребра выпирали шпангоутами крохотной шлюпки, занесенной под землю
шальным потоком и брошенной на произвол судьбы. Вертлявую шею охватывала
замызганная веревка, конец которой тянулся за мышью вторым хвостом.
- О! - обрадовалась Маруша. - Это у тебя поводок? Ты была ручной мышкой, и
бескрылые выводили тебя погулять?
- Дура! - рассердилась мышка. - И вовсе не так. Ты когда-нибудь слышала
хоть об одной мыши, покончившей жизнь самоубийством?
- Не-а, - мотнула головой Маруша.
- Она перед тобой, - хвастливо улыбнулась Шумелка-Мышь. - Я долго шла к
этому решению, я хотела, чтобы весь мир почувствовал, как плохо ему без меня
станет. Я представляла, как близкие будут рыдать от горя, а тетка-жадюга
прольет соленые слезы за то, что не давала мне поплавать в сметане. Но поздно!
Они бы сидели в холодных сумерках и дрожали от холода и голода, а я бы уже
валялась в подвале, набитом тысячью сортов сыра и миллионами колбасок. И
штабели сала! Ты когда-нибудь ела сало?
- А что это?
- Дура и есть дура, - фыркнула Шумелка-Мышь. - Сало - это билет на
праздник жизни. И если ты не пробовала сала, знай, что жизнь твоя прошла
даром.
- Но ведь есть же мошки, червяки, комары...
- Боженька придумал птиц, чтобы они могли поедать то, что не пригодилось
нам, - жалостливо вздохнула мышь. - Несчастные создания.
- Знаешь, это место вовсе не похоже на подвал.
- Подвал! Скажешь тоже! Думаю, кто-то решил оставить меня здесь, чтобы я
могла посмотреть на мир после того, как помахала ему лапкой.
- Ну? Посмотрела?
- А то! - горделиво заметила мышь, но потом смешалась и повернулась в
сторону, бормоча. - И какие гады учудили все это?
- А в чем дело?
- В чем дело?!!! Нет, она еще спрашивает, в чем дело?!!! Да ты и
представить себе не можешь, как горько оказалось смотреть на оставленный мир.
- Неужели твои родные так сильно по тебе убивались?
- Да никто даже не заметил моего ухода! Все получилось наоборот. Это я
сижу в холодной трубе, где жрать нечего, и вспоминаю всех, всех, всех, даже
тетку-жадюгу. А родичи давно забыли меня и греются сейчас у труб парового
отопления, хрустя себе хлебными корками.
- И они не поделились бы с тобой?
- Такие поделятся, как же! А еще, пернатая, знай, что зубы мои теперь не
заточены для корок мира. Раз уж я его решила оставить, то никто меня не видит,
не слышит и не чувствует. Ты первая. А есть жуть как хочется. Ты бы смогла
провести без еды полмесяца?
- Вряд ли. Я конечно не пробовала...
- Не пробовала... Она не пробовала! А мне вот приходится. Застряла я.
Обратная дорога отрезана, а вперед лезть боязно. Чую, желудок мой сейчас
сожрет сам себя.
- Так чего тебе ждать? Ступай в свой подвал.
- Ага, сказала одна такая. Проход охраняет Тот, Кто Сидит На Качелях.
- Тебе-то чего бояться? Ведь он - птица! Какое ему дело до
самоубийственных мышей, пусть даже единственных в своем роде?
- Че-е-его? Да любому детенышу известно, что он - крыса. Страшная,
противная, огромная-преогромная бурая крыса. А какие у него зубы! Не зубы -
зубища! И мутные капли яда стекают с них на землю, умерщвляя траву и прожигая
асфальт. Ни одной мыши не уклониться от встречи с ним на дороге в сырный
подвал. Наверное, поэтому вместилище изобилия и пустует до сих пор. Я никогда
не слышала, чтобы хоть кто-то сумел прорваться.
- Что-то не так, - задумалась Маруша. - Тогда какое ему дело до меня?
Насколько мне известно, крысы не лезут в птичьи дела. Тем более, в дела птиц
верхнего уровня. Может, ты что-то напутала?
- Я-а-а! - обиженно взвилась Шумелка-Мышь, гулко стукнувшись о потолок. -
Пошли, посмотрим, если хочешь. Поглядим, кто он - крыса или птица безмозглая.
- Я птица, и, значит, я безмозглая? - Маруша захлопала глазами, чтобы
прогнать горькие слезы обиды. - Иди, показывай, где те самые качели. Ты
обещала!
- Без проблем, - хмыкнула мышь. - Отсюда две трубы направо. Следуй за
мной, только учти, когда я бегу по трубам, то никого не жду. Это в небесах вы
порхаете мотыльками, а на ногах любая птица хуже черепахи.
- Ой, а что за черепаха?
- Черепаха-то, - замешкалась мышь. - Гм, черепаха. Животина такая.
Огромная. Жует постоянно, а время от времени орет что-то неясное. Му-у-у,
орет. Жалобно так, да бестолково. Видала я одну такую, когда жила в деревне.
- А она...
- Не время болтать. Нет, с птицами каши не сварить, - спина уже юрко
посверкивала далеко впереди.
Весело щелкал конец веревки. Маруша, расправив крылья для устойчивости,
бежала следом, не отрывая глаз от серых хвостов. Когда она приготовилась
свалиться замертво, мышь сама остановилась и опрокинулась на ржавую чешую,
судорожно перекачивая воздух.
- Побегай-ка с голодухи, - простонала она. - А в лучшие времена ты нипочем
за мной не угналась бы. А так, ты - птица неплохая. И говорить умеешь.
Дыхание мыши становилось равномерным.
- Единственной в своем роде, - прошептала она Марушины слова, томно
закрывая глаза. - Уж-жасс, как романтично! И почему мне никто не говорил
подобных слов при жизни? Но мир запомнит меня именно такой. Единственной
мышью, совершившей самоубийство!
Маруша прищелкнула клювом, выдавая пробную трель. Все время, пока она
бежала, ей не давал покоя один вопрос.
- Послушай, а почему ты считаешь, что никакой другой мыши не могла придти
в голову идея повеситься? Причем, гораздо раньше, чем тебе.
- Т-с-с-с! - глаза мыши гневно раскрылись. - Кончай трепаться! Скажу по
секрету, мне самой приходилось размышлять над этим. Получилось, что если
кто-то осуществил мою задумку раньше, то я... я... я... я всего лишь одна
из... а никакая не единственная и неповторимая. И миру нет до меня никакого
дела. И получилось, что я погубила себя понапрасну... Ф-ф-фу, даже думать об
этом не хочу. Давай менять тему. Это уже вторая труба. Сейчас нам сворачивать
в последний раз.
7
Дорога неуклонно уходила вверх. Очевидно, трубу проложили по склону
довольно крутого холма. Дно усеяла спрессованная масса из позапрошлогодней
листвы, сигаретных коробок, раздавленных в лепешку, битого стекла, чьи острые
края сточило неумолимое время, потрескавшихся пластиковых бутылок,
полусгнивших спичечных коробков и высохшей травы. Воздух пропитал запах
разлагающегося тряпья и отсыревшего табака. Настолько густой, что глаза сразу
защипало, а неопознанные предметы, валяющиеся тут и там, мигом приобрели
расплывчатые очертания из-за выступивших слез. Может поэтому кругляшок выхода
был почти неразличим, словно укутался в промозглый туман.
- Ну, - подала слева голосок Шумелка-Мышь. - Чего отстаешь? Давай живее.
Там, за выходом, прячется знаменитый сырный подвал. Для нас, мышей. Остальным
в нем делать нечего, запомни. Даже не знаю, с какой радости я позволяю тебе
бежать со мной. Но все равно не отставай. Пусть даже в подвал тебе и не
пройти. Интересно, где ты окажешься, выскочив из трубы?
"В Заоблачной Стране", - подумала Маруша.
Измятый пластик мерзко похрустывал под ногами. Сквозняк пронизывал трубу
насквозь, и ему не помехой были ни мертвая мышь с замызганной веревкой на шее,
ни полуживая от волнения птичка, ждущая неминуемой встречи со сторожем
Междустранья.
- Скорее, скорее, - шептала Шумелка-Мышь, дрожа от напряжения.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг