- Тут были еще и лягушки - для препарирования. А у саламандр я изучаю
лечебное действие выделений кожных желез. Служанка не заметила, что вода в
аквариуме высохла, и саламандра впала в оцепенение. Вчера вечером я пустил
воду, и, как видите, эта проказница ожила. Прошу, мистер Руис! Извините,
что задержал вас. Всюду нужен заботливый глаз.
Стол был накрыт. Руис снял шляпу и не глядя протянул ее влево, но там
ее некому было принять: служанка - старуха, жена садовника - удалилась,
как только хозяин и его ранний гость вошли в столовую. Шляпу гостя принял
хозяин.
3
- Дорогой мистер Шкубин, я надеюсь, вы догадываетесь, зачем я
поспешил сюда. Конечно же не для того, чтобы посмотреть необыкновенную
саламандру и позавтракать. Благодарю, я сыт.
- Выпейте вина, мистер Руис. Когда-то вы очень любили вот это...
- Еще раз благодарю. Но утром не пью. Старость!..
- Один глоток. Разрешаю, как врач.
- Мне надо беречь остатки здоровья и сил, - мрачно сказал Руис, но
отпил глоток. - Когда я был в расцвете и дела шли отлично, вдруг
последовал удар... Сначала бешенство, потом какое-то оцепенение...
- Да, оцепенение, - задумчиво повторил Валентин Юльевич. - Вы видели
саламандру. Она напоминает человека - пусть это не будет унизительным для
него. Лиши человека воздуха и чего-то еще небольшого, ради чего стоит жить
- и он впадет в оцепенение, как саламандра без воды. - Говоря это, он
думал о лаборатории, и Руис словно угадал его мысли.
- Прежде, чем начать серьезный разговор, мистер Шкубин, мне хотелось
бы спуститься в лабораторию.
- Там все в порядке, мистер Руис.
- Но мне хотелось бы сначала заглянуть в свою комнатку, - сказал
Руис.
<Своей комнаткой> в нижнем, цокольном, этаже Руис называл нечто вроде
кладовой, отгороженной железными грубо сваренными щитами и с железной
дверью. Про эту комнату Валентин Юльевич знал только то, что еще при отце
Руис оборудовал ее для хранения документов <Атлантик-компани> и фамильных
вещей большой давности - их в тюках вносили туда какие-то рабочие со
стороны.
- Надеюсь, никто не проявлял к ней интереса! - подозрительно взглянул
Руис.
- Сэр! - обиделся Валентин Юльевич.
- Я не хотел оскорбить вас, мистер Шкубин. Дайте, пожалуйста, ключ от
лаборатории.
Валентин Юльевич вынул из ящика стола ключ. Руис, насвистывая
какую-то старенькую мелодию и подергивая в одну сторону головой, вышел.
Он спустился вниз и открыл дверь в лабораторию. О, это он видел
впервые! Комнатные перегородки во всем этаже были убраны, оставалась
только железная стена, отгораживающая по всей высоте <комнатку> Руиса,
образовался большой зал. На столах и на подставках блестели металлические
и стеклянные колбы и цилиндры, спирально змеились трубы, соединяющие их;
белели пульты с темными точками регуляторов. Да, Шкубин тратил деньги по
назначению. Интересно, чего он добился?.. Однако Руиса прежде интересовала
<своя комнатка>.
Он достал из брючного кармана свой ключ и открыл железную дверь. В
правом углу над полом возвышался металлический купол диаметром около
метра, напоминающий люк канализационной трубы. Руис внимательно осмотрел
полусферическую крышку, запорошенную пылью. Кажется, все было так, как и
прежде. Он отчетливо начал считать: <Один, два, три, четыре...>. С
одиннадцати он повел счет в обратном порядке, дошел до семи и громко
произнес: <Аут!> На крышке загорелся крошечный глазок рубинового цвета.
Руис стер пыль, достал тонкий плоский ключик со шнуром и воткнул в еле
заметную щелку, отошел, разматывая провод, нащупал внизу стены
замаскированную розетку и вставил в нее вилку. Тяжелая металлическая
крышка откинулась с такой силой, что, окажись рядом человек, он был бы
убит. Но если бы другой, уцелевший, попытался проникнуть в открывшийся
круглый колодец, его ожидали бы иные сюрпризы. Все кончилось бы тем, что
прорвалась бы канализационная труба, проходившая рядом, залила бы
грабителей нечистотами, а золота так никто бы и не увидел.
Оно было на месте, в целости.
<Я не мыслю своей жизни без него, - думал Руис, закрывая тайник. -
Что я значу без золота, без богатства! Ученые утверждают, что углеродный и
кислородный обмен является основой и дыханием жизни, а какой-то аргон
совершает вечный круговорот>.
Взбодрившийся Руис поднялся наверх, он сказал Шкубину:
- Когда прикоснешься к родным с детства вещам, чувствуешь себя
моложе. Теперь можно перейти к делу.
Валентин Юльевич встал, подошел к окну и поднял штору. Ослепительно
яркое солнце глянуло в окно. Гор не было видно - голубоватая дымка
покрывала их. Деревья, кажется, поредели. В столовой на хрустале и стекле
вспыхнули и загорелись звезды.
- Не лучше ли закрыть окно, - Руис болезненно сморщился. Хозяин
опустил штору. Посуда на столе погасла.
- Я слушаю вас, - Валентин Юльевич остался у закрытого окна, и на
лице его лежала тень.
- Мистер Шкубин, - сказал Руис с ноткой торжественности в голосе,
словно начал тост, - мы очень давно с вами не встречались и поэтому не
лишне будет кое-что из того, что нам известно, повторить, возобновить и
закрепить в памяти. Итак - долгое время меня и вашего отца связывала
крепкая дружба, основанная на взаимном доверии. Я надеюсь, такое же
чувство испытываете и вы. Помимо того - и это ничуть не противоречит
дружбе, а наоборот, еще больше укрепляет ее - у нас были деловые
отношения, которые остаются и теперь, не так ли? В чем они заключались, не
стоит много говорить об этом - часть дел завершилась благополучно, часть
предоставлена решению нашему всеобщему богу - времени, событиям,
независящим от нас, но об одном деле мне хочется вспомнить и поговорить
подробнее.
Руис уселся поудобнее и окинул взглядом комнату, словно отыскивая
что-то.
- Но прежде всего, - сказал он тихо, - мне хотелось бы узнать, цел ли
тот документ с формулами, помните?
- Помню, - глухо ответил Валентин Юльевич и подошел к столу. - Могу
показать.
- Не надо. Я вам верю. Каковы же успехи?
- Невелики. Все опыты, а их были сотни, кончились неудачей. Я уже
решил, что это не по моим силам и не в моих возможностях, однако интерес к
дальнейшим опытам не пропал. Могу сообщить кое-что.
- Кое-что - это значит ничего, - строго сказал Руис. - Нам нужен
сплав. Мой ученый, безвременно погибший, перед смертью сожалел: <Ах, если
бы еще неделя - и я добился бы результата>.
- Простите, мистер Руис, я вас прерву, - осторожно заметил Валентин
Юльевич. - Но запись формул и расчетов сделана не ученым. Там масса
ошибок, пропусков. Мне пришлось решать задачу со многими неизвестными.
- Совершенно верно, - согласился Руис и закрыл глаза. - Несчастный
продиктовал свои расчеты будучи тяжело больным. Я уже не помню, кто
оказался тогда возле его смертного одра.
- Я не смогу решить эту задачу один, - признался Валентин Юльевич. -
Не обратиться ли за помощью... Пригласим сюда другого ученого, будем
работать вместе.
- Вы сказали величайшую глупость, - резко оборвал его Руис. - Ключ
важного открытия в ваших руках, разве можно доверять его еще кому-то? Или
вам безразличны слава и награда?
- Я об этом не думал.
- Странный вы человек, - усмехнулся Рунс. - Впрочем, не будем
обострять отношений. Я хочу услышать, что же означает это <кое-что>,
достигнутое вами?
Валентин Юльевич рассказал: производя многочисленные опыты, он пришел
к мысли, что путь, указанный расчетами и формулами умершего ученого, не
может привести к созданию сколько-нибудь прочного сплава, это - путь
скорее к разрушению металлов.
- О! - воскликнул Руис и замолчал. А потом тихо спросил: - Вы можете
показать хоть несколько крупиц того, что получили?
- Нет, - ответил Валентин Юльевич. - Но в моем представлении это
что-то сыпучее, из чего нельзя сделать прочного покрытия космического
корабля.
- Продолжайте, продолжайте работу, мистер Шкубин, она должна принести
успех, - сказал Руис, оживившись. - Я полагаю, сыпучая масса может служить
компонентом сплава, впрочем не мне об этом судить. Доведите дело до конца,
мистер Шкубин. Вас ждет слава!
- Но одному, без помощника, очень трудно. Приходится все готовить
своими руками, - сказал Валентин Юльевич.
- Возьмите себе лаборанта, - разрешил Руис. - Только главного не
доверяйте. И не жалейте денег на опыты, приобретайте любую аппаратуру. Я
пока еще могу вести денежные расчеты.
Руис сам налил себе вина, выпил, поговорил о погоде, о предстоящих
выборах на его родине и уехал.
К удивлению Валентина Юльевича, встреча эта прошла много лучше, чем
он предполагал.
4
Профессор Дольц был единственным здесь ученым, которого знал Валентин
Юльевич. Они изредка встречались в городе, но друг у друга не бывали.
Только однажды профессор побывал у Шкубина и похвалил его лабораторию. У
них могли бы установиться хорошие, дружеские отношения, если бы профессор
проявил инициативу, но он лишь в крайних случаях обращался к доктору
Шкубину, и это касалось главным образом проведения различных анализов,
чего профессор не мог сделать у себя.
Валентин Юльевич был польщен, когда Дольц попросил его произвести
анализ материала, который, возможно, представлял собой остатки сгоревшего
болида. Он назвал час, когда может прийти помощник профессора, и в четыре
часа увидел с веранды, как к дому подходила молодая женщина, высокого
роста, красивая, с удивительными светло-дымчатыми волосами. Типичная
немка, запечатленная на картинах многих художников. Валентин Юльевич
поднялся с шезлонга.
- Фройляйн очень аккуратна. Вы ведь от профессора?
Фройляйн сразу же назвала свое имя и передала привет от профессора.
- Мы можем приступить к работе. Надевайте халат. Где ваши пробы?
Фройляйн вынула из сумочки несколько маленьких плотных конвертов.
- Что вы установили с профессором? - спросил Валентин Юльевич,
рассматривая сероватые на вид порошки.
- Лишь то, господин доктор, что это не зола.
- Ну да. Это ведь космическая пыль. Идемте.
В лаборатории было прохладно и сумрачно. Валентин Юльевич отдернул
шторы на окнах и подошел к столу, на котором стоял квантовак - прибор для
проведения химических анализов.
- Исследование неметаллов нужно производить в вакууме, - сказал он. -
У профессора, я знаю, нет квантовака.
Инга стояла рядом и следила за его работой с выражением напряженного
ожидания, и Валентин Юльевич подумал, что лаборантка профессора Дольца
совсем неопытная - смотрит так, словно ждет какого-то фокуса; богатства
лаборатории ее не удивили и не заинтересовали.
- Наденьте, - сказал Валентин Юльевич, подавая защитные очки, и сам
тщательно заправил дужки таких же очков за уши. - Включаю!
Он нажал кнопку. Вспыхнула дуга, силу и цвет ее нельзя было
определить сквозь стекла-фильтры. Через полминуты дуга погасла. Валентин
Юльевич взял из авторегистратора темную полоску с разноцветными линиями.
- Посмотрим, - Валентин Юльевич повернулся спиной к окну и поднял к
глазам карточку, фройляйн Инга стояла рядом и вглядывалась в карточку. -
Вы разбираетесь в этих вещах?
- Немножко.
- Каждый элемент обладает своим характерным, присущим только ему
спектром. По расположению различных полос и линий в спектре неизвестного
образца можно узнать, из каких элементов он состоит, - объяснил Валентин
Юльевич. - Кальций светится красноватым цветом - его у нас нет, калия тоже
нет, фосфора, магния, бора - нет. Конечно, это не зола. А это что за
линии? - он задумался, потом сказал: - Сделаем другой анализ.
Снова вспыхнула световая дуга, и через минуту Валентин Юльевич держал
в руках другую карточку, разрисованную регистрирующим прибором.
- Что же тогда есть? - размышлял он, начиная волноваться. -
Присутствует в небольшом количестве... Но это не совсем похоже на
германий. Возможно, есть титан. Но странно, что... Дайте, фройляйн Инга,
другую пробу.
Валентин Юльевич волновался. С таким материалом ему никогда не
приходилось иметь дела. Он проанализировал все пробы, рассматривал
мельчайшие пылинки в электронный микроскоп, руки его дрожали.
- Что с вами, господин доктор? - спросила Инга.
- Скажите, пожалуйста, фрау Эльзе - это моя служанка, она сейчас в
столовой, - пусть принесет воды, - он приложил руку ко лбу, закрыл глаза и
откинулся на спинку стула.
Лаборантка вышла. Валентин Юльевич отсыпал из двух порошков по
небольшой порции космической пыли, завернул в бумажку и спрятал в стол.
Принесли стакан с водой, он выпил и немного успокоился. Нужно было
написать заключение для профессора Дольца, но что написать?
Валентин Юльевич не знал, что представляют собой эти пробы, но
догадывался... Только он один мог догадаться, пусть делают сколько угодно
анализов с применением любой аппаратуры. Тут крылась страшная правда, и он
не понимал, кому нужна эта правда. Она не нужна Дольцу, самому Валентину
Юльевичу, пожалуй, никому не нужна. И Руис, для которого он работал, хотел
тоже не этого... В этой лаборатории Валентин Юльевич не сделал ни одного
открытия, сейчас же он был в преддверии первой своей большой удачи и -
боялся ее.
Следовало все хорошо обдумать, не спешить с окончательным ответом
профессору. Валентин Юльевич написал, что ему пока ничего существенного
выяснить не удалось. Если господин профессор может подождать, работа будет
продолжена, но без заверений в успехе.
- Можете прочитать, - сказал он лаборантке. - Пробы возьмите.
Фройляйн Инга прочитала и, кажется, немножко побледнела. Отчего? В
записке - неопределенный ответ. Такая ли уж она неопытная, эта фройляйн
Инга? Нет, она не побледнела, это просто показалось. Наступили сумерки, и
лицо ее выглядело сероватым.
- Очевидно, мне придется побеспокоить вас завтра, а может, и
послезавтра?
- Как пожелает профессор, я - к его услугам. - Валентин Юльевич
старался казаться равнодушным. - Приходите лучше всего часов в восемь
утра, или даже в семь. Я встаю очень рано, но завтра работать мы не
сможем, нужно кое-что приготовить... Передайте дружеский привет
профессору, мы с ним так редко встречаемся. Подождите, фройляйн, я вас
провожу.
Сумерки тянулись по земле, обволакивая деревья, а вверху было светло,
полнеба охватывала заря, она лежала на вершинах гор. Но на севере, над
городом, широкой полосой темнели тучи.
- Ночью будет дождь, - сказал Валентин Юльевич. - Даже раньше, через
два-три часа.
- Как он не кстати, - пожалела фройляйн Инга и заторопилась.
Простившись, она быстро пошла тропинкой между деревьями, прямая и
высокая, и ее голова задевала золотые листья. Валентин Юльевич долго
смотрел ей вслед.
Дождь начался через полчаса. Подул резкий северный ветер, загудело в
лесу, и обрушился ливень. С гор понеслись потоки воды, они захватывали
опавшие листья и гнали их по асфальтированным дорогам в город на тротуары,
дождь смыл пыль с деревьев и крыш домов, она исчезла всюду, где была до
сих пор, и сразу, как это всегда случается в горах после сильного дождя,
стало прохладнее, словно дохнуло осенью.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг