Больше я мистики не боялась. Во-первых, если дать себе труд подумать,
возможно, я и сама найду техническое решение этой задачки, во-вторых, когда
проснется мой гений, можно будет спросить у него.
Чтобы доказать себе, что мистика мне нипочем, я взяла книгу с другой
полки. Знакомые уравнения фотосинтеза озона в атмосфере. Достала еще одну -
численное моделирование динамики электронного пучка в лазере на свободных
электронах. Васильев, Васильева, Давыдов. Слава богу, никакой мистики в
мироздании.
Поставила книги на место. Терпеть не могу беспорядка. И пошла к
компьютерной стене. Шикарное изображение моего компьютера призывно
светилось. Я вошла в меню "Времена года". Все верно - светится пункт
"Зима". Я перевела курсор на "Лето" и решительно нажала ввод.
"Действительно ли вы хотите сменить время года? В реальности сейчас зима!"
- поинтересовался осторожный компьютер. Защита от дурака. Но какое дело
дураку до реальности. Я подтвердила свое желание.
Первым импульсом было подойти к окну, но я не поддалась ему. Не
хотелось травмировать свою психику зрелищем насилия над природой. Я знала,
что там должно происходить. Тем более, получив и тут же нарушив
предупреждение: "не нарушай покой..."
Вместо этого я легла на диван тут же в кабинете и закрыла глаза. Сон
пришел сразу, будто щелкнули выключателем. Точно так же он и ушел. Я
открыла глаза и встала, полная деятельной энергии.
Теперь уже без колебаний подошла к окну и распахнула его. В комнату
ударило густонастоянным хвойно-травно-цветочным запахом летнего леса.
Занималось раннее утро. Я перелезла через подоконник и спрыгнула во двор.
Босые ноги мягко окунулись в щекотно-знобящую прохладу росной травы.
Закрыла глаза и глубоко-глубоко вдохнула упоительный воздух. Вспомнила, что
забыла одеться. Но махнула рукой. Стоит ли в моей ирреальности, где не
может быть неизвестных посетителей, вообще, никаких посетителей.,
беспокоиться об условностях. Здесь совсем иные координаты. И мне в них
жить. Не думаю, что очень долго. Однако, поживем - поориентируемся...
Я нарвала на опушке, недалеко от дома, ромашек и васильков, а
углубившись в лес, оформила букет двумя листьями папоротника. Потом просто
бродила по лесу "между стеблями травы", наслаждаясь тишиной и покоем. Не
ведаю, какой уж там меня "бог исполнил", но я почувствовала, что внутренний
протест против чего-то не вполне осознанного, бередившего душу мою в часы
после моего (нашего) божественного воплощения, куда-то исчез. Я готова была
принимать мир таким, какой он есть. Но обнаружилось, что вопрос именно в
том, а каков он есть? Не трудно видеть, что он таков, каким я его сделаю. В
более общем случае - каким мы его сделаем. Конечно, в условиях заданности
процесса моего уменьшения и наиболее вероятного исчезновения.
Должен ли мой мир повторять Его мир, принятый за реальность? (При этом
максимальна иллюзия нашего сосуществования в одном мире) Или надо постоянно
напоминать себе, что наши миры на самом деле различны, чтобы не зарываться
в иллюзиях?
Я подошла к дому, так и не решив этой дилеммы. Вошла, достала вазу,
налила воды, поставила букет и отнесла его в спальню на тумбочку у Его
кровати. Мой Зевс еще спал. И его "сонливость" еще одно свидетельство
различия наших миров.
Косые лучи утреннего солнца просвечивали сквозь его обнаженное тело, и
оно светилось, словно было одной с ним субстанцией. Между прочим, весьма
высокохудожественное зрелище. Хотя с непривычки - мороз по коже.
Я подошла к компьютеру и перевела свой мир на "реальность". Бедная
природа! Надеюсь, она меня поймет и простит.
А цветы не исчезли. Они уже стали частью реальности.
Из всей этой истории стало очевидно одно: наши миры должны быть
такими, чтобы как можно меньше травмировать живущих в разных мирах. То
есть, это мой мир должен быть таким.
* * *
Наверное как предмет научных исследований я должна была бы вести
хронику своего уменьшения со скрупулезной дотошностью: час за часом, день
за днем. Но поскольку исследуются не только мои габариты (за ними следят
приборы), а и психические изменения, я обязана, по мере своих возможностей,
углубляться и в состояние своей психики. А эти экскурсы никак не
совмещаются с реальным временем.. К тому же, если психика стабильна изо дня
в день, зачем как магнитофону писать одно и то же. Поворотные точки, вехи
на пути - вот что требуется от меня. И достоверность. На том и стоим.
Это я оправдываюсь за временные пробелы в своем повествовании и
вызванные ими сюжетные лакуны. Заинтересованный Читатель может посетовать
на то, что я опустила "пробуждение Зевса", его реакцию на букет и
соответствующие "оргвыводы". Предоставляю Читателю поставить себя на место
Зевса. А я, если потеряю бдительность, может быть, где-нибудь между строк и
проговорюсь о том, как было на самом деле. Но сейчас не хочу. И это тоже
штрих к моему автопортрету...
А "оргвыводов" не было. Мы с удовольствием вместе работали, как
прежде, но больше это не "обмывали". Будни... Букет, конечно, завял вскоре.
Но я регулярно его обновляла, насилуя свою несчастную природу. И Зевс
понимал меня без слов.
Спали мы вместе. Я не могла лишить его этой иллюзии. Он вел себя
достойно. Хотя в подобной ситуации очень сложно определить, что значит
"достойно". Скажем так: он был терпелив, нежен и корректен. И ему не
понадобилось растолковывать символическое значение букета...
Я понимала, что веду себя, как дура. Но по-другому не могла. Наверное,
срабатывал инстинкт сохранения чего-то, что трудно сформулировать при моих
убогих литературных способностях. Перед Вами не повесть, а история болезни.
Однако достаточно реверансов. К делу!...
Динамику моего уменьшения проследить оказалось совсем просто. Даже без
подсказки чутких приборов. "Радужка" на стеклянной стене с каждым днем
становилась все выше. В этом переходном пространстве между мирами не было
никаких иллюзий, голограмм, фантограмм и прочих ухищрений для самообмана.
И когда "радужка" оказалась на уровне моих глаз и, не мигая, заглянула
куда-то вглубь меня, я поняла, что опять пора. Скоро я не смогу дотянуться
до нее и тогда... А что тогда? Тогда мне придется уменьшаться в этом
закутке между мирами до тех пор, пока разрешающая способность техники не
окажется бессильной поддерживать иллюзию моего существования. И блестящий
эксперимент моего любимого гения закончится.
Но я думала не только о нем. Мне тоже было любопытно, что же дальше?
Где предел?..
Из очередного ночного путешествия по временам года я принесла осенний
букет. Желтые и красные листья, сухие колосья и травы. Проснувшись, мой
грустный Зевс вопросительно посмотрел на меня. Конечно, мне было его жаль,
но не думаю, что я слишком замучила его. Мое пребывание в этом мире длилось
не более двух недель. В нашем возрасте нормальны перерывы и подольше.
Другое дело, что это были не обычные недели, а одни из последних наших
недель.
- Не кажется ли тебе, что мы слишком эгоистичны? - ответила я вопросом
на его взгляд.
- Что ты имеешь в виду? - пожал он плечами, спустив ноги на пол и
обмотавшись простыней на греко-римский манер. И действительно, стал очень
похож на неумытого спросонья Зевса.
- Нашего сына, - объяснила я.
- Мы же от него не отворачивались!
- Ты уверен? Особенно, в последние месяцы...
- Но мы не запрещаем ему приезжать. Сам не хочет.
- Не запрещаем, но и не зовем... Ты уверен, что он не догадывается о
происходящем?
- Нет, не уверен..
- А если так, то, скорей всего, он сейчас прислушивается не к голосу
сердца, а к тем общепринятым этическим нормам, которые запрещают детям
присутствовать при уменьшении родителей.
- Не запрещают, а не рекомендуют... Бывают случаи, когда больше некому
присутствовать или нет возможности не присутствовать, - уточнил мой
аккуратный и добавил: - И, мне кажется, эти нормы не совсем лишены смысла.
- Возможно, - ответила я, сомневаясь. - Только почему-то меня до сих
пор мучает совесть оттого, что я не была рядом с мамой. Обманывала сама
себя, будто не знаю, что происходит.
- Но согласись, что присутствие детей не совсем деликатно, с одной
стороны, и может оказаться слишком тяжелым испытанием для психики - с
другой. И вообще, с момента появления детей, жизнь родителей практически
полностью принадлежит им. Не справедливо ли, что период прощания всецело
принадлежит родителям, то есть супругам?..
- Наверное, справедливо, но эгоистично... Ведь навсегда разлучаются не
только супруги, но и дети с родителями. А мой случай, твоими стараниями,
вообще, из ряда вон!... И если, как ты надеешься, когда-нибудь и ты
последуешь за мной, то должен быть кто-то, кому мы можем доверить
обеспечение нашего эксперимента. И оставить ему возможность повторить
его... Ты сделал гениальную систему и знаешь, что подарить ее человечеству
тебе не позволят, ибо она разрушает устои. Но неужели ты не хочешь, чтобы
наш сын обладал ею? Ты подаришь ему право выбора. Это нелегкая ноша, однако
она увеличивает степень свободы. Не есть ли наш родительский долг сделать
сына более свободным, ежели это в наших возможностях?
- Наверное, ты права, - серьезно согласился мой супруг, - только я не
уверен, чего в этом даре больше: бремени или свободы. Но это уже ему решать
- принимать ли от нас столь сомнительный дар. К тому же, существует еще
одна непререкаемая этическая норма: "Желание уходящего - закон!"
- Я не хочу использовать эту этическую норму. По-моему, она не совсем
этична.
- Значит, забудем о ней и будем действовать, исходя из нашего
обоюдного согласия, - постановил мой уступчивый.
Он тут же взял телефон и набрал код сына.
- Папа? - голос сына звучал не очень громко, но я услышала в его
вопросе тревогу. Конечно же, он чувствовал, что происходит в этом доме!
- Привет, наследник! Как твоя "no problem"?
- Как всегда, проблем куча, но ни одной серьезной.
- Мы с мамой хотели бы тебя видеть. Есть возможность?
- Конечно! - возопил сын так, что стало слышно сразу во всех мирах,
имевшихся у нас в наличии. - Скоро буду! - И отключился.
Ну, что ж, назад дороги нет... Не знаю, разумно ли поступаю, но так
подсказывает мне любовь. Или мой эгоизм?... Все! Рефлексии побоку. Я люблю
сына и хочу его видеть. А, как сказал мой разумный, желание уходящего -
закон. И не только я этого хочу, но и сын. Я это услышала!
Мой творец ободряюще улыбнулся мне. Мол, не бойся, не крокодил к нам
спешит, а сын родной. А я и не боюсь. Крокодилы мне уже не страшны. Мне
никто не страшен, кроме самой себя.
Ближе к вечеру сын постучал в двери нашего дома. К сожалению,
встретить его на крыльце дома я уже не могла. Постучал чисто символически,
предупреждая, и тут же влетел внутрь. Раньше он не стучался, а просто
влетал. Тревога в его глазах молниеносно сменилась ошеломлением. Я
попробовала взглянуть на нашу парочку его глазами и невольно усмехнулась.
Видок у нас был еще тот - хоть сейчас к алтарю. На мне - длинное белое
платье с жемчужным переливом и все причитающиеся к нему аксессуары,
прическа типа "ниагарский водопад", а на муже - смокинг цвета ночного неба
и белая рубаха - в общем, он был неотразим.
- У вас что - годовщина свадьбы? - спросил сын.
Мы стали судорожно перебирать в уме даты.
- Черт, забыл! - получил он верный результат чуть раньше нас.
Действительно, сегодня имела место быть именно таковая годовщина.
- Не расстраивайся, - успокоил его отец, - мы сами забыли.
- А это? - указал он на наши наряды.
- Ну, теперь для нас каждая встреча с тобой - праздник. Это не упрек,
а констатация, - предупредил он оправдательный монолог сына. - Объяснений
не требуется.
- Предупредили бы, а то я не совсем в стиле момента, - посетовал сын.
Он был одет по вечно демократично-спортивной молодежной моде, но не
без изящества. Наша семейная склонность к аристократизму чувствовалась в
его облике.
- Стиль этого момента диктуешь ты, - заметила я.
- Ну уж нет, - отмахнулся он. - Ваш день! Завидую! Раз! Поздравляю!
Два! Отец!.. - обнял он моего Зевса, стоящего к нему ближе. - Мама!...
Я так соскучилась, что обвила его обеими руками и прижалась к
рельефно-мускулистой груди, но вдруг почувствовала напряженную тишину
вокруг. Чуть отстранилась и увидела, как сын с безотчетным ужасом наблюдает
за своей левой рукой, проходящей сквозь мое тело. Правая рука оцепенела на
уровне моего плеча.
Бедняжка! Его никто не научил правилам общения с субъектами иного
мира. С призраками - по общим понятиям.
- Мама? - повторил он уже вопросительно-дрожащим голосом. Надо отдать
должное его самообладанию -не отшатнулся.
- Не бойся, - попыталась я успокоить его, сделав шаг назад, чтобы мой
вполне натуральный зрительный образ помог ему справиться с замешательством.
Лицо его было белее рубашки отца.
- А он и не боится, только немного растерялся, - поддержал его старший
мужчина.
- Уж признайся себе и нам, что направляясь сюда, вообще, не чаял меня
увидеть... Так не лучше ли ожидаемого то, что перед тобой?
- Не-несравненно лучше, - нашел в себе силы произнести хоть что-то мой
мужественный мальчик.
- Но я же предупреждал: "мы с мамой", - напомнил глава семьи.
- Ладно, - прервала я выяснения. - Уверяю тебя, сынок, что я не
призрак, а если чуть-чуть и призрак, то совсем не опасный. И клянусь всем
своим призрачным бытием, что не увлеку тебя коварно за собой в
потусторонний мир... А посему иди приведи себя в порядок с дороги. Надеюсь,
что нас ждет достаточно приятный и интересный семейный вечер.
- При свечах? - улыбнулся еще не справившийся с бледностью сын.
- Ну, если вечер с привидениями, то как же можно без свечей! -
пообещала я. - При свечах, при камине, в сопровождении готической музыки.
- Отлично! - уже порозовел он. - Я быстро.
- Можешь не торопиться, у нас еще есть время, - сказала я вдогонку.
- Нет уж, нет уж! - обернулся сын. - Иначе я помру от любопытства. И
папа будет иметь два привидения в один вечер.
- Тьфу ты! Типун тебе на язык! Брысь! - возмутился отец.
Сын скрылся в своей комнате, которая всегда его ждала в этом доме.
Мы с мужем посмотрели друг на друга и одновременно вздохнули.
- Нормальная реакция, - оценил он сына. - Но мог бы и не бледнеть, как
кисейная барышня.
- На фантофилию способны только такие психи, как ты, - покачала я
головой. - Не требуй от нашего сына шизофренических реакций.
- При желании можно доказать, что любая "филия" есть фантофилия, и
шизофрениками окажутся все, кто способен что-то любить... Или параноиками.
- Ладно, обойдемся без доказательств, - прервала я мужа. При нервном
возбуждении он склонен к излишним словоизвержениям, а сие небезопасно для
окружающих. - Он так похож на тебя молодого!
- И на тебя!
- Не больше, чем мужчина может быть похож на женщину. Внешне он - ты.
- А глаза твои... И зубы.
- А улыбка твоя... Неотразимая.
- Жаль, что у нас нет девочки, - вдруг посетовал муж.
- Я же не могла, - напомнила я о своей болезни, хотя была уверена, что
он не забыл.
- Я не в укор...
Понятно, что не в укор. Просто жаль человеку, что в жизни что-то
безвозвратно не получилось... Впрочем, почему безвозвратно? Когда я
исчезну, он может родить дочку с другой женщиной... Хотя, боюсь, этот
вариант не для моего фантофила. Но я ничего не имела бы против. Каждому
миру свое. Особенно, если ему не дано последовать за мной...
За разговорами мы закончили сервировку стола блюдами, ожидавшими в
холодильнике.
- А вот и я! - возвестил появившийся в дверях сын. Он сиял, как
хрустальная люстра. Весь в белом - фрак, туфли, брюки... Он явно принял мои
цвета... Спасибо за солидарность.
- - Ну, давай сюда, - призвал отец и поставил сына рядом со мной. -
Отлично смотритесь!.. - Достал из тумбочки фотоаппарат и, сфотографировав
нас, тут же вручил снимок. Действительно, смотрелись неплохо. О! Где мои
годы? Растеряла при переходе из мира в мир?..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг